В тропики за животными - Эттенборо Дэвид. Страница 5

Теперь предстоит переправить пленника через озеро, к грузовику. Мы привязываем передний конец кола к корме лодки и буксируем добычу к женскому лагерю.

Джек следит за индейцами, пока те грузят каймана в кузов, а затем методично проверяет все узлы. Женщины, так и не дождавшись рыбы, собираются вокруг грузовика, осматривают нашу добычу и обсуждают ее сомнительную ценность.

Едем обратно через саванну. Чарльз и я сидим по обе стороны от каймана, и безопасность наших ног, которые находятся всего в нескольких сантиметрах от лютых челюстей, целиком зависит от крепости сыромятных ремней. Мы оба не можем сдержать ликования:  еще  бы,  в  самом   начале  экспедиции  добыть  этакое впечатляющее создание! Джек чувств своих не выдает. — Неплохо,— замечает он и добавляет: — Для начала.

Глава 2. Тайни Мак-Турк и рыбы-каннибалы

После недельного пребывания в саванне мы не без удивления обнаружили, что обладаем уже изрядным зверинцем. Нам удалось поймать гигантского муравьеда, а индейцы-вакерос натащили нам множество других животных. Внес свою лепту и Тедди Мелвилл. Он подарил нам некоторых своих домашних питомцев: громкоголосого попугая ара по кличке Роберт, двух птиц-трубачей, живших на полувольном режиме вместе с цыплятами, и ручную самочку капуцина Никиту, которая имела раздражающую привычку потихоньку тащить у вас что-нибудь из кармана, пока вы, ничего не подозревая, играли с ней. Эти ручные и полуручные существа жили без всяких клеток, разгуливая возле дома.

Зверинец процветал под бдительным присмотром Тима. Мы решили расширить область своих поисков и посетить Каранамбо, в шестидесяти километрах к северу от Летема. Там жил тот самый Тайни Мак-Турк, с которым мы познакомились на третий день пребывания в Джорджтауне. Тогда, во время ужина, он пригласил нас погостить у него. Попрощавшись с Тимом, мы погрузились в «джип» и отправились в новые места.

После трех часов езды по монотонной кустарниковой саванне на горизонте, прямо по курсу, показалась стена деревьев. Не заметно было никакого прохода, и казалось, что дорога упрется в эту преграду и на том кончится. Мы были уверены, что заблудились, но, подъехав ближе, обнаружили, что колея устремляется прямо в чащу. Мы оказались как будто в сумрачном тоннеле, ширина которого точь-в-точь соответствовала размерам «джипа». Стволы деревьев были густо оплетены лианами, а ветви создавали над головой прочный свод.

Неожиданно засверкало солнце: лес кончился так же внезапно, как и появился, и перед нами возникла группа крытых соломой домиков из сырцового кирпича, окружавших обширную каменистую поляну. Меж домов росли деревья манго, анакардии, гуайявы и лайма. Это и было Каранамбо.

Тайни и Конни Мак-Турк, заслышав «джип», вышли встречать нас. Тайни — высокий, белокурый, в замасленной тиковой рубашке и таких же брюках. Наш приезд оторвал его от работы: он прилаживал к стреле новый железный наконечник. Конни, невысокая, стройная, аккуратная, в голубых джинсах и блузке, тепло приветствовала нас и пригласила в дом. Мы очутились в комнате, любопытней которой я никогда не видел. Это был как бы мир в себе, особый микрокосм, где древность и примитив соседствовали с механическими атрибутами современности.

Комната — не совсем верное слово для того помещения, в котором мы оказались. Высота двух смежных стен едва превышала полметра, а дальше было открытое небо. Поверх одной из них было укреплено кожаное седло, а напротив, на длинном деревянном брусе,— четыре подвесных мотора. Вдоль двух других стен стояли кровати. У одной из стен возвышался стеллаж, забитый книгами. На другой висели большие часы и устрашающая коллекция ружей, самострелов, луков всевозможных размеров, стрел, духовых трубок, лесок и индейских украшений из перьев. В углу мы заметили целый набор весел и глиняный индейский кувшин с холодной водой. Стулья заменяли три ярких бразильских гамака, развешанных по углам комнаты, а посередине, прочно войдя ножками в земляной пол, стоял стол почти трехметровой длины. На столе громоздилась радиоаппаратура, с помощью которой Тайни держал связь с Джорджтауном и побережьем. С одной из балок свешивалась связка оранжевых початков кукурузы, а наверху кое-где были прикреплены доски, создававшие некое подобие потолка. Мы восхищенно оглядывались.

—   Без единого гвоздя,— гордо сообщил Тайни.

—   Когда вы его построили? — поинтересовались мы.

—  Знаете, после первой мировой войны я болтался по стране: искал алмазы на северо-западе, охотился, копал золотишко, ну и все такое. Пришло время как-то устраиваться. Мне доводилось пару раз подниматься по Рупунуни. В те времена мы шли на лодках через пороги, и путешествие занимало недели две, а  то и месяц — как река позволяла. Мне нравились эти места — знаете, народу тут немного, и я решил здесь поселиться. Поднимался по реке и искал подходящее место: берег повыше, чтобы не затопляло и мухи не докучали, но и река, чтобы была рядом, ведь все необходимое мне предстояло доставлять с побережья на лодке. На самом деле этот дом, конечно, временный. Я построил его, в общем-то, на скорую руку, а тем временем подбирал материал и обдумывал планы создания настоящего жилища. Все эти планы у меня и сейчас в голове, и материал весь в сарае — могу начать хоть завтра. Да вот как-то все так выходит... все как-то не начинается,— добавил он, пряча глаза от Конни. Она рассмеялась.

—   Я слышу это двадцать пять лет. Но давайте-ка лучше за стол — вы ведь голодны,— она пригласила нас рассаживаться. Вокруг стола было расставлено пять ящиков из-под апельсинов.

—   Извините меня за это старье,— сказал Тайни,— ящики теперь не те, что были перед войной. Знаете, мы как-то завели стулья, но пол здесь не очень-то ровный, и у стульев вечно отлетали ножки. А с ящиками таких проблем нет, они нам долго служат, да и удобны вполне.

Стол у Мак-Турков был весьма изысканный. Конни слыла одним из лучших кулинаров Гайаны, и недаром: блюда, которыми она нас потчевала, были превосходны. Для начала был подан лангет из луканани, нежной рыбы, которую Тайни поймал в Рупунуни, прямо у дома. Лангет сменила жареная утка, подстреленная Тайни накануне, а завершилась трапеза фруктами из приусадебного сада. Кроме нас за столом оказалась и другая публика. Две птицы — маленький попугайчик и черный с желтым тоди-тиран — вспархивали нам на плечи и выпрашивали лакомые кусочки. Мы не сразу освоились в новой обстановке: не очень представляли, как соблюсти застольный этикет и что именно выбрать для неожиданных сотрапезников. Попугайчик, видя наше замешательство, решил обойтись без церемоний и, усевшись на край тарелки Джека, стал угощаться самостоятельно.

Тоди пошел другим путем. Он весьма ощутимо клюнул Чарльза в щеку своим тонким, как иголка, клювом, дабы напомнить ему о его обязанностях.

Но Конни положила конец этим безобразиям. Она поймала   птиц  и  устроила  их  отдельно,   на  дальнем конце стола, где на блюдце им была предложена специальная еда.

—  Вот так и получается,— сказала она.— Стоит только нарушить правило и позволить им принять участие в общей трапезе, как они начинают изводить гостей.

Кончали обед мы уже в сумерках. Летучие мыши, покинув кладовку, лениво и бесшумно пересекали гостиную, вылетали наружу и принимались за вечернюю охоту. В углу раздалось шуршание.

—   Слушай, Тайни,— строго заявила Конни,— нам надо что-то делать с этими крысами.

—   А то я не делал! — возразил Тайни, слегка задетый. Он повернулся к нам: — Жил у нас тут удав, и никаких крыс тогда не было. Но Конни велела убрать его только потому, что он как-то напугал одного из гостей. А теперь — полюбуйтесь!

Покончив с едой, мы встали из-за стола и устроились в гамаках поболтать. Тайни до глубокой ночи рассказывал нам одну историю за другой. Он вспоминал годы своей молодости, когда вокруг Каранамбо было столько ягуаров, что приходилось стрелять их по одному каждую неделю, чтобы уберечь скот. Он рассказал нам, как шайка бразильских разбойников, переходя границу, устраивала постоянные набеги, крадя лошадей. В конце концов, Тайни сам пробрался в Бразилию, нашел разбойников, явился к ним с пистолетом, разоружил всю шайку и спалил их дома. Мы слушали заворожено. Лягушки и сверчки завели свои песни, летучие мыши порхали по комнате. Большая жаба пробралась в дом и уселась, мигая, как сова, при свете свешивающейся с крыши парафиновой лампы.