Мальтийская богиня - Гамильтон Лин. Страница 49

— Неверно мыслите, господа. В Торонто! — сказал Лучка. — За двадцать четыре часа до смерти Галеа.

— Вы думаете, Франко убил Галеа, а потом воспользовался его билетом и дорожными документами? — предположил Табоне. — Такая версия вполне вероятна. На основании этой информации давайте забросим невод в море и посмотрим, сможем ли вытянуть улов. Итак, Сидьян заключает сделку с Галициа и следит за каждым шагом премьера. Но Абела болен, и возможностей убрать его не очень много. В новом доме Галеа намечается прием, и преступники решают привести план в исполнение там. Сидьян едет из Франции на Мальту. Франко убивает Галеа в Торонто, чтобы убрать с дороги, затем летит в Рим, используя его документы. Галициа знает, как выглядит Галеа, но премьер-министр, как и все остальные, может этого не знать: Галеа уехал отсюда много лед назад, и он архитектор, а не кинозвезда, в конце концов, чтобы его повсюду показывали. Пока он не умер, его фамилия была не очень известна на родине. Марисса и Иосиф могли бы доставить хлопот, но не думаю, что ему пришлось бы их устранить. Франко мог бы просто сидеть в засаде и ждать, пока появится жертва. Но дом, когда он приехал сюда, был уже занят, — заключил Табоне.

— Точно, — сказала я. — Я появилась в доме и свела на нет все усилия по претворению в жизнь первой части плана.

— Да и смерть Галеа спутала их карты. Смотрите, что получается. Франко засунул Галеа в сундук, который сам купил, но не знал, что мебель должна отбыть на Мальту на следующий день.

— А как же объяснить наличие желтой маркировки? Ведь этот предмет мебели не стоял в списке? — спросила я, но затем сама же ответила на вопрос, подключив логику: — Думаю, это Галеа изменил решение насчет мебели. Он сам поменял маркировку, или, на худой конец, это сделала Мэрилин.

Табоне продолжил:

— Итак, Сидьян, увидев Лару в доме Галеа, начинает разрабатывать альтернативный план Б и способы отступления, как выразилась Лара. Он еще не вступил в контакт с Франко, и в любом случае у него нет никакой возможности разузнать, сколько времени Лара пробудет на Мальте. Она вполне могла уехать до приезда Франко, и тогда бы они вернулись к выполнению плана А. Но затем Галеа находят в сундуке, и план А отпадает окончательно. Сколько потраченного зря времени!

Мы пытались выстроить логическую цепь дальнейших событий.

Наконец Роб сказал:

— И все-таки причастность Галициа к этим преступлениям пока что бездоказательна, ведь улик-то у нас нет. Нам нужно продолжить расследование по делу об убийстве Галеа в Канаде. И еще одно, Лара. Возможно, вам придется смириться с мыслью, что Мэрилин Галеа больше нет в живых. Если наша теория верна, то Мэрилин, вероятнее всего, тоже убил Фалконе. Может быть, он обошелся с ней по-божески, не так жестоко, как с ее мужем. Допустим, он убил ее и спрятал тело, а потом стал ждать, когда придет домой Галеа. Среда — выходной день у прислуги, как вы помните. Во всяком случае, ни его кредитки, ни ее чеки не были обналичены со дня смерти Галеа.

— Я знаю, — сказала я. — Я уже думала об этом. И как бы сильно не хотела видеть в ней убийцу, меньше всего я хочу, чтобы ее не было в живых.

Позже этим же днем мы с Робом отправились в Сиджеви к семье Фарруджиа. Марисса позвонила мне и сообщила, что они с Иосифом решили все рассказать Энтони — о его поступлении в университет Торонто, о его наследстве и его настоящем отце. Она сказала, что будет очень признательна, если мы с Робом тоже будем присутствовать при этом разговоре как третья сторона на случай, если им откажет мужество.

Мы собрались за чашкой чая в их крохотной гостиной. София тоже присутствовала при нашем разговоре. Сначала мы вели пространную беседу обо всем, но затем Марисса перешла к теме, ради которой мы все собрались. Иосиф сидел тихо, но видно было, как жилы вздувались у него на шее от напряжения.

— Энтони, — тихо начала Марисса, — у нас есть для тебя новости. Это касается университета и прочих вещей. Мы с отцом поступили не очень хорошо, за что просим у тебя прощения. Единственным оправданием нам, думаю, может послужить наша любовь к тебе и страх потерять сына, поэтому мы надеемся, что ты отнесешься к нам снисходительно.

Энтони пришел в замешательство от такого начала.

— Во-первых, тебя приняли в университет Торонто, — продолжила Марисса. — Жаль, конечно, что не в Риме. Мы вскрыли адресованные тебе письма, хотя нам этого делать не стоило. Прости нас. Вот они, — сказала она и протянула их сыну.

Энтони осторожно посмотрел на них, а затем сказал:

— Я знаю, что вам трудно расставаться со мной, но я очень рад узнать, что меня приняли.

— Ты будешь учиться, Энтони, — продолжала Марисса. — Мистер Галеа оставил тебе в своем завещании некоторую сумму. Конечно, пройдет какое-то время, пока ты получишь деньги. Лара переговорила с адвокатами мистера Галеа, и мы думаем, ты сможешь стать студентом, взяв в банке кредит, пока тебе не выплатят твою долю наследства.

Энтони сначала был ошарашен, а затем, как это ни высокопарно звучит, возликовал. Он встал и крепко обнял свою мать, потом Софию, а затем подошел к Иосифу, который едва держался, чтобы не заплакать. Отец похлопал его по плечу, но ничего не сказал.

— Как это мило со стороны мистера Галеа, правда же, мама? — захлебывался он от восторга. — Но почему он это сделал, хотел бы я знать?

— Он сделал это, потому… что я знала его раньше, давным-давно. Но он уехал, хотя я надеялась, что он вернется, но он вернулся только в прошлом году. Он сделал это, потому что понял…

Энтони смотрел на мать, тщетно пытаясь понять, о чем идет речь. Иосиф сжался в комок на своем стуле и прикрыл глаза. Марисса посмотрела на нас с Робом молящим взором. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Я хотела прийти ей на помощь, но и у меня во рту пересохло, и я тоже не произнесла ни звука.

— Твоя мама пытается сказать, Энтони, — деликатно вступил в разговор Роб, — что Мартин Галеа — твой отец.

Несколько секунд глаза Энтони искали опровержение в наших лицах. У Мариссы по лицу струились слезы, я не могла вымолвить ни слова, Иосиф сгорбился еще сильнее на своем стуле и не мог смотреть на сына.

— Нет! — воскликнул вдруг Энтони. — Отцы помогают тебе делать уроки. Они ходят в школу и просят директора, чтобы тебя не выгнали за плохое поведение. Отцы учат тебя играть в футбол и все рассказывают тебе о девчонках. Но самое главное, — сказал он, и лицо его вспыхнуло, — отец — тот, кто хорошо относится к твоей матери. Мистер Галеа мог бы быть моим отцом, но, — он от волнения тяжело дышал, — вот мой отец!

Марисса обняла меня, и мы тихо поплакали друг у друга на плече. Даже Роб смотрел на нас затуманенным взором. Иосиф был потрясен. Только София оставалась невозмутимой и смотрела на Энтони так, будто он открылся ей в новом свете. Возможно, мы все увидели в нем нечто новое — обаяние и донкихотские замашки Галеа. Но в нем было то, чего недоставало его отцу, — щедрость души. У меня возникло ощущение, что я присутствую при становлении личности Энтони, который только что доказал свою состоятельность.

— Я еще хочу кое-что сказать, — продолжал он, едва мы все оправились после этого потрясения. — Я действительно хочу быть архитектором. Я знаю, это будет нелегко, но уверен, что добьюсь своего. И если мне дадут деньги, я поеду учиться в Канаду, но обязательно вернусь, когда закончу учебу. — Он повернулся к Софии и улыбнулся: — Я не забуду тебя, Софи, я обещаю.

— Конечно, не забудешь, — сказала она твердо, — потому что я еду с тобой.

Возможно, подумала я, история не всегда повторяется. Как же будет довольна Анна Стенхоуп!

— Не волнуйтесь, Марисса. Я присмотрю за ним, — пообещала я, когда мы уже собирались уходить.

— И я тоже, — вторил Роб, обнимая ее на прощание.

Накануне отъезда домой, когда день катился к вечеру, я вернулась в Мнайдру. Вокруг храмового комплекса был выставлен полицейский кордон, но один из людей Табоне узнал меня и пропустил на территорию.