Холодная гора - Фрейзер Чарльз. Страница 7

Ада сидела на крыльце и ждала, когда они покажутся полностью. Она думала о том, каким было бы утешением увидеть что-то, что выглядит так, как ему подобает, иначе ей не избавиться от мысли, что все попадающееся ей на глаза несет на себе следы запустения. Со времени похорон отца Ада почти ничего не делала на ферме. Она лишь доила корову, которую Монро назвал Уолдо, не обращая внимания на ее пол, и давала корм коню по кличке Ралф [6]; больше ничем она не занималась, потому что не знала, как за это взяться. Она пустила кур на подножный корм, и они стали тощими и пугливыми. Курицы покинули курятник, устроили насесты на деревьях и несли яйца где придется. Они раздражали Аду тем, что не желали сидеть на гнездах. Приходилось рыскать по всему двору в поисках яиц, и ей казалось, что те приобрели странный вкус с тех пор, как куры перешли с обеденных объедков на жучков и червяков.

Приготовление еды стало самой трудной задачей для Ады. Она постоянно была голодна, так как в течение лета не ела ничего, кроме молока, яичницы, салата и крошечных помидоров с кустов, за которыми не ухаживали и которые росли сами по себе. Даже масло было ей недоступно, так как молоко, которое она старалась сбить, затвердевало лишь до консистенции жидкой простокваши. Ей хотелось куриного бульона, клецок, пирога с персиками, но она не представляла, как это можно приготовить.

Ада бросила еще один взгляд на горы, все еще плохо видимые и бледные, затем поднялась и отправилась на поиски яиц. Она проверила заросли сорняков вдоль изгороди, пошарила в высокой траве у корней груши, растущей в углу двора, с грохотом расшвыряла всякий хлам на заднем крыльце, провела ладонями по полкам в сарае для инструментов. И ничего не нашла.

Она вспомнила, что рыжая курица в последнее время бродит иногда вокруг высоких самшитовых кустов, растущих с обеих сторон переднего крыльца. Подойдя к кусту, куда она бросила письмо, Ада попробовала раздвинуть плотно растущие ветви и заглянуть под них, но ничего не смогла увидеть в темноте у корней. Она плотно завернула юбки вокруг ног и, встав на колени и опираясь на руки, стала пробираться в глубину зарослей. Ветки царапали ей руки, лицо и шею. Земля под ее руками была сухой, усеянной куриными перьями, засохшим пометом и прошлогодней листвой. В глубине зарослей оказалось пустое пространство. Густая поросль служила внешним заслоном, скрывающим словно бы маленькую комнатку.

Ада села на корточки и поискала яйца на земле и среди веток, но обнаружила только разбитую скорлупу и засохший желток цвета ржавчины в какой-то чашке с отбитым краем. Она нашла местечко между двух веток и села, прислонившись спиной к стволу. Самшитовая беседка пахла пылью и острым и горьким запахом курятника. Здесь стоял полумрак, и это напомнило ей детские игры в пещеры, когда они залезали под столы, накрытые длинными скатертями, или под ковры, повешенные на веревки для просушки. Лучше всего были туннели, которые они вместе с кузиной Люси проделывали в стогах сена на ферме у ее дяди. Они проводили там дождливые дни, уютно устроившись в сухом сене, как в лисьей норе, нашептывая друг другу свои секреты.

У нее возникло знакомое приятное ощущение удовольствия, от которого захватило дух, когда она поняла, что и сейчас находится в убежище, и кто бы ни прошел от калитки к порогу, никогда не узнает, что она здесь. Если какая-нибудь из посещающих церковь дам нанесет ей обязательный визит, чтобы справиться о ее благополучии, она может затаиться, как бы та ни звала ее и ни случала в дверь. Она не выйдет до тех пор, пока не услышит скрип закрываемой калитки. Но Ада не ждала, что кто-то придет и будет ее звать. Визиты сократились вследствие ее равнодушия к ним.

Ада посмотрела вверх на клочки бледно-голубого неба, просвечивающего сквозь ветки, испытывая что-то вроде досады. Ей захотелось, чтобы пошел дождь, для того чтобы почувствовать еще большую защищенность под листвой, шелестящей у нее над головой. Случайная капля могла бы найти дорогу и, плюхнувшись в пыль, проделать в ней крошечный кратер, и это еще больше подчеркнуло бы, что здесь она остается сухой, в то время как снаружи льет дождь. Ада желала бы никогда не покидать это чудесное убежище, ибо когда она обдумывала то, к чему пришла за последнее время, ей на ум невольно приходил вопрос: как человеческое существо могло оказаться таким неприспособленным к жизни?

Она выросла в Чарльстоне и по настоянию Монро получила образование даже сверх того, что считалось благоразумным для женщин. Она стала для него умной собеседницей, веселой и заботливой дочерью. У нее было свое собственное мнение об искусстве, политике и литературе, и она готова была достойно защищать свою позицию. Но какие настоящие таланты она проявила? Какие способности? Прекрасное владение французским и латинским. Понимание греческого. Сносное умение вышивать. Способности в игре на пианино, но не блестящие. Умение рисовать ландшафты и натюрморты карандашами или акварелью. И еще она много читала.

Все эти способности потеряли ценность в ее глазах. Когда Ада столкнулась с тем неопровержимым фактом, что, став владелицей почти трехсот акров земли, дома, конюшни и других надворных построек, она совершенно не знает, что с этим делать, ей стало ясно, что ни одно из этих умений совершенно ей не нужно. Она получала удовольствие, играя на пианино, но этого удовольствия было недостаточно, чтобы возместить то разочарование, которое она недавно испытала, убедившись, что не может прополоть посевы молодых бобов, не выдергав половину из них вместе с сорняками.

Ей вдруг стало немножко обидно от мысли, что в той ситуации, в которой она оказалась, иметь некоторые сведения о съестных припасах и приготовлении пищи было бы более полезно, чем обладать прекрасными знаниями принципов перспективы в живописи. В течение всей ее жизни отец ограждал ее от тяжелой работы. Сколько она себя помнила, он нанимал достаточно людей, иногда освобожденных негров, иногда безземельных белых хорошего поведения, иногда рабов, и в последнем случае плата шла их владельцу. Большую часть того времени, что они прожили в горах, Монро нанимал одного белого в качестве управляющего и его жену, полукровку с примесью индейской крови, для ведения хозяйства, оставив Аде лишь необременительную обязанность составлять меню на неделю. Поэтому она была свободна и могла занимать все свое время чтением, рукоделием, рисованием и музыкой.

Но сейчас эти наемные люди ушли. Управляющий был равнодушен к сецессии [7]и считал, что ему очень повезло, так как преклонный возраст давал ему право не записываться добровольцем в первые годы войны. Но этой весной, поскольку армии в Виргинии постоянно несли большие потери, он забеспокоился, что его могут призвать. Поэтому вскоре после смерти Монро управляющий вместе с женой, даже ничего ей не сказав, отправился в горы, чтобы пересечь границу и перейти на территорию, которую удерживали федералы, предоставив Аду самой себе.

И вот с тех пор она, обнаружив, что совершенно не сведуща в искусстве поддерживать свое существование, живет одна на ферме, которую ее отец содержал больше из идейных соображений, чем для обеспечения насущных потребностей. Монро никогда слишком сильно не увлекался многочисленными утомительными подробностями ведения хозяйства. Он придерживался того мнения, что если он может позволить себе купить кормовую кукурузу для скота и кукурузную муку для себя, то зачем выращивать больше того, что им требуется? Если он может купить бекон и отбивные котлеты, зачем ему вдаваться в детали выращивания свиней? Ада однажды слышала, как он давал указание управляющему купить около дюжины овец и пустить их пастись на пастбище перед двором вместе с молочными коровами. Тот запротестовал, объясняя Монро, что коровы и овцы не должны пастись вместе. Управляющий спросил: «Почему вы хотите завести овец? Для шерсти? Для мяса?» Ответ Монро был: «Для атмосферы».