Божественная Зефирина - Монсиньи Жаклин. Страница 24
– Вы не боитесь, Зефи? – спросил юноша.
– Нет… – ответила Зефирина.
На самом же деле она пришла в ужас, однако закрыла глаза и храбро протянула маленький кулачок. Когда она вновь открыла глаза, на ее молочно-белой коже поблескивало несколько капель крови.
– Клянусь Святым Граалем Иосифа Аримафейского в том, что я, как достойный рыцарь и благородный дворянин, клянусь своей кровью и кровью дамы – властительницы моих дум, что буду защищать ее от врагов, что буду почитать ее и беречь до самого дня нашей свадьбы… И что бы ни случилось, клянусь перед Богом и перед людьми никого не брать в супруги кроме нее!
Гаэтан посмотрел на Зефирину. Теперь настала ее очередь произнести клятву. Она уверенно повторила:
– Клянусь Святым Граалем Иосифа Аримафейского в том, что я, как девушка благородного происхождения, клянусь своей кровью и кровью рыцаря – властителя моих дум, что скорее погибну, чем буду принадлежать другому, что буду ему перед Богом и людьми нежной и верной супругой, даже после смерти!
Молодые люди смотрели друг на друга, слишком взволнованные, чтобы говорить. Они держались за руки, с которых стекала соединявшая их кровь.
Бросив быстрый взгляд на примитивные солнечные часы, укрепленные на стене лачуги, Гаэтан первым пришел в себя.
– Дорогая, нам предстоит еще два часа пути, чтобы добраться до цели. В дороге мы решим, как нам следует себя вести…
ГЛАВА XIII
ТАЙНА ДЖОКОНДЫ
– Что я могу сделать для вас, юный девица?
Задав этот вопрос с каким-то певучим акцентом, старик обтер измазанные в гончарной глине руки о свою длинную белую бороду.
Зефирина соскочила с Красавчика. Уже опускались сумерки, когда они с Гаэтаном добрались до замка Кло-Люсэ.
Молодые люди выработали план поведения: Гаэтан будет ждать Зефирину в хижине лесника на опушке парка, а девушка отправится к королю одна, если, конечно, монарх все еще был здесь.
– Я Зефирина де Багатель, и я прошу вас извинить меня, мэтр Леонардо да Винчи.
Слегка оробевшая Зефирина узнала великого художника, который сам только что открыл ей дверь.
– Господин Клеман Маро уверил меня в том, что его величество заедет повидать вас сегодня вечером и…
– Ну да! – прервал ее Леонардо да Винчи, – вот какая прекразный позланниц… Король еще не приехал… Входьите, юный дзевиц, входьите… Я есть очьярован таким кразивым лицом…
Не поднимаясь на крыльцо, Зефирина вслед за мэтром Леонардо вошла в нижнее помещение замка, выходившее прямо во двор. Картины, скульптуры, рисунки, макеты, наброски людей-птиц или пушек, изрыгавших огонь и железо, загромождали эту большую комнату, превращенную в мастерскую.
– Садитесь… и в свою очередь извиньите менья, очаровательная гозтья, я очень торопльюсь закончить эту картину, так как мнье осталось не так уж дольго джить!
Все это было сказано очень веселым тоном, в котором не звучало никакой грусти по поводу собственной участи. Забыв о Зефирине, старый художник вновь склонился над своим полотном.
Внезапно почувствовав себя очень усталой после долгой верховой езды, Зефирина расположилась в одном из кресел. Равномерное движение тяжелого маятника стенных часов убаюкивало ее. Она видела Леонардо да Винчи со спины. Жестами, которые с возрастом стали замедленными, он заканчивал портрет женщины с черными волосами, прикрытыми тонкой мантильей. Портрет поразил Зефирину. Она заметила, что в загадочном взоре женщины на полотне таилось несомненное сходство с черными глазами «этой Сан-Сальвадор». Напротив, широкая улыбка, открывавшая неровные зубы, совершенно не была похожа на улыбку доньи Гермины.
Где-то вдали пробило пол-седьмого. Гаэтан, должно быть, волнуется, сидя в своем убежище, Гаэтан… Гаэтан… С улыбкой на устах, Зефирина не могла удержаться, чтобы в глубине души не повторить имя юноши. Она улыбалась своему будущему, своей клятве и огромной тайне любви.
Вдруг Леонардо еле слышно произнес:
– Не двигайтесь, девушка, радьи Бога, не двигайтесь, не жевелитесь более… Вот она, моя улыбка… та самая, что я изкал всьегда… Настоящая улыбка льюбви… Вот он, мой жедевр… Самое прекрасное создание в мьире… Я взьял лоб у Лоренцо Великолепного… глаза – у прекразной кньягини Фарнелло… нос – у Монны Лизы… руки – у моего злавного Робертино… благодарья вашей улыбке, я скоро закончу этот жедевр красоты… Ах, Бога ради, улыбайтесь… улыбайтесь… Вот так! Вы божественная… божественная…
«Он совершенно сумасшедший, – подумала Зефирина, застыв с величественной улыбкой на лице. – Но что это он там себе бормочет в бороду? Этот портрет – портрет многих людей, мужчин и женщин, всех разом? Ведь это же грех против природы!.. О, в конце концов она выглядит довольно посредственной, эта его кумушка!»
Не замечая нарастающего недовольства своей натурщицы, Леонардо да Винчи все более и более приходил в возбуждение:
– Моя Джоконда… Моя Джоконда будет бессмертной!
Звук копыт множества лошадей раздался на усыпанном гравием дворе.
– Мой дорогой отец! Где вы?
Это был голос короля.
У Зефирины хватило времени только на то, чтобы опуститься в глубоком реверансе. Франциск I вошел в нижнюю комнату замка, весь в пыли после удачной охоты.
«Он не очень постарел, – подумала непочтительная девица. – Интересно, узнает ли он меня!»
С тем очарованием, Что было ему столь свойственно, король прижал гениального художника к сердцу.
– Смотрите-ка, мой добрый отец… вы изменили улыбку «нашей» Джоконды! – сразу же сказал Франциск I, приблизившись к полотну.
Зефирина ожидала королевского позволения, чтобы выпрямиться. Опустив голову, но подняв глаза, она находилась в положении шатком и неустойчивом и украдкой наблюдала за поведением короля. Тот, казалось, даже не заметил ее присутствия. Леонардо да Винчи, в длинном одеянии по моде прошлого столетия, подошел к стоящему перед картиной королю.
– Я никогда не забуду, что вы зир, зпасая меня от нищеты, купили эту картину. Мне кажется, я правильно здьелал, убрав смешливое выражение лица… чтобы заменить его на самую таинственную из улыбок!
– Клянусь бородой самого папы римского, вы были правы, мой добрый мэтр, ибо своей кистью вы передали самое таинственное выражение лица истинной женщины, опьяняющее и волнующее… Черт побери, эта улыбка способна свести с ума несчастных мужчин!
– Пусть ваше величество соблаговолит обернуться, и вы увидите саму модель во плоти! – сказал Леонардо да Винчи, воодушевленный восторгом короля.
Едва услышав слова старика, Франциск I резко повернулся на каблуках своих забрызганных грязью сапог. Ощущая на себе взгляд короля, Зефирина уткнулась взглядом в широкие черные и белые плиты пола. Вся ее самоуверенность внезапно улетучилась.
– Поднимитесь, мадемуазель! – сказал Франциск I.
Он протянул длинную руку без перчатки. Ни жива ни мертва, Зефирина оперлась на нее. Она злилась сама на себя за это замешательство.
«Какая я смешная. Король или нет, он такой же человек, как все другие!» – подумала она, чтобы приободрить себя.
– Ей-богу, мой славный мэтр, где вы нашли это юное чудо? Какие замечательные пропорции… красивое телосложение и прекрасная грудь! – восклицал король.
«Можно подумать, что он говорит о лошади!» – потихоньку, но с нарастающим протестом, шепнула себе Зефирина, тогда как король громогласно продолжал:
– Какой чудесный цвет волос: рыжий, золотистый… Это настоящая венецианская блондинка. Это несомненно, мой добрый мэтр… Цвет моей Саламандры!.. Ну-ка, улыбнитесь, дитя мое. Ах, клянусь честью, какие прелестные зубы!
«Так и есть, он их сейчас начнет пересчитывать!»
– Смотри-ка… Она заговорила, хоть и не языком! Какой красноречивый взгляд… Клянусь честью, никогда не видел столь прекрасных зеленых глаз! – вскричал восхищенный король.
– О, нет, сир, ваше величество знает мои глаза! – услышала Зефирина собственный голос.
– Прошу прощения?
– Вашему величеству они очень хорошо знакомы, так же, как и мое имя… вот уже очень давно!