Королева мести - Швейгарт Джоан. Страница 41

От Эдеко я узнала, что римляне из Западной империи прибыли к Аттиле от императора Валентина, для подписания мирного договора. Это заставило меня задуматься о том, по какой причине они могли заподозрить Аттилу в дурных намерениях. Но когда я обмолвилась об этом Эдеко, тот просто сказал, что все вожди и императоры стараются получить выгоду, уплачивая дань человеку, который вскоре будет править миром. Когда римляне уехали, на ужин к Аттиле трижды приглашали франков, но, как я и надеялась, среди них не оказалось никого, кто был бы мне знаком и мог узнать меня. Что же касается меча, то я пришла к выводу: если даже его и опознают как меч Сигурда, то сочтут разумным не спрашивать Аттилу о самой дорогой для него вещи. Эдеко поведал мне, что предводителя этих франков потеснил родной брат, предъявив права на трон, и он пришел сюда, к Аттиле, с просьбой принять его сторону в этом споре. Тогда я вспомнила, как Сигурд рассказывал, что один из его кузенов был особо расположен к Аттиле. Сначала я забеспокоилась, потому что если в стане франков случился раскол, грозящий войной, то мои братья обязательно выступят на стороне второго кузена, а значит, против Аттилы. Но Эдеко, ничем не намекнувший на то, что понимает причину моего беспокойства, убедил меня в следующем: свое обещание поддержать ущемленного в правах франка Аттила не намеревался выполнять. Франки, пожаловавшие в Паннонию, были слишком маленьким племенем, чтобы представлять для него интерес. Однако для того, чтобы успокоить их, Аттила распорядился выделить послам шатер за пределами города, в знак того, что обсуждение вопроса продолжится.

Однажды вечером во время ужина в зал вошли охранники, таща за собой двух римлян, мужчину и мальчика. Увидев их, Аттила поднялся и призвал к себе Эдеко. Я отставила в сторону кувшин с вином, чтобы посмотреть, что будет дальше. Аттила похлопал Эдеко по спине.

— Смотри, друг, кто к нам пожаловал, — произнес он. — Ба! Да это же твой сообщник, Бигила! И он привел с собой сына!

— Этот гаут лжет! — завопил Бигила. — Я не заключал с ним никаких сделок! Я пришел, чтобы передать тебе золото от имени Феодосия.

Аттила отошел от Эдеко и стал прохаживаться перед Бигилой и его сыном. На лице вождя играла зловещая усмешка, а глаза хитро поблескивали.

— Скажи нам правду, Бигила, — произнес он почти нежно.

У Бигилы подкосились ноги, и охранникам пришлось согнуться, чтобы не выпустить его из рук.

— Ты и так знаешь правду. Клянусь, — ответил Бигила почти так же нежно.

Тогда Аттила подошел к мальчику. Встав перед ним, он положил руки ему на плечи и улыбнулся. Эта улыбка была очень похожа на ту, с которой он смотрел на Эрнака, но мальчик о чем-то догадался и, задыхаясь, стал озираться, будто ища возможности бежать. Улыбка Аттилы стала еще шире. Его руки скользнули с плеч мальчика к его шее. Какое-то время он просто поглаживал эту шею, потом, коснувшись ее прямо под подбородком, сказал одному из охранников: «Отведите на улицу и проткните мечом вот в этом месте».

Бигила немедленно вскочил и, борясь с державшими его охранниками, закричал:

— Нет, оставь его! Если ты хочешь крови, возьми мою!

Аттила склонил голову набок.

— Тогда, Бигила, скажи нам правду, — прошептал он.

Римлянин снова упал на пол и опустил голову. Когда он ее поднял, полный ненависти взгляд был прикован к Эдеко. Тот по-прежнему стоял, вытянувшись в струнку, с каменным лицом, не двигаясь с того самого момента, как Аттила подозвал его к себе. И Бигила во всем признался. За исключением дополнительных деталей, его рассказ ничем не отличался от того, что я слышала от Эдеко. Когда Бигила замолчал, Аттила заложил руки за спину и стал ходить из стороны в сторону.

— То есть ты хочешь сказать, что подумал, будто Эдеко можно купить?

— Да, — прошептал Бигила, — я так подумал.

— Значит, Эдеко дал тебе повод так думать! — вдруг крикнул Аттила.

У меня перехватило дыхание. Эдеко застыл. Бигила чуть заметно улыбнулся, словно увидев в словах Аттилы возможность отомстить. Аттила же тем временем подошел вплотную к Эдеко и прокричал прямо ему в лицо:

— А если он не давал такого повода, то почему ты решил подкупить именно его, а не Ореста или кого-нибудь другого?

Бигила бросил взгляд на своего сына. Постепенно улыбка сползла с лица Бигилы, а голова снова опустилась.

— Орест — римлянин, и сам выбрал себе господина. А Эдеко — гаут, и вынужден тебе служить, чтобы не умереть.

Тогда Аттила, не сводя глаз с лица Эдеко, тихо спросил:

— Эдеко, ты служишь мне по принуждению?

— Нет, господин, — ответил Эдеко таким же тихим голосом.

— Громче! — крикнул Аттила, потом добавил спокойно, усмехаясь: — Так, чтобы слышал наш друг Бигила.

Эдеко поднял глаза и взглянул на Аттилу.

— Нет, господин! — повторил он, — Мою верность нельзя перекупить, потому что она суть проявление моей любви. — Какое-то время после этих слов мужчины смотрели друг другу в глаза. Аттила — пристально, Эдеко — без всякого выражения.

Вдруг взгляд Аттилы метнулся к мечу, лежавшему на его кушетке. Со стороны казалось, будто меч что-то тихо сказал Аттиле, а тот глянул на него с улыбкой и нежностью, которой не вызывал даже его драгоценный Эрнак. Затем Аттила вернулся взглядом к Бигиле.

— Твой сын понимает наш язык? — спросил он. Бигила отрицательно покачал головой. — Тогда скажи ему, я хочу, чтобы он передал Феодосию: верность моих людей не продается. Это знание избавит его в будущем от лишних трат.

Бигила с трудом поднялся на ноги.

— Я сам передам это Феодосию! — воскликнул он.

— Об этом ему скажет твой сын, — жестко ответил Аттила. Затем он обратился к стражникам: — Уберите эту змею с моих глаз и закуйте в цепи.

Бигила стал кричать и биться, он так сильно сопротивлялся, не желая уходить, что охранникам пришлось тащить его волоком. Но его мольбы слышались даже из-за двери.

— Ты. И ты, — сказал Аттила, показывая на Ореста и Элсу, которые тут же встали. — Отведите мальчика к Феодосию. Скажите, что он и евнух должны вернуться еще с пятьюдесятью мерами золота. А потом, если мы сочтем это нужным, то отпустим Бигилу.

Решив, что Аттила позволит им закончить ужин и лишь потом отправит выполнять поручение, Орест и Элса не стали торопиться, но Аттила бросил: «Сейчас же!» — и они кинулись к двери, спотыкаясь и отталкивая друг друга.

Только тогда Аттила вновь повернулся к Эдеко, который все еще стоял навытяжку. В зале было так тихо, что слышались доносящиеся издалека стоны Бигилы. В глазах Аттилы сверкали темные блики злобы. Он крикнул:

— Пошли вон, все!

Потом он скользнул взглядом от Эдеко к тем, кто собрался за длинным столом, и все бросились к выходу.

Позже, тем же вечером, я спросила Эдеко:

— А что, если бы Бигила солгал Аттиле? Я видела по его лицу — он думал об этом и сказал бы, не будь рядом сына. Он мог бы соврать, что ты согласился принять взятку, но передумал, решив раскрыться Аттиле.

Эдеко выпучил глаза и открыл рот. Потом изумление сменилось возмущением.

— Аттила не поверил бы! — воскликнул он.

Но его настроение испортилось, эта мысль потрясла его не меньше, чем меня. Он отвернулся и долго смотрел на северную стену моей хижины. Я внимательно за ним наблюдала, жалея, что не могу читать его мыслей. Меня так и подмывало подтолкнуть Эдеко еще дальше, к осознанию собственного страха, поскольку после этого ему пришлось бы признать и то, что его связь с Аттилой не настолько крепка, как казалось. Но вдруг на его лице снова появилась полуулыбка, и, сунув руку в кожаный мешочек, он повернулся ко мне. В руке Эдеко я увидела черную жемчужину, вставленную в золотое кольцо, висевшее на цепочке. Я приняла ее и стала рассматривать. Потом надела на шею. Когда гладкий бок камня коснулся моей кожи, я еще раз дала молчаливую клятву оставаться достойной дружбы Эдеко, единственного доступного мне теперь удовольствия.