Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери. Страница 63
РЕМИ БЕЛЛО
АПРЕЛЬ
Ты, Апрель, земных долин
Властелин;
Ты ласкаешь потаенно
Легкой дланью каждый плод,
Что живет
В нежной глубине бутона.
Ты, Апрель, живишь листву
И траву,—
Зелен, как волна морская —
Сотни тысяч лепестков
Средь лугов
Рассыпаешь ты, играя.
Ты, Апрель, сошел на мир,
И Зефир,
Спрятавшись, незримый взору,
Порасставил сто сетей
Средь полей,
Возжелав похитить Флору.
Ты, Апрель, дары несешь,
Ты хорош,
Ты в цветении богатом
Наполняешь лес и луг —
Все вокруг —
Несравненным ароматом.
Ты, Апрель, цветешь кругом,
И тайком
Госпоже в златые косы
И на грудь бросаешь ты
Все цветы
И предутренние росы.
Ты, Апрель, дарить нам рад
Аромат,
Вздох легчайший Кифереи,
Чья волшебная краса
В небеса
Смотрит чище и неяиюе.
Птицы, словно год назад,
К нам летят,
С юга, что далек и жарок;
Эти вестницы весны
Нам даны
От тебя, Апрель, в подарок.
Вот шиповник средь полян,
И тимьян,
И фиалка, и лилея,
И гвоздики, что растут
Там и тут,
В ярких травах пламенея.
И сладчайший соловей,
Меж ветвей
Заливаясь нежной песней,
В небо шлет за трелью трель,
О Апрель,
Все волшебней, все чудесней.
Твой приход людей живит,
И звучит
Песнь любви в весепнем гимне,
И трепещет нежно кровь
В жилах вновь,
Растопляя панцирь зимний.
И с тех пор, как ты пришел,
Столько пчел Над цветами суетится: Собирают жадно впрок
Сладкий сок, Тот, что в чашечках таится.
Май на землю низойдет,
Чистый мед
Принося в подарок пчелам,
Новым фруктам будет рад
Вертоград —
Созревающим, тяжелым.
Но тебе, Апрель, привет
В твой расцвет —
Месяц Анадиомены,
Той богини, что весной
Неземной
Родилась из белой пены.
БЕРИЛЛ
Бериллу песнь моя. Сей самоцвет хорош,
Окраской на волну морскую он похож.
В тот нежный час, когда уходят аквилоны
И дышит вновь зефир, весною пробужденный.
Но иногда берилл бывает золотист —
Как самый свея;ий мед, необычайно чист;
Однако меньше блеск, и лик его туманней,
Коль не имеет он необходимых граней:
Затем, чтоб мог берилл достоинства хранить,
Потребно камень сей искусно огранить.
Зеленый — лучше всех, коль он похож при этом
На гордый изумруд своим глубоким цветом.
С Индийских берегов его привозят к нам,
Зеленый и златой. Испорченным глазам
И печени больной — нет ничего полезней;
Одышку, тошноту, сердечные болезни
Излечивает он — а также он один
Хранитель брачных уз для женщин и мужчин.
Он изгоняет лень, он возвращает друга,
Пред ним надменный враг робеет от испуга.
О, если ты, берилл, воистину таков,
Из Франции гони воинственных врагов:
Нет пользы ни душе, ни сердцу, ни здоровью
Нам руки обагрять напрасно вражьей кровью.
ЭТЬЕН ЖОДЕЛЬ
К МУЗЕ
О Муза гордая, изведав труд бесплодный,
Узнали оба мы, что нынче не в цене
Ни дух возвышенный, ни дух простонародный.
Ты знаешь, от щедрот, тобой даримых мне,
Обогащал я знать неблагодарной славой,
Лишь время потеряв по собственной вине.
Ты знаешь, только то вознес их суд неправый,
Что в обезьян должно людей преображать,
И стала Истина растленной лжи забавой.
Ты знаешь, что везде мы ищем благодать,
Но нет ее нигде, — что разум, подчиненный
Желаньям низменным, не может счастье дать,
Что в Добродетели — наш путь из тьмы исконный,
Хоть любо ей во тьме, в тиши, где нет людей,
Быть замкнутой в себе, от мира отрешенной.
Ты знаешь: кто на вид ей следует верней,
Тот дальше от нее, и чем достойней лица,
Тем более сердца в разладе, в ссоре с ней.
Ты знаешь, тот, кто глуп, казаться мудрым тщится,
И тот особенно, кто лестью ослеплен,—
Так вместе с червяком глотает смерть плотица.
Что лесть — приятный звук! Но чем он так силен
Что кормит и пьянит, что даже мненье света,
Легенду, славу, песнь обманывает он?
Ты знаешь, суд живых в живом не чтит поэта,
Их справедливостью ценим лишь фаворит,
И чем он сам наглей, тем больше слава эта.
Ты знаешь, мудрости толпа теперь не чтит
И не поверит в то, что юноша счастливый,
За что ни взялся бы, соперников затмит.
Ты знаешь, жертвой став хулы и брани лживой,
Я к Добродетели, чтоб ей помочь, прибег,
И вот в ее плену томлюсь душой строптивой.
Ты знаешь, сердцем добр — как слабый человек
Собой не властвуя, — в ответ на все удары
Чуть не прощения прошу я весь мой век.
Ты знаешь, как на мне свои проверить чары,
Когда я слушаю глупцов неправый суд
И, опустив глаза, терплю их растабары.
Ты знаешь, если бы тебя хвалил король,
Остряк смеялся бы, любой бы хлыщ придворный
Навязывал тебе насильственную роль.
Ты знаешь, как велик поэта труд упорный,
Но все кругом кричат (толпа извечно зла!):
Он фантазер, глупец, рифмач, писака вздорный!
Ты знаешь, если я хотел уйти в дела
Иль путешествия, хотел войны и славы,
Преграда мне — в моих достоинствах была.
Ты знаешь, в зависти — она сильней отравы —
В презренье к низшему коснеют их сердца,
И оскорбительны высокой знати нравы.
Ты знаешь, хоть бы ты боролась до конца,
Твой выигрыш — ничто. Но чести мне не надо,
Той чести, что влечет тщеславные сердца.
Для Добродетели — лишь в ней самой отрада,
Кто будет верен ей, прибежище свое
Лишь в ней и обретет, — в ней слава и награда.
И все, что я творю, — творю лишь для нее.
Так пусть в реке своей себя же утоплю я,
В огне своем сожгу свое же бытие!
Но если, никакой корысти не взыскуя,
Я остаюсь собой, лишь Истину любя,
То, значит, блага все в самом себе найду я
И мнением чужим не удушу себя.