Божественная Зефирина - Монсиньи Жаклин. Страница 37

Бледная, с подкашивающимися ногами, она вынуждена была предпринять почти нечеловеческие усилия, чтобы дойти до алтаря.

Единственным свидетельством всего этого кошмара была кровь на камнях и уже застывшее тельце зарезанной голубки. Словно желая сохранить эту осязаемую улику, Зефирина вырвала у несчастной птицы несколько перышек, и погрузила их в кровь. Когда кровь стекла, она сунула их себе за корсаж.

Снаружи быстро темнело. Зефирина ускорила шаг, чтобы вернуться в кузницу. При каждом крике совы, вспархивании летучей мыши над головой, трепетании тени от ветки она вздрагивала и начинала дрожать. Сердце бешено колотилось у нее в груди.

– Я не должна поддаваться панике! Мне надо успокоиться. Прежде всего необходимо найти дорогу. Я подумаю обо всем после! – повторяла Зефирина, стараясь отыскать нужную тропу во враждебном лесу.

Внезапно заржал Красавчик, и это указало ей верный путь. Она пошла быстрее и вскоре вышла на поляну, где стояла кузница.

– Вы там долго пробыли, я уж не надеялся вас увидеть в такой поздний час… А ваш лакей, он-то где? Я дал двойную порцию овса вашему коню, и он все слопал, будьте уверены. Но вы не можете ехать совсем одна ночью, я провожу вас до монастыря!

Говоря все это, кузнец снял свой кожаный фартук и закрыл дверь своей кузницы.

Зефирина, покачав головой, торопливо заговорила:

– Благодарю вас, но мне во что бы то ни стало надо вернуться в королевский лагерь!

Она достала из-за пояса два золотых экю, чтобы оплатить услуги кузнеца.

– Но это же верная гибель, ехать одной через лес! – процедил сквозь зубы мужчина, глядя на золотые монеты, украшенные лилиями и восходившим над ними солнцем, блестевшие у него на ладони.

– Будьте любезны, не дадите ли вы мне факел? Торопясь уехать, Зефирина поставила ногу на камень, чтобы взобраться в седло.

Мужчина пожал плечами: «Если эта девчонка сошла с ума, то это ее дело». Он отвернулся. Дрожащее личико и огромные глаза Зефирины заставили его вновь повернуться к ней.

Хотя девушка его ни о чем не просила, он проворчал:

– Никто не скажет, что Нарцисс Симон, мастер-кузнец, бросил беззащитную малышку одну в лесу. Если это действительно так спешно, то я пойду с вами, но только за одну вашу улыбку, барышня!

И кузнец гордо вложил монеты в руку Зефирины.

Когда через час они увидели лагерь, освещенный тысячами огней, она была уже лучшим другом Нарцисса Симона. Этот человек говорил правду в глаза. Под его грубой внешностью пряталась чуткость, проницательность в сочетании с неколебимым здравым смыслом. Впервые в жизни Зефирина узнала о том, какова была реальная жизнь тех, кого в их кругу называли простолюдинами. Симон когда-то был сервом, монахи дали ему вольную, и теперь за сорок пять солей в день он, как и все ему подобные, работал от света дотемна.

Несправедливость такого положения вещей внезапно возмутила благородный ум девушки. Однако, слушая кузнеца, Зефирина успокоилась. Она привела в порядок свои мысли. Она знала, как поступит.

– Прощайте, мастер Нарцисс, я благодарю вас от всего сердца и прошу принять, в знак моей признательности, этот скромный памятный подарок.

С этими словами Зефирина сняла тоненькую цепочку со своего запястья.

– Ну, барышня, вот это другое дело! Я принимаю это в знак дружбы! Да хранит вас Господь!

Услышав это пожелание, Зефирина задрожала. Ей действительно было необходимо покровительство самого Господа, чтобы довести до благополучного конца свою миссию!

Она направилась к конюшням, дала повод Красавчика одному из пажей, поручив отвести коня к Бастьену. Затем, не потрудившись сменить туалет, направилась к «Дому короля».

Все четыре павильона ярко сияли, освещенные факелами. Вокруг королевских палаток царила большая суматоха. Придворные сновали взад и вперед. Зефирина увидела своего отца, но предпочла спрятаться за золочеными скульптурами одного из источников. Могла ли она сказать ему: «Ваша жена – презренная негодяйка?» Роже де Багатель отказался бы ее слушать. И даже, если бы он, несмотря ни на что, поверил ей, то все же Зефирина не могла решиться нанести ему этот удар, причинить ему такое горе. Нет, она должна за это взяться иначе!

За ее спиной раздалось восклицание:

– Божественная Зефирина! Раз вы здесь, значит, вас нет в другом месте!

Застигнутая в своем укрытии, Зефирина с облегчением узнала маршала де Ла Палиса.

– Сударь… – торопливо сказала Зефирина, – само небо посылает вас! Крайне важно, чтобы я поговорила с королем. Но только наедине! Прошу вас, проведите меня в его покои так, чтобы никто не видел!

Жак де Шабанн, господин де Ла Палис внимательно всматривался в напряженное личико девушки, стараясь угадать причину столь неожиданной просьбы. «Неужели это еще одна охваченная жаром любви девчонка, готовая на все, чтобы обратить на себя внимание Франциска I?»

Ничем не показывая своего разочарования, Ла Палис спросил:

– Могу я хотя бы узнать зачем?

Зефирина тряхнула своими рыжими кудрями:

– Я не могу вам ничего сказать, сударь. Знайте только, что речь идет о судьбе королевства. Вы должны довериться мне!

Зефирина произнесла эти слова с такой серьезностью, что Ла Палис, на которого это произвело впечатление, прошептал:

– Хорошо. Я верю в юную особу, самую умную девушку Западного мира! Подождите меня, божественная Зефирина!

Не прошло и двух минут, как маршал вернулся. Не говоря ни слова, он сделал знак своей подопечной следовать за ним к палаткам из золоченой ткани.

Здесь, в отличие от портика у входа, царило относительное спокойствие. Около дюжины лакеев занимались уборкой: выносили мусор и мыли покрытую эмалью посуду.

Открыв калитку в ограде и прошептав ночной пароль: «Амбуаз и Ангулем» на ухо одному из солдат, Ла Палис приподнял пеструю драпировку, что бы пропустить Зефирину в длинный коридор. Все так же молча, маршал повлек девушку к рабочему кабинету. Она заметила прикрепленные к деревянным стойкам карты Италии. Не дав девушке времени разглядеть что-либо еще, Ла Палис отодвинул одну драпировку.

В центре комнаты-ротонды возвышалась кровать под алым балдахином, расшитым лилиями.

Немного озадаченная, Зефирина оказалась в комнате самого короля, освещенной, как и весь павильон, множеством свечей в канделябрах.

– Наберитесь терпения, его величество скоро придет! – прошептал Ла Палис. Он тотчас же удалился.

Внезапно обессилев, Зефирина упала в кресло. Она сняла серую шапочку, которая сжимала ей виски. Движением руки распустила свои волосы, золотыми волнами рассыпавшимися у нее по плечам.

Чтобы еще раз убедиться в том, что это была не игра воображения, Зефирина взглянула на обагренные кровью перышки голубки. Она сунула их обратно за корсаж, закрыла глаза, вспоминая ужасные происшествия сегодняшнего дня. Казалось, что за двенадцать часов она постарела на двенадцать лет, столь тяжкая ответственность давила на ее плечи. Еще совсем подросток в свои пятнадцать лет, она чувствовала, что стала совершенно взрослой.

Сидя с закрытыми глазами, Зефирина слышала смех, звон посуды. Король ужинал в хорошей компании.

Тот шпион, который наблюдал за ней на берегу, возможно, был одним из пирующих. Зефирина пыталась вспомнить, его облик, его гибкую походку там, в дюнах. Быть может, однажды она вновь увидит его и обольет своим презрением.

Голос короля вернул Зефирину к действительности:

– Итак, что же это за столь не терпящие отлагательства известия, прелестная Саламандра?

Ухватившись рукой за драпировку, Франциск I с лукавым видом рассматривал Зефирину.