Секретный мир детей в пространстве мира взрослых - Осорина М. В.. Страница 8

В самостоятельном творчестве, например в мире, который ребенок создаёт в рисунке, он старается не допускать такой несправедливости. Если рисовать, то у каждого должно быть свое место, никто ничем не будет загорожен, ни на чьё пространство другие не посягнут.

Например, преподаватели рисования любят ставить натюрморты со сложными взаимоотношениями предметов: крынка загораживает тыкву, перед ней на фоне крынки лежат два яблока. Дошкольник в своем рисунке постарается расположить «героев» натюрморта так, чтобы они чувствовали себя хорошо — не ущемленными, самостоятельными, — т. е. отдельно, не загораживая друг друга. Ребенок старается, чтобы края каждого предмета бы очерчены полностью, а их контуры не пересекались. Там, где в изображении взрослого художника яблоки лежат на фоне крынки, а крынка на фоне тыквы для ребенка яблоки на рисунке агрессивно вторглись в крынку, отхватив сок ее собственного пространства, они сделали ее ущербной. Так же как крынка въехала в тыкву, и от бедной тыквы остался только торчащий из-за крынки огрызок. Ребенок хочет, чтобы каждый изображенный им предмет сохранял постоянство своей формы и свою целостность и, таким образом, свою узнаваемость. Оттого ребенок стремится нарисовать их полные портреты. Исследование и передача сложных пространственных взаимоотношений предметов между собой интересна для взрослого художника. Ребенок же склонен заменить их более простым отношением расположенности в соответствии с принципами ран недетской логики, которая обусловливает как конкретные действия, так и само миропонимание ребенка. Поэтому на своем рисунке юный художник старательно перечислит, располагая рядом друг с другом, всех героев своего натюрморта: вот крынка, а это большая тыква, а это яблочки, все они тут живут в целости и сохранности, никто друг другу не мешает, не посягает на чужое место, и все полностью видны, каждого можно узнать.

Сказанное выше позволяет понять, почему так болезненно реагирует ребенок на некоторые ситуации. Например, ревниво оберегает свою кроватку, даже когда в нее кладут только на одну ночь юного гостя, отправив маленького хозяина в другое место, а он, встревоженный, приходит проверять спозаранку, не останется ли ненароком гость навсегда, и старается побыстрее его удалить. Тут родителям важно учесть детскую психологию, быть очень осторожными и дипломатически тонко организовать ситуацию, чтобы ребенок не чувствовал себя обездоленным и вытесненным со своего законного места.

Детское ревнивое отношение к месту можно иногда наблюдать и у взрослых людей с нерешенными личностными проблемами.

Приходят домой к мужчине лет сорока трое гостей и располагаются в его кабинете для беседы: кто на стуле, кто на диване, а один гость нечаянно сел в кресло хозяина. Хозяин опустился на диван, помрачнел, посидел, внутренне все больше раздражаясь, а потом довольно резко согнал гостя со своего места со словами: «Пересядь отсюда, когда я не в этом кресле сижу, я сам не свой, разговаривать не могу!»

Сотрудник, имеющий свободное расписание и в принципе особо не нуждающийся в отдельном столе в общей комнате, может жаловаться на то, что у него нет своего стола, и требовать его поставить, прежде всего ради того, чтобы его присутствие как значимого лица было этим столом символически закреплено. Размеры стола, его местоположение в пространстве комнаты, в силовом поле человеческих взаимоотношений также могут выражать социальный статус и влиятельность хозяина и будут выполнять эти функции даже в его отсутствие.

Но и вполне зрелый человек знает, как важно бывает в социальной ситуации обозначить свое место, зафиксировать этим свое участие, свое наличие, с которым другие должны считаться.

Тем более понятно, почему ребенок так заботится о том, чтобы у его места за столом стоял именно его прибор: чашечка с гномиками, тарелка с грибочками, ложка с медвежонком. Эти предметы не просто вещи, имеющие потребительскую ценность, они суть знаки-заместители самого ребенка, они помогают ребенку обозначить свое место, закрепить его в сознании других людей, утвердить свою самость, материализовать свое «Я».

Сделаем здесь небольшой экскурс в историю психологии. Известный американский философ и психолог У. Джеймс в конце XIX века был первым, кто обнаружил, что для понимания личности важно оценить, что именно в этом мире человек считает «собой». Оказалось, что нередко бывает трудно провести черту между тем, что человек называет самим собою, и тем, что он обозначает словом мое. Как писал Джемс, наше доброе имя, дети, творения наших рук могут быть нам столь же дороги, как и собственное наше тело, а посягательства на них переживаются как непосредственное нападение на нас самих. Для описания структуры личности Джемс ввел понятия «материального Я», «социального Я» и «духовного Я».

Рассмотрим первое из этих понятий, важное сейчас для нашего повествования. В пределы собственного материально-плотского «Я» многие взрослые люди включают не только собственное тело как вместилище души, но некоторые предметы (одежду, личные вещи, продукты своего творчества) даже людей, с которыми они внутренне отождествляются. При этом один тот же предмет для разных людей может стать как неотъемлемой частью я «Я», так и малозначимым придатком или совершенно посторонним для нас объектом. Есть люди, которые даже собственное тело не считают собой. А есть те, для кого в круг их материального «Я» входят и дом со всем содержимым, и члены семьи.

Есть мамы, на протяжении всей жизни воспринимающие своего ребёнка как неотделимую часть себя: «Мы уже в детский сад пошли»; «Мы хорошо учимся»; «Мы скоро школу кончаем». Им бывает тяжело признать, что взрослый сын или дочь — отдельный человек и имеет право на самостоятельное существование. А есть родители, которых поражает таинственная маниакальная самость, присутствующая даже в новорожденном младенце: «Это ребенок, мы его родили, и при этом такое таинственное непонятное свойство, совершенно особый мир».

Другой крупный психолог середины XX века Г. Олпорт, выделяя акты развития «самости» человека, тоже обратил внимание на то, что отожествление с собственным именем, одеждой, любимыми вещами усиливает ребенка чувство идентичности — ощущение непрерывности и постоя существования самого себя.

Однако в целом проблема того, как человек познает самого себя и утверждает свое существование, оставляя свой след в этом мире, «опредмечивая» самого себя в разных видах символической деятельности, очень многогранна и еще ждет своих исследователей, В контексте данной книги. Для нас важно понять, как пытаются это делать дети разных возрастов поодиночке и в компании. Как мы увидим позже, дети изобретают множество способов «материализовать» себя в пространственном поле, которое они осваивают. За пределами дома — это и рисунки на асфальте, и надписи на стенах, и детская традиция делания «секретов» и «тайников». Но всё-таки первое внешнее пространство, становящееся «своим», это дом, в котором ребенок живет. Поэтому для него особенно важно закрепиться и утвердиться дома, расставить здесь многочисленные знаки своего присутствия.

В качестве вещей-заместителей себя дети часто используют свои рисунки, поделки, поскольку в них авторское присутствие гораздо заметнее, чем в купленной вещи. Вообще же, ребенок обычно очень разнообразен в способах, при помощи которых он самоутверждается в пространстве дома, «населяет собой» домашний мир, Он начинает с того, что везде, где ему хочется присутствовать, побывает: заглянет, пощупает, посидит, поваляется, Так он проживает пространство, наполнив его невидимыми, но сохраняющимися в памяти ребенка траекториями своих движений. Где надо, оставит своих полномочных представителей.

Маленький сделает каряки-маряки на стене или на двери, побольше — повесит свои рисунки над кроватью мамы, чтобы быть к ней ближе, запихнет ей на ночь под подушку свою куколку, поставит на ночной столик пластилиновую фигурку.

Дети постарше иногда обводят карандашом рисунок на обоях у своей кровати, подрисовывают контуры пятна на стене, чтобы получился занятный образ, делают «для интереса» маленькие тайники в собственной квартире, т. е. прикладывают руку к тому, чтобы в доме остался материальный отпечаток их потаенной творческой активности. Такое поведение может быть странно взрослому по форме, но на самом деле близко ему по существу.