«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон» - Поротников Виктор Петрович. Страница 33

Уничтожить татарские камнеметы вызвался сын боярина Ефима Срезня Пачеслав, собравший для этой цели три сотни добровольцев. Во главе второго отряда встал Никифор Юшман, под его началом собралось восемьсот ратников. Пачеславу и его воинам предстояло, выбравшись ночью из города, залечь в кустах неподалеку от первой линии татарских дозорных, охраняющих катапульты. Сигналом для нападения на татар для людей Пачеслава должен был стать переполох в становище Гуюк-хана, на который должны были обрушиться ратники Никифора Юшмана после глубокого обходного маневра. Отряду Никифора Юшмана предстояло в первой половине ночи выйти из Козельска через восточные ворота, перейти вброд речку Другусну, затем по лесистым холмам зайти в тыл к татарскому войску и уже после полуночи напасть на лагерь Гуюк-хана. От этого татарского становища было ближе всего до выдвинутых в поле катапульт. Никифор Юшман намеревался, сделав свое дело, пробиться к отряду Пачеслава, чтобы вместе с ним отступить обратно в Козельск.

Едва узнав, что Василий вступил в отряд Пачеслава вопреки запрету Никифора Юшмана, Купава пришла в светлицу к княжне Гремиславе. Упав перед княжной на колени, Купава стала умолять ее, чтобы та не отпускала Василия на вылазку.

– Не княжеское это дело! – молвила челядинка. – Наши ратники и без Василия уничтожат эти камнеметы проклятущие, неча ему головой рисковать.

– И я того же мнения, – сказала Гремислава, подняв Купаву с колен. – Однако остановить Василия я не могу, прости. Стыдно ему в стороне оставаться, когда многие сотни козельчан готовы добровольно идти на опаснейшее дело. Все, что я могу сделать, милая, это отправить вместе с Василием своего гридня Янислава, дабы тот оберегал Васю в сече с татарами. Не беспокойся, – Гремислава дружески взяла Купаву за руку, – Янислав – воин отменный! Ежели доведется, то он и Сатану одолеет! К тому же Радим тоже будет подле Василия. Этот младень тоже не промах!

– И все же тревожно у меня на сердце, – простонала Купава. – Нехристей на равнине видимо-невидимо, а наших-то удальцов всего ничего.

– Успокойся. Сядь. – Гремислава усадила Купаву на стул. – Ты верь в лучшее, милая. Господь не оставит наших ратников! Не торжествовать язычникам степным над христианами!

Обняв Купаву за плечи, Гремислава посмотрела ей в глаза. Княжна вдруг прониклась к челядинке признательностью и сочувствием, позабыв о том, что еще совсем недавно она была полна неприязни к ней.

Любовь к Василию и тревога за его жизнь неожиданно сблизили двух этих девушек, таких разных по характеру и сословному происхождению.

В огромной белой юрте Бату-хана в эту ночь происходило камлание шамана Судуя. Язычники-монголы поклонялись различным духам, добрым и злым, но главенствовал над всеми духами, по поверьям степняков, бог неба и грома – Тэнгри. Монгольские шаманы пользовались почетом и уважением как у своей знати, так и среди простых кочевников. Шаманы умели не только разговаривать с богами и предсказывать будущее через это общение, они также умели насылать и уничтожать порчу, врачевать людей и животных, делать заговоры от ран и неудач в делах… Ни одно важное начинание у монголов не совершалось без камлания шаманов, то есть их обращения к духам и к богу Тэнгри. Правители степных племен старались отыскивать и держать подле себя самых опытных шаманов, обладающих каким-нибудь чудодейственным даром или амулетом.

Шаману Судую было семьдесят лет. Это был, несмотря на свои годы, еще довольно крепкий старик с длинными седыми волосами, с жиденькой седой бородкой и редкими усами. Его скуластое темное от загара лицо с узкими глазами и приплюснутым носом было покрыто сетью глубоких морщин. Свою голову Судуй покрывал войлочной конусообразной шапкой, к краям которой были привязаны бечевками различные амулеты из кости и дерева. Такие же священные амулеты свешивались на тонких веревочках с пояса Судуя, которым он подпоясывал свой старый рваный чапан. Судуй не расставался с бубном и деревянными палочками для гадания, которые обычно находились в небольшом мешочке, подвешенном к поясу.

Перед тем как предсказывать будущее или уничтожать порчу, Судуй сначала долго приплясывал, напевая хриплым тягучим голосом священную молитву и ударяя в бубен. Таким образом Судуй пытался усыпить бдительность злых духов и заручиться поддержкой духов добра. Приплясывания и пение Судуя могли длиться несколько минут, но могли растянуться и на целый час: все зависело от того, какой важности задачу перед ним ставили. Шаманов в татарском войске было несколько десятков, но самым влиятельным среди них был Судуй, служивший самому Бату-хану.

Судуй знал Бату-хана с малолетства, тот когда-то служил его отцу Джучи. Предсказав Джучи, как и когда тот умрет, Судуй ни в чем не ошибся. По этой причине Бату-хан, возмужав и унаследовав отцовский улус, приблизил Судуя к себе и никогда с ним не расставался.

В эту ночь Бату-хан подарил Судую лисью шубу, попросив его узнать у духов, когда, наконец, его тумены возьмут Кизель-Иске. Еще Бату-хану хотелось знать, велико ли воинство у черниговских князей и стоит ли татарам его опасаться.

Попрыгав с завываниями и ударами в бубен вокруг очага, Судуй уселся на ковер, сложив ноги калачиком. Достав из мешочка горсть тонких палочек из кизилового дерева, Судуй швырнул палочки прямо перед собой. Палочки разлетелись веером по желто-голубым узорам хивинского ковра. Склонившись над палочками, Судуй что-то невнятно бормотал себе под нос, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Три юные жены Бату-хана, сидя у дальней стенки юрты, таращились на шамана своими раскосыми глазами, кутаясь в парчовые накидки. После камлания Судуя Бату-хан должен был выбрать из троих жен ту, которая проведет с ним эту ночь.

Восседающий на мягкой кошме Бату-хан вынул из ножен саблю своего отца. Его безбородое узкое лицо с заметно скошенным лбом и коротким носом было печально и задумчиво. Вот уже пять месяцев татарское войско, неся потери, ведет завоевание Руси. Сколько храбрых нойонов и батыров полегло в битвах с русами и при штурме русских городов! Бату-хану вспомнился его дядя Кюлькан, павший в сражении под Коломной, вспомнился ему и его шурин Хостоврул, убитый в сече с дружиной Евпатия Коловрата… За четыре месяца боев татары взяли штурмом около тридцати русских городов и только под Козельском войско Бату-хана застряло на целый месяц.

Бату-хан резким движением загнал саблю обратно в ножны и одернул на себе длинный шелковый халат, украшенный яркими узорами в китайском стиле. Он поднял голову в небольшой шапочке с загнутыми полями и нетерпеливо обратился к шаману:

– Что скажешь, Судуй? Как скоро я разрушу Кизель-Иске? Существует ли какая-нибудь угроза моему войску со стороны урусов?

Шаман прекратил свое бормотание и взглянул на Бату-хана красными подслеповатыми глазами.

– О джихангир, духи вещают мне, что большая опасность уже нависла над твоим войском! – озабоченно воскликнул Судуй. – Мечи урусов уже вынуты из ножен, скоро прольется кровь татарских воинов, прольется очень много крови! Вместе с урусами, повелитель, на твои становища надвигаются злые духи-мангусы…

– Что ты мелешь, старик! – Бату-хан вскочил на ноги. – Ты из ума выжил, что ли?! Самые сильные князья урусов мертвы, а их полки разбиты, о какой опасности ты тут плетешь! В Кизель-Иске урусов очень мало, а ихний князь еще ребенок. Твои предсказания лживы, старик!

В этот момент в юрту вбежал начальник кебтеулов, ночных дозорных.

– Тревога, джихангир! – выпалил военачальник, склонив голову в шлеме. – На лагерь Гуюк-хана напали урусы! Они вышли из леса, перебили часовых, разогнали лошадей и верблюдов. В лагере Гуюк-хана идет сеча. Гуюк-хан просит помощи!

– Откуда взялись эти урусы? Много ли их? – в легкой растерянности спросил Бату-хан.

– Не знаю, повелитель. – Начальник кебтеулов прижал ладонь к груди, не смея взглянуть на джихангира.

– Бадал, собери своих воинов у моего шатра и у шатров моих жен, – отдал распоряжение Бату-хан, нервными движениями теребя на себе халат. – Разбуди моих слуг. Разыщи Субудая и Бурундая. Военачальников кешиктенов сюда ко мне, живо!