Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография - Акройд Питер. Страница 16

Что делать дальше? В беспокойной, нищей жизни По нужен был хотя бы ничтожный шанс, чтобы спасти свою семью. И этот шанс явился ему в виде «Джентльменс мэгэзин». Уильям Бартон продал журнал Джорджу Рексу Грэхему, молодому адвокату из Филадельфии, и тот мгновенно поменял название на «Грэхемс ледис энд джентльменс мэгэзин». Однако, не имея достаточного литературного и журналистского опыта, он нуждался в помощнике. Не исключено, что Бартон сам рекомендовал ему человека, которого за восемь месяцев до этого уволил из своего журнала. Вражда в этом мире редко длится долго. Итак, весной 1841 года Грэхем предложил По место редактора раздела книжных рецензий с жалованьем восемьсот долларов в год. По немедленно согласился — с «большой радостью», как выразился он сам, — и снова принялся работать по найму.

Сентиментальный и приторно-слащавый, с нравоучительными стишками, гладенькими, робкими «триллерами», с картинками, изображающими домашних животных и детей, журнал оказался далеким от того идеала, который рисовал себе в мечтах По. И все же он отмел предубеждения, после чего за два года опубликовал на страницах журнала семь новых рассказов, пятьдесят одну рецензию и пятнадцать эссе. Именно здесь впервые появились такие рассказы, как «Убийства на улице Морг» и «Низвержение в Мальстрем».

Однако По считал журнал Грэхема прибежищем временным, призванным спасти его от сиюминутных и преходящих неприятностей. Так что уже через пять месяцев после того, как предложение было принято, он активно искал место чиновника в кабинетах вашингтонских политиков. Его посредником был Фредерик В. Томас, с которым он познакомился годом раньше на собрании в Филадельфии. Томас был романтиком, журналистом и приятелем Генри, брата Эдгара А. По; он тоже изрядно пил и мечтал о литературной славе. Они подружились. В сущности, Томас стал одним из немногих близких друзей По. У Томаса имелась в Вашингтоне синекура: просеивание обращений и заявок, поступавших в Министерство финансов, и он предложил По подыскать ему нечто подобное. По воспринял это с энтузиазмом. Он «совершенно серьезно отнесся» к идее приятеля, признавшись ему: «Несмотря на неизменную вежливость Грэхема и его искреннюю доброту, я питаю все большее и большее отвращение к журналу». По уже было невмоготу переносить положение поденщика в сером издании.

Тем не менее в это время По зарабатывал больше денег, чем когда бы то ни было. Одному из знакомых он сказал, что «умерен, как пуританин», и впервые в его взрослой жизни у него не было долгов. Он приобрел непривычно роскошные вещи, включая кровать с пологом на четырех столбах, фарфоровый обеденный сервиз и, для Вирджинии, пианино и арфу. Стал постоянным посетителем на литературных обедах, общался с другими писателями и издателями и сделался частым гостем в доме Грэхема. Известно, что Мария Клемм нередко поджидала зятя в кухне Грэхема с явной целью уберечь По от излишних возлияний и в целости и сохранности доставить домой.

Надежда на должность в Вашингтоне, подобно всем надеждам По, не осуществилась. Тем не менее осенью 1841 года По договорился с Грэхемом о том, что остается редактором еще на год. Для Грэхема это была удача. Тираж журнала вырос с пяти до двадцати пяти тысяч, и причиной такого роста стали в первую очередь публикации там рассказов и рецензий По. Благодаря По журнал «Грэхемс мэгэзин», как его повсеместно называли, очень скоро стал самым читаемым и раскупаемым ежемесячником в Америке.

Однажды По назвал себя «до мозга костей человеком журнальным». Он и вправду обладал чутьем журналиста. Он заранее предвидел результат, мог предсказать, как будет воспринята новинка, интересовался всевозможными поветриями и увлечениями публики, будь то френология или запуск шаров-зондов, и тонко чувствовал вкус публики, ее страсть к «сенсациям». Одному из своих корреспондентов он писал, что тенденция времени — это литература журнальная: «немногословная, напряженная по сюжету, написанная с оглядкой на время и легко усваиваемая в отличие от старых творческих форм, где царят многословие и скука…» Это могло бы служить определением принципов и самого По, который отлично чувствовал конъюнктуру.

После смерти По в некрологе, написанном Грэхемом, говорилось, что он был «педантичным и неутомимым в своем деле человеком — поистине во всем человеком чести… И во всех мелочах он проявлял аккуратность банкира». Грэхем превозносил По: «изысканное джентльменство» и «преданность мужа», которые он неизменно демонстрировал «в борьбе с враждебной судьбой». Одна деталь, упомянутая Грэхемом, помогает понять уклад жизни семейства По: «Все жалованье, которое он получал от меня ежемесячно, мгновенно оказывалось в руках его тещи…»

По решил, что написал достаточно для «Грэхемс мэгэзин» и других журналов и может предложить «Ли и Бланшар» издание сборника, который хотел назвать «Фантастические рассказы» и в который, помимо восьми новых, он собирался включить рассказы, уже печатавшиеся в «Гротесках и арабесках». «Ли и Бланшар» отказались от этого предложения на том основании, что до сих пор не продали предыдущий сборник.

Среди отвергнутых был и рассказ «Убийства на улице Морг», который в последующие годы стал считаться предвестником современного детективного жанра. В центре повествования — Огюст Дюпен, французский детектив, распутывающий самые странные или неоднозначные преступления с помощью математического анализа. Скорее всего, Дюпен — своего рода интерпретация личности автора. Известно, что По гордился своим знакомством с секретами криптографии и успешно решал самые неразрешимые и загадочные шифры. Он даже начал серию работ для «Грэхемс мэгэзин», в которых бросал вызов составителям «тайных посланий». Ему нравилась сама мысль о распутывании тайнописи, в которой можно прочитать нечитаемое. Не загадочное ли исчезновение отца вместе со слухами о «бесчестье» матери воспитали в нем интерес к тайнам? По хвастался одному из приятелей: «Нет ничего такого, чего я не мог бы рано или поздно прочитать». И это правда.

По говорил, что « высшийуровень творческого всегда имеет в своей основе математику» и гений — это метод. Однако собственная его ссылка на постоянное присутствие в его произведениях анализа и расчета — отчасти преувеличение. По признавался и сам, что увлекает в них главным образом «атмосфера метода».

По отличался расчетливостью и другого рода. Очень часто он хитрил и ловчил. В человеческих отношениях он проявлял крайнюю осмотрительность, рассчитывая каждый шаг, собственный и окружающих. Своих целей он часто достигал с великолепной легкостью прирожденного манипулятора. В одном из писем По писал, что «раздражительность» его была «притворством», аргументом в споре, заранее запланированным доводом, «и тем же было негодование, на которое я настраивал себя». И все же в характере По было нечто детское. Он отчаянно страдал после очередного запоя, отчасти потому, что усматривал в инциденте проявление ненавистной ему нерасчетливости.

Многие из наиболее удачных рассказов, таким образом, являются «логическими упражнениями». Слова «детектив» не существовало до 1843 года. Наверное, Дюпен стал первым детективом. И в качестве детектива он опередил таких разных «логиков», как Шерлок Холмс и отец Браун. Именно Конан Дойлем было сказано, что По стал отцом детективного рассказа, настолько разработавшим его, что «я не вижу, чем могут тут поживиться его последователи». Дюпен — холостяк, из близких у него есть лишь секретарь, который записывает детали расследования; с полицейскими же он общается постольку-поскольку, когда те приходят просить его о помощи. В «Убийствах на улице Морг» полицейских поставило в тупик жестокое убийство матери и дочери. И Дюпен подвергает оба убийства беспристрастному, объективному анализу. Он — Ньютон криминального мира. Пользуясь методом дедукции и исключения малозначащих деталей, Дюпен приходит к выводу, что убийцей был не человек. И он ставит ловушку. По писал, что рассказ этот сочинен «в новом ключе».

В сюжете одного из рассказов того же периода, названного им «Элеонора», прослеживается любопытная связь с его собственной жизнью. Рассказчик Пиррос взял в жены свою пятнадцатилетнюю кузину: «Жили мы совсем одни, не зная ничего о внешнем мире, — я, моя кузина и мать ее». [20]Это, естественно, является отражением семейных обстоятельств самого По, однако событиям сюжета автор придает фатальный характер. Молодая жена умирает от чахотки, а перед смертью берет с Пирроса клятву, что он никогда не полюбит другую женщину. Увы, тот оказывается лжецом. Остальное, а также неуклюжий «счастливый конец истории» не так важны для нас, как различимая параллель: через несколько месяцев после того, как По написал «Элеонору», Вирджиния стала жертвой первых приступов чахотки.