Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери. Страница 68
* * *
О, сжальтесь, небеса, избавьте от напасти,
Пучина, смилуйся, смири свой грозный вал,
Он смертным холодом уже сердца обдал,
Так пощадите ж тех, чьи судьбы в вашей власти!
Корабль трещит по швам, не выдержали снасти,
Увы, надежды нет, последний рвется фал,
Ветрила рухнули, все ближе зубья скал,
В чьей гордой красоте зловещий знак несчастий.
Превратности судьбы зыбучи, как пески,
Рыданья, словно гром, как вихри — вздох тоски,
Надежды тщетные подобны зыбкой пене.
Где любящих сердца, превозмогая страх,
Плывут почти без сил в бушующих волнах
Навстречу гибнущим, молящим о спасенье.
* * *
Ронсар! Ты щедрым был, ты столько дал другим,
Ты одарил весь мир такою добротою,
Весельем, нежностью, и мукой, и тоскою,
И мы твою любовь, твою Кассандру чтим.
Ее племянницу, любовью одержим,
Хочу воспеть. Но мне ль соперничать с тобою?
Лишь красоту могу сравнить одну с другою,
Сравнить огонь с огнем и пепел мой с твоим.
Конечно, я профан, увы, лишенный знанья
И доводов. Они полезны для писаиья,
Зато для нежных чувств они подчас не впрок.
Восходу я служу, а ты вечерним зорям,
Когда влюбленный Феб спешит обняться с морем
И повернуть свой лик не хочет на восток.
* * *
Мила иному смерть нежданная в бою,
От пули, от меча, кинжала иль картечи,
Кончина славная среди кровавой сечи,
Где та ж судьба грозит оставшимся в строю.
Мила другому смерть в постели, не таю,
И суетня врачей, потом — над гробом речи,
И вопли плакальщиц, и факелы, и свечи,
И склеп на кладбище, и уголок в раю…
Но не прельстит меня нимало смерть солдата:
Ведь в наши времена его ничтожна плата.
В кровати смерть скучна, она — удел ханжей.
Хочу я умереть в объятиях Дианы,
Чтоб в сердце у нее, от горя бездыханной,
Воспоминания воздвигли мавзолей.
* * *
Один солдат был пулею сражен,
И смерть его была не за горами.
Мы собственными видели глазами,
Как он страдал, упав на бастион.
Струилась кровь, и раздавался стон,
В агонии он скрежетал зубами,
Моля, чтоб мы его добили сами…
Был ни живым, ни мертвым брошен он.
И у меня зияет в сердце рана,
Что нанесла жестокая Диана.
Как описать мучения мои?
Я знаю, смерть мне эта рана прочит…
Добить меня прекрасная не хочет,
И вот ни жив, ни мертв я от любви.
* * *
В неровных бороздах убогие ростки
До срока родились, но холод грянул снова,
Чтоб с юной красотой расправиться сурово,
И вновь пришла зима природе вопреки.
Для чахлой поросли морозы нелегки,
Но ей на выручку прийти метель готова,
Укроет белизна надежного покрова
И вдосталь напоит весною колоски.
Надежды любящих — ростки хлебов зеленых,
Обида и разлад, как изморозь на склонах,
Когда погожий день еще за тучей скрыт.
Таится блеск весны под сумрачною тенью,
Размолвки любящих приводят к примиренью,
А гневная гроза возврат любви сулит.
* * *
Рыданья горестные, вздох печали
И слезы, застилающие взор,—
В них боль моя, обида и укор,
Они мои мученья увенчали.
Надежды призрачные, как вначале,
Смятенье мыслей и страстей раздор,—
Агонии моей наперекор
Все эти чувства вновь затрепетали.
Ты слышишь, небо, мой посмертный стон,
Он сдавлен горем, смертью заглушён,
Ты покарай раскаяньем Диану.
За то, что навязала мне вражду,
Желала, чтобы я сгорел в аду,
И нанесла мне гибельную рану!
* * *
На строгий суд любви, когда меня не станет,
Мое истерзанное сердце принесут,
Кровоточащий ком, обугленный, как трут,
Свидетельство того, как беспощадно ранят.
Перед лицом небес несчастное предстанет,
Где отпущение лишь праведным дают,
Оно всю боль свою слепой Любви на суд
Представит, а тебя в ответчицы притянет.
Ты скажешь: это все Венера, все она
И озорник Амур… мол, не твоя вина.
Но ведь на них валить — нехитрая наука.
Смертельный этот жар сама ты разожгла,
И если Купидон пустил стрелу из лука,
Твоя зеница — лук, твой быстрый взор — стрела.
* * *
Как, я изменчив? Мненье ложно,
Моя привязанность крепка.
Скажите лучше: разве можно
Построить зданье из песка?
Вас холодность моя тревожит?
О, я всегда гореть готов,
Но ведь огонь пылать не может,
Коль не подкладывают дров.
Ну, что поделаю я с вами?
Вы охлаждаете мой пыл…
Поджечь не может льдину пламя,
А растопить — не хватит сил.
Сырое дерево способно
Дымить, а не огонь питать.
И тело впрямь душе подобно,
И госпоже слуга под стать.
Рассеяться успели грезы…
Как заливает дождь костер —
Так погасили в сердце слезы
Пожар, пылавший до сих пор.
Когда любил я беззаветно —
Смеялись вы, меня дразня.
Когда ж увидел: чувство тщетно,—
Вы обвиняете меня!
Я вижу: вам для развлеченья
Была нужна моя любовь.
Мои жестокие мученья
Вы смаковали вновь и вновь.
Вас разлюбить решил я, знайте,
Решил избавиться от мук.
Ну что же, на себя пеняйте:
Ведь это — дело ваших рук!