Одноклассницы на миллион $ - Жукова-Гладкова Мария. Страница 64

В трубке послышались рыдания.

– Прости, Марьяш, – извинилась Самсонова. – Что-то на меня нашло…

«Больно часто на тебя в последнее время находить стало».

– Марьяш, столько всего на меня навалилось…

«Как и на Картуша. Как, впрочем, и на меня саму».

– Прости пожалуйста. Но если бы ты только видела эту блеющую пару на кухне… Ладно, пока. Пойду напьюсь. Больше делать нечего.

Отключив связь, Марианна почувствовала себя отвратительно. Наверное, надо бы заехать к Марине сегодня. Но когда Марианна до нее доберется, та уже точно будет совсем пьяна. Господи, когда же все эти злоключения закончатся?!

Когда Марианна рассказала Ухову и Картушу, в чем дело, они оба расхохотались и долго не могли успокоиться. Сообщение о пополнении в доме Самсоновых несколько разрядило обстановку. Напряжение между Картушем и Уховым спало, Марианне, посмеявшейся вместе с мужчинами, тоже стало полегче. Смех вообще полезен для здоровья.

Картуш снова включил электрический чайник.

– Мне очень жаль эту Марину, – признался он. – Теперь, после того как мне снова позвонили с требованием денег, можно не сомневаться, что ее муж невиновен. Да и после всего, что я о нем узнал…

– Мы не можем просто взять и отпустить его, – заметил Ухов. – Не исключено, что он все-таки замешан в вымогательстве.

– Капитан, – перебил Картуш, – давайте будем откровенны. Мы все трое знаем, кто сидит в «Крестах».

– Кто? – спросил Ухов.

– Те, у кого нет денег, и те, за чьей спиной никто не стоит.

Ухов пожал плечами. Марианна молчала, мысленно соглашаясь с Картушем.

– Вы хотите дать взятку, чтобы Самсонова отпустили, и просите меня передать ее кому следует? – уточнил Ухов. – Вас мучает совесть? Вы жалеете Марину Самсонову?

– Э-э… Я хочу, чтобы вы сделали все возможное для освобождения Самсонова. Я чувствую себя виноватым перед ним, перед его женой…

«Странное у тебя какое-то чувство вины, – подумала Марианна. – Наверное, здесь слилось все сразу: все-таки понимаешь, что бросил Машу на произвол судьбы, спасая свою шкуру. Даже не позвонил в милицию, хотя бы частным образом тому же Ухову. Теперь хочешь как-то искупить грехи».

Внезапно у Марианны снова зазвонила трубка. Это оказалась Маша. И тоже в истерике. У Марианны появилось желание выругаться. Да смогут ли они сами когда-нибудь решать свои проблемы с козлами и мужиками?

И Ухов, и Картуш опять прислушивались к разговору.

– Ибрай мертв, Алькен еле дышит, но еще жив, – рыдала Маша. – Они тут поругались из-за чего-то. Приезжай! Я не знаю, что делать.

Ухов слышал то, что говорила Маша: сидя рядом с Марианной, он улавливал слова, доносившиеся из трубки.

– Пусть вызывает «Скорую» и милицию, – велел капитан. – Поехали, Марианна.

– Что там стряслось? – поинтересовался Картуш.

– У Маши в квартире произошло убийство, – кратко ответила Марианна, толкая Ухова ногой под столом. – Мы должны ехать. В общем-то, по-моему, вы обсудили с нами то, что хотели.

Картуш пожал плечами.

– Когда вы… сможете снова ко мне заехать?

– Нужно созвониться, – ответила Марианна. – Давайте сейчас не назначать конкретное время.

– Пожалуйста, – добавил Ухов, – если с вами снова свяжутся шантажисты, немедленно найдите меня. И, Владимир Вениаминович, не забывайте, что я хочу вам помочь. И не только хочу: это мой профессиональный долг. И я клянусь вам, что буду сохранять конфиденциальность. Решайтесь: я должен все-таки узнать, чем именно вас шантажируют. Это может помочь следствию.

– Но это попадет в протоколы! – воскликнул Картуш.

– Даю вам слово, что об этом никто не узнает, кроме меня. Но я отвечаю за это дело, и у меня в руках все нити.

– Я подумаю, – обещал Владимир Вениаминович.

Картуш пожал гостям руки и проводил до двери. Когда они ушли, он достал бутылку коньяка, бокал и один уселся за стол.

– Они что, разругались? – спросил Ухов у Марианны о Картуше, когда они выходили из офиса и направлялись к своим машинам.

– Да, – ответила женщина. – Подонок, он бросил ее в сложной ситуации. Теперь у него чувство вины! Старый козел!

Ухов уже открыл дверцу своей лохматки, но, подумав, сказал, что ему, наверное, лучше поехать в «Фольксвагене» вместе с Мальцевой и оставить служебную «шестерку» под окнами офиса Картуша, чтобы Марианна по дороге объяснила ему, кто такие Алькен с Ибраем и каким образом они оказались в квартире Маши. Если Ухов все правильно понял, то Марианна не удивилась тому, что они вообще там были.

Марианна маневрировала в потоке движения, предупредив Ухова, что, если их остановят гаишники, ему придется с ними разбираться за превышение скорости. Помахать ксивой, дать условный знак, что он сам из органов, или как там это у них делается. Ухов с легкой улыбкой ответил, что возьмет гаишников на себя.

Марианна рассказала капитану все, что знала, об отношениях Маши с Кунанбаевым.

– Если Кунанбаев отдал свою женщину – а Машу он определенно считает своей – этому Ибраю, значит, они были даже больше чем братья, – заметил Ухов.

Марианна удивленно посмотрела на капитана.

– Да, – кивнул он. – Если не ошибаюсь, у них таким образом доказывается, что вот ты – мой лучший друг, я на все готов ради тебя.

– Но позавчера-то ему не надо было это доказывать, – заявила Марианна. – И он отдавал ее… не как свою женщину, а насиловать.

– Мы сейчас говорим не об этом. Сам факт подтверждает, что они были очень близки, поэтому мне кажется странным, что дело закончилось кровавой разборкой. Значит, должна быть весьма веская причина, иначе они никогда не схватились бы за оружие.

Марианна глубоко задумалась.

– Очень большие деньги? – высказала она предположение.

– Ничего другого предположить не могу, – ответил Ухов.

Они ехали молча какое-то время, потом капитан спросил:

– Чем торгует Кунанбаев?

Марианна пожала плечами.

– Я давно научилась не задавать лишних вопросов. Машку это просто не интересовало. Когда-то она упоминала, что он привозит крупные партии товара и следит за их сбытом, которым занимаются уже мелкие сошки.

– Наркотики? – спросил Ухов. – Или безобидные фрукты?

– Я в самом деле не знаю, – ответила Марианна, посмотрев на Ухова. – Трудно сказать. Когда Кунанбаев раньше приезжал в город, фруктов у Машки всегда было – объешься. Но, с другой стороны, стол вообще ломился от всего. Алькен – щедрый мужик. Плюс восточное гостеприимство. Понимаете, Сергей, мне трудно определить свое отношение к нему… Да, я не испытываю нежных чувств к так называемым лицам кавказской национальности, как и большая часть нашего населения. Но Кунанбаев – казах, а их, если я правильно понимаю, так не величают, но он все равно… из восточных. Как реагирует наш народ, когда видит русскую девчонку с любым восточным человеком, вы знаете. С Алькеном мне приходилось много общаться в домашней обстановке. Я лично видела от него только хорошее. Да и за исключением того, что случилось на этой неделе, Машка тоже. Тут он, как я понимаю, разошелся, потому что кто-то претендовал на его собственность, а он Машку воспринимает именно так. Но, с другой стороны, не надо быть восточным мужчиной, чтобы воспринимать женщину как вещь.

Марианна замолчала. Ухов смотрел на серую ленту шоссе. Они выехали на проспект Ветеранов.

– Вы сможете опознать Кунанбаева среди других казахов? – внезапно спросил Ухов.

– Да, конечно.

– Почему конечно? Я неоднократно сталкивался с тем, что для наших людей они все на одно лицо. Вначале удивлялся, а потом стал воспринимать как факт.

– Я где-то читала, что для белого все негры на одно лицо. Не знаю. Спорить не буду. Но Алькена опознаю.

Марианна притормозила у Машиного дома. Перед подъездом стояло много машин. Милиция и «Скорая» их опередили.

Они вышли с Уховым из машины и уже направились к двери, когда она распахнулась и двое санитаров вынесли носилки. Лицо не было накрыто простынею. Марианна посмотрела в невидящие глаза Алькена. Они на какую-то долю секунды сфокусировались на ее лице, потом снова стали ничего не выражающими. Марианна стояла как вкопанная.