Великие Борджиа. Гении зла - Тененбаум Борис. Страница 17

Каковы бы ни были неудобства, связанные с 13-летним кардиналом Джованни Медичи, в глазах папы Иннокентия союз с домом Медичи был важнее чего угодно – само имя Медичи могло служить синонимом слова «деньги». А слово «деньги» в Италии того времени означало еще и «могущество». Считалось, что работнику достаточно зарабатывать два дуката в месяц. Так что банкиры, располагавшие сотнями тысяч дукатов, могли считаться князьями – а Медичи были князьями среди банкиров. При наличии семейного союза с домом Медичи папа Иннокентий мог спать спокойнее – вражда с Неаполем была уже не так страшна. Так все и было – до тех пор пока в феврале 1490 года в Рим не дошли слухи о новой беде.

Неаполь заключал союз с Миланом.

Год от Рождества Христова 1492-й

I

Год от Рождества Христова 1492-й начался поистине знаменательно – 2 января этого года долгая осада Гранады наконец завершилась, эмир Боабдиль сдал свою столицу Их католическим величествам, королю Фердинанду и королеве Изабелле, преклонил перед ними колени, поцеловал им руки в знак подчинения и тем формально прекратил существование « последнего оплота мавров на испанской земле». Этим актом заканчивалась десятилетняя война за Гранаду и даже, пожалуй, вся 800-летняя Реконкиста – бесконечная война христианских государств Испании, нацеленная на то, чтобы отнять обратно завоеванные арабами земли на Иберийском полуострове. Впечатление, произведенное в Европе этим успехом, можно себе представить хотя бы на фоне бесконечных и совершенно бесплодных попыток Папства организовать Крестовый поход против турок. Союз Арагона и Кастилии, объединенных личной унией их государей – браком короля Арагона Фердинанда II и королевы Кастилии Изабеллы I, продемонстрировал свою мощь, еще и увеличенную захватом такой богатой добычи, как эмират Гранады.

Собственно говоря, формально победа досталась только одному королевству – Короне Кастилии, объединявшей Кастилию и Леон, но, понятное дело, без тесного сотрудничества с Арагоном она бы не удалась. Объединение двух Корон – Арагона и Кастилии – теперь все чаще называли просто Испанией, государственное устройство, таким образом, стало совпадать с географическим понятием, и их католические величества немедленно, не теряя ни дня, начали процесс и политической консолидации своих владений. Уже 31 марта в завоеванной Альхамбре, дворце гранадских эмиров, был подписан эдикт об изгнании евреев из Испании – этим актом в стране вводилось единоверие и отменялась религиозная терпимость. Согласно энциклопедии, « Эдикт предписывал всем иудеям Испании в трехмесячный срок либо креститься, либо покинуть пределы страны; оставшиеся после этого срока объявлялись вне закона. Евреи бежали либо в Португалию (где через 30 лет история повторилась), оттуда – на север Европы, либо в Италию, Османскую империю, страны Северной Африки».

Изгнанным было запрещено вывозить золото и серебро, хотя и « разрешалось продавать свое имущество». Понятное дело, разрешение на продажу при запрете на вывоз выручки мало что значило – решившиеся на эмиграцию уносили разве что одежду на своих плечах. Считалось, что это мероприятие обогатило Испанию. Турецкий султан Баязид, открывший свои границы изгнанникам, полагал, что их католические величества поступили недальновидно, лишая себя подданных и обогащая тем самым его самого. Ибо, как говорил султан, свои руки и свои мозги они все-таки унесли с собой, а имущество – дело наживное.

Сам процесс изгнания оказался более трудным мероприятием, чем планировалось, – все в основном закончилось только в самом конце июля 1492 года.

3 августа того же года морская экспедиция, снаряженная в Кастилии по настоянию Христофора Колумба, увенчалась успехом – двигаясь на запад через простор океана, он сумел достичь твердой земли. Последствий этого события в то время, конечно же, не предвидели, да и вести об открытии Колумба достигли Европы далеко не сразу. Куда больше всех занимали новости, пришедшие из Рима: понтификат Иннокентия VIII пришел к концу.

Предстояли выборы нового папы римского.

II

Последние годы папы Иннокентия были нелегкими. Когда в 1489 году в Риме узнали о том, что Лодовико Сфорца в силу причин, известных только ему, согласился на заключение брака между своим племянником Джаном Галеаццо Сфорца и принцессой Изабеллой, внучкой Ферранте, короля Неаполя, он был встревожен выше меры. Были приняты все возможные меры, укреплявшие связи Святого Престола с Францией, а с целью поднять престиж Папства была предпринята попытка возродить идею Крестового похода. Такие вещи в прошлом всегда помогали – если не в том, чтобы действительно нажать на турок, то в том, что они несколько снимали напряжение между папой и его соседями. Так что в срочном порядке переговоры с Пьером д’Обюссоном были завершены, и в обмен на кардинальскую шапку он согласился передать папе своего почетного пленника, султана Джема.

В марте 1489 года он прибыл в Рим в сопровождении своего живописного антуража.

Ну, в тот момент никакой Крестовый поход мысли папы Иннокентия скорее всего не занимал, но в январе 1492-го, сразу после взятия Гранады, очень многое стало выглядеть по-другому. Этому очень способствовал кардинал Родриго Борджиа, и по вполне понятной причине – он был тесно связан с Испанией. В основном, конечно, с Арагоном – в домашнем кругу он даже и говорил главным образом на каталонском, но и его связи с Кастилией тоже были сильны. В конце концов, он оказал самое деятельное содействие браку Фердинанда и Изабеллы – королева к Родриго Борджиа очень благоволила.

Старший сын кардинала Борджиа, Педро Луис де Борха, прекрасно показал себя в ходе войны с Гранадой, отличился при взятии крепости Ронда. Владение Гандиа тогда окончательно перешло к Борджиа и было сделано герцогством. Так что Педро Луис де Борха, известный в Италии как Пьетро Луиджи Борджиа, стал первым герцогом Гандии. Но в 1488-м он неожиданно умер в возрасте всего 26 лет, и Родриго Борджиа пришлось подумать над тем, как сохранить титул герцога Гандии в своей семье.

Титул перешел к его сыну от Ваноцци Каттенеи, Джованни. В Испании, конечно, его звали Хуаном.

В принципе титул мог бы наследовать и Чезаре Борджиа, он был на год старше, чем Джованни. Однако Родриго Борджиа следовал старинной традиции, заведенной в знатных семьях Испании и Италии, – старший сын наследовал титул и земли, а сын, следующий за ним, предназначался для духовной карьеры. Так что Чезаре еще в 1480 году получил от папы Сикста специальное разрешение – не доказывать законность своего рождения, хотя он и был зарегистрирован как « внебрачный сын кардинала Родриго Борджиа и замужней дамы» – имя дамы, опять-таки по заведенному обычаю, в таких случаях не называлось. Папское разрешение снимало проблемы, связанные с церковными назначениями, а специальный указ короля Арагона, признававший юного Чезаре Борджиа своим подданным, завершил процесс легитимизации – так что уже в 7 лет мальчик получил должность пребендария [21]в главном соборе Валенсии. Образование его строилось тоже в соответствии с избранным ему отцом жизненным путем – в 12 лет Чезаре отправили в Перуджу вместе с его гувернером и воспитателем Хуаном де Вера.

Там он изучал каноническое право, а потом перебрался в Пизу, в тамошний университет. Он встретил там Джованни Медичи, того самого, которого папа Иннокентий сделал кардиналом в возрасте 13 лет. Собственно, и Чезаре стал епископом Памплоны в далекой Испании. Он, разумеется, не собирался ехать в свою епархию – на этот случай всегда можно было найти заместителя, – но доходы епископства очень помогли ему в студенческие годы. Хотя, конечно, и его отец, Родриго Борджиа, не оставлял юношу своим попечением. Ну, а в августе 1492-го, после смерти папы Иннокентия, перспективы Чезаре Борджиа и вовсе стали по-настоящему широки.