Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Седугин Василий Иванович. Страница 31
Вновь Мстислав очнулся в шатре. Было тихо, сквозь парусину пробивался солнечный свет, пахло соснами и дымом костра. В шатре никого не было. Он поднялся, но тотчас голову будто прострелило; застонав, откинулся на подушку. В шатер вошел Ярий, улыбнулся весело и добродушно:
– Отлежался малость? Теперь на поправку пойдешь.
– А крепость взяли?
Ярий присел рядом, поправил одеяло, ответил нехотя:
– Возьмем, какой наш век!
– Как? Неужели все-таки сбросили нас со стены?
– Сбросили, сбросили. Еле ноги унесли.
– Но ты же говорил...
– Чтобы тебя успокоить. Плох ты был. Что, добивать надо было сообщением, что приступ оказался неудачным?
Мстислав с досады заскрежетал зубами.
– Да успокойся ты! Подумаешь, какой-то вшивый городишка перед такой махиной войск. Дай срок, раздавим, только мокрое место останется. Попей вот настоя, сам готовил.
Ярий помог приподнять голову Мстиславу, напоил из кружки.
– В чьем шатре лежу?
– В отцовском. В чьем еще?
– Надо было перенести в мой шатер.
– Моя бы воля! Против князя не поспоришь.
Снаружи раздались голоса, а затем в шатер вошли Святополк, Владимир Мономах, князь Давыд Волынский, воеводы. Ярий шмыгнул в дверь.
Мономах подошел к сыну, наклонился над ним, спросил участливо:
– Как ты? Голова болит?
– Побаливает.
– Ничего. Самое трудное позади. Отлежишься, снова на коня сядешь.
– Спасибо, отец.
Мономах ободряюще кивнул ему головой, погладил по руке, отошел к столу. Там уже сидели все военачальники.
Первым заговорил великий князь Святополк:
– Приступ провалился из-за несогласованности наших действий. В двух местах на стену поднялись наши воины, а мы проморгали, увлеклись другими картинами боя и вовремя не оказали помощи. Не случись такой промашки, город лежал бы у наших ног. Не скрою, в первую очередь вина здесь моя.
Мстислав слушал, затаив дыхание. Да, в бою так: дорого каждое мгновенье, чуть-чуть промедлил, и победа выпадет из твоих рук; кажется, только что держал ее в руках, а она уже стала недосягаемой. И вновь перед его глазами встала картина, когда он со своими воинами стоял на площадке стены, теснил неприятеля, надо было только немного помочь, бросить подкрепление, и они были бы на улицах города. Но вот, оказывается, кто-то проглядел, кто-то промедлил, погибли люди, крепость не взята... Мстислав отвернулся к пологу шатра, по лицу его потекли слезы боли и бессилия.
– На новый приступ идти нет смысла, – сказал Мономах. – Охотку нам сбили. Второй раз с той же злостью и яростью воины не полезут. Надо думать, как по-другому взять крепость.
– И чего они так уперлись? – удивлялся Святополк. – Защитников мало, силы подошли наши тяжкие. Все равно сдадутся! На что они надеются?
– Перебежал горожанин, не шибко воевать хочет. Сообщил, будто Олег послал нарочного к хану половецкому Боняку, чтобы тот ударил нам в спину. Правда ли, врет ли – время покажет. Но такого поворота дела исключить нельзя.
– Да, нам надо быть настороже, – сказал кто-то из угла шатра.
– Великий князь! – обратился Мономах к Святополку. – У тебя в тестях хан Тугоркан. Попроси его напасть на Боняка. Пусть задержит его в степях, пока мы со Стародубом не расправимся!
Тотчас со всех сторон загомонили:
– Верно!..
– Хороший ход!..
– Наверняка сработает!
– Хорошо, хорошо, – довольным голосом произнес Святополк. – Сегодня же снаряжу гонцов к своему тестю Тугоркану. Заодно попрошу жену свою, дочь Тугоркана, повлиять на своего отца.
«Опять династический брак! – думал Мстислав, прислушиваясь к разговору военачальников. – На сей раз полочанка на чужой стороне. Каково-то ей, привыкшей к степному раздолью, куковать в тесном тереме под надзором тетек и нянек! Да еще ублажать мужа-старика!..»
Он вспомнил свои ночи с Кристиной, ее постылые ласки, и ему стало тошно. Конечно, ни при чем славная шведская принцесса, которой он, кажется, пришелся по душе. Но в его сердце поселилась Росава, и ее образ непрестанно стоял перед его глазами. Порой стыдно было перед супругой, что не мог дать ей ласку и любовь, но что мог поделать с собой?.. Как тяжело жить, когда ты не волен в своих чувствах!
– Но нам надо решить, каким образом быстрее взять Стародуб, – продолжал Святополк. – У кого какие предложения?
– Следует закрыть все пути в город, чтобы ни крошки хлеба не получили защитники извне! – решительно проговорил воевода Ратибор. – И днем и ночью стеречь, все овраги и буераки перекрыть, чтобы, как говорится, и мышь не проскользнула!
– Все сделано, – успокоил его Святополк. – Но этого мало. У каждого горожанина свой огород, подворье со скотом, во дворах колодцы. Да еще склады с запасами, как во всякой крепости. Так что измором не возьмешь, месяца три-четыре продержатся, а то и больше.
– Не можем столько стоять, обнажив южные границы! – настойчиво произнес Мономах. – Половцы хорошо осведомлены о всех делах на Руси. Сейчас Боняк собрался, а завтра другие ханы захотят пограбить русские земли. Их всех Тугоркан не удержит!
– Это верно! Жди степняков в любой момент. Они того и глядят, чтобы у нас какой разлад случился. Тогда они тут как тут! – раздались голоса.
– Я вот что предлагаю, – когда наступила тишина, сказал Святополк. –Возведем деревянные башни выше стен, подвезем к укреплениям и начнем с них забрасывать город стрелами со смоляными горящими наконечниками. Через полдня запалим весь город! Тогда защитников можно будет брать голыми руками.
Тотчас раздались голоса одобрения, но Мономах возразил:
– Это же русские люди! Как оставим их без крова и пищи? Весь город выгорит дотла! Мы что, поганые? Это только поганые так поступают при набегах! Нет на то моего согласия!
Мстислав внутренне сжался, слушая слова отца. А ведь и он сначала был согласен с великим князем и готов превратить русский город в головешки. Вот до какого остервенения дошли в этой междоусобной войне, даже забываем, что все мы русские, не считаем зазорным убить соплеменника!
– Вишь ты как, неприятельский город пожалел! А жизней своих воинов не жалко? Оставить жен их вдовами, а детей сиротами печали нет? И сострадания не испытываешь? – взорвался Святополк.
– И боль, и сочувствие сжигают мое сердце! – горячо проговорил Мономах. – Но не будем торопиться убивать друг друга! Давайте помозгуем, как избежать братоубийства!
– Вот ты и предлагай, как это сделать, – набычился Святополк.
– Давайте для начала припугнем, – немного успокоившись, проговорил Мономах. – Башни построим. К стенам их двинем. Но не сразу огненными стрелами станем палить, а для начала просто постращаем. Пусть подумают, поразмышляют. Может, и сдадутся.
Так и порешили. Расходились медленно, хмурые и молчаливые. Слова Мономаха о братоубийственной войне ранили каждого...
Начались строительные работы. Мстислав лежал в шатре отца и слышал стук топоров и визжание пил, громкие разговоры воинов. Ежедневно приходил к нему травник, накладывал на раны мази, делал перевязки, успокаивал:
– Ран хоть и много, но они неопасны. Полежишь еще немного и снова будешь готов к новым битвам и сражениям.
Однажды забежал Ярий. От него пахло сосновой стружкой, глаза струились радостью молодого, здорового человека. Рассказал новости. Потом посетовал:
– Обитаюсь в этих краях, и таким родным все кажется! Ведь мы с тобой родились здесь! Такое яркое солнце, столько тепла, такое высокое небо. А как вспомнишь новгородчину с ее серыми, низкими облаками, моросящими дождями, и тошно на душе становится. Нет, никак не могу привыкнуть!
– Переезжай со своей любимой обратно на Черниговщину. Кто тебе помешает, ты – вольный человек!
– А что? И перееду! Вот закончится эта кутерьма, брошу все в Новгороде и со своей ненаглядной Дариной поселюсь где-нибудь на берегу красивой реки. Страсть рыбалку люблю!
– Помню, помню по плаванию на плоту...
Они повспоминали путешествие по Волхову. Потом, посерьезнев, Мстислав сказал: