Вторая родина - Верн Жюль Габриэль. Страница 26

— Не слишком ли будет поздно отправляться в путь? — засомневалась Мери Уолстон.

— Да, действительно поздновато. В таком случае предлагаю закончить этот день здесь, ночь провести на борту судна, а завтра рано утром, когда начнется прилив, сняться с якоря.

— В таком случае чем мы сейчас займемся? — спросил нетерпеливо Жак.

— Мужчины смогут осмотреть окрестности бухты, а поскольку сейчас сильная жара, советую дамам укрыться в тени деревьев и дожидаться там нашего возвращения.

— Согласны, но при условии, что вы не станете уходить далеко, — ответила за всех женщин Мери Уолстон.

— Да, конечно, это всего лишь небольшая прогулка по левому берегу реки. Мы будем совсем близко от лагеря, — пообещал Церматт.

Не теряя времени, мужчины приступили к обследованию местности. Взобравшись на небольшую возвышенность, Церматт, Уолстон, Эрнст и Жак стали рассматривать открывшуюся перед ними широкую, зеленую, плодородную равнину. На всем обозримом пространстве тянулись густые леса, прерываемые местами обширными лугами с ковром сочных трав, прекрасным пастбищем для жвачных животных. Целая сеть ручейков стекалась к широкой реке, орошавшей долину. Естественной границей этой просторной области служила горная цепь на юго-западе.

— Теперь видно, что эти горы гораздо ближе к нашему дому, чем мы думали, когда впервые увидели их с холмов Зеленой долины. За туманной дымкой они казались голубоватыми и далекими. Мы решили тогда, что нас отделяет не менее пятнадцати лье, но это был оптический обман. Ты согласен, Эрнст?

— Да, отец, — отозвался тот. — Расстояние до гор казалось нам раза в два больше, чем на самом деле. Думаю, ближе всего к истине считать семь-восемь лье от Зеленой долины.

— Совершенно с тобой согласен, — поддержал его и Уолстон. — Весь вопрос в том, та ли это горная цепь?

— Вне всякого сомнения, — заверил Эрнст. — Не думаю, что Новая Швейцария настолько велика, чтобы на ней поместилась еще одна, достаточно высокая горная гряда.

— А почему бы и нет? — задорно возразил Жак. — Почему бы нашему острову не быть по величине равным Сицилии, Мадагаскару или Новой Зеландии… [98]

— …или даже целому континенту? — засмеялся Уолстон.

— Вы хотите сказать, что у меня склонность к преувеличениям? — не сдавался Жак.

— Не в этом дело, сын. Просто у тебя слишком богатое воображение. Однако давайте подумаем вот о чем: если бы наш остров имел размеры, которые вообразил себе Жак, разве его не заметили бы уже давно мореплаватели?

— …Старого и Нового Света, — добавил Эрнст. — Его положение в этой части океана достаточно выгодное, так что будь уверен: если бы о его существовании знали, например, англичане…

— Не стесняйтесь, дорогой Эрнст, — перебил его Уолстон. — Мы, англичане, — ненасытные колонизаторы, мы дерзко присваиваем все, что попадается под руку…

— Давайте закончим неуместный спор, — прервал его Церматт. — Рано или поздно остров был бы все равно открыт и занесен на карту Адмиралтейства — и при этом под именем Новой Англии, а не Новой Швейцарии.

— Во всяком случае, — отметил Уолстон, — Великобритания ничего не потеряла из-за того, что остров не был открыт так долго, ибо вы, первые вступившие на его территорию, сами отдали землю под владычество Англии.

— …и «Ликорн», — добавил язвительно Жак, — скоро привезет этот акт усыновления.

Церматт определил расстояние до юго-западной горной цепи в основном правильно. От устья реки до нее примерно столько же, сколько от Зеленой долины, то есть семь-восемь лье. Оставалось определить, протянулись ли горы по центру острова или ограничивают южное побережье. После ответа на этот вопрос на карте Эрнста осталось бы значительно меньше белых пятен. Поэтому никто не стал возражать против предложения Уолстона продолжить исследование острова до подножия гор и даже добраться до какой-нибудь вершины. Но осуществление такого плана все же решили отложить до наступления летнего сезона.

Обжитую и исследованную часть острова Эрнст еще раньше описал и нанес на карту с достаточной точностью. Согласно его данным, северная граница протянулась на двенадцать лье: на востоке — почти прямая линия от Восточного мыса до входа в бухту Спасения, врезавшуюся в сушу в форме бурдюка и заключенную между скалистым берегом у Соколиного Гнезда и рифами мыса Обманутой Надежды. Далее до мыса Курносого раскинулась бухта Жемчужных Корабликов с впадающей в нее рекой Восточной, а между аркой и остроконечным мысом — Жемчужный залив, характерной яйцевидной формы. На изгибе мыса, на расстоянии четырех лье к юго-западу, в открытом море возвышается островок Дымящейся горы.

Таким образом. Земля обетованная, ограниченная с одной стороны открытым океаном, с другой — бухтой Жемчужных Корабликов, запертая группой отвесных скал, тянущихся от самого узкого прохода в бухту Спасения до середины бухты Жемчужных Корабликов, труднодоступная территория, если не считать ущелья Клюз на ее южной границе. На этом сравнительно небольшом пространстве площадью около четырех квадратных лье, как известно, есть Шакалий ручей и речка у Соколиного Гнезда, Лебяжье озеро, жилые постройки Скальный дом и Соколиное Гнездо, фермы Лесной бугор и Сахарная Голова, дачи Кабаний брод и Панорамный холм.

Путешественники шли вдоль берега реки, следуя советам Церматта не удаляться от нее. Эрнст был предельно внимателен: по возвращении он собирался сразу же нанести на карту новые данные — очертания реки и орошаемой ею долины.

— Учитывая плодородие этой земли, — обратился он к своим спутникам, — можно не сомневаться, что наш остров предоставит возможность для существования нескольким тысячам колонистов.

— Такое множество людей! — поморщился Жак, не скрывая своего недовольства тем, что его вторая родина окажется со временем слишком уж заселенной.

— Поскольку город, лежащий близ устья крупной реки, всегда имеет ряд преимуществ для своего развития, — продолжал размышлять Эрнст, — то уверен, что именно в глубине этой бухты будущие колонисты выберут место для столицы Новой Швейцарии.

— Но мы не станем их соперниками, — заметил Церматт, — я убежден, что никто из обитателей Земли обетованной не захочет расстаться с нею.

— Тем более что на это ни за что не согласится госпожа Церматт, и она уже решительно об этом заявила, — напомнил Уолстон.

— И мать тысячу раз права, — горячо произнес Жак. — А попробовали бы вы спросить у наших крылатых помощников или собак, сопровождающих нас, согласятся ли они оставить Землю обетованную? Если бы они смогли выразить свое мнение голосованием по этому вопросу на открытых выборах, то, поскольку они в большинстве, я заранее могу определить результаты, извлеченные из народной урны… да, да, народной.

— Успокойся, Жак, — урезонил его Церматт, — у нас нет никакой необходимости держать совет с животными.

— Но они не так уж глупы, хотя их именем и называют дураков, [99] — ответил Жак, свистом и жестом обращаясь к своим верным собакам, тут же отреагировавшим на эти знаки внимания.

К шести часам Йоханн Церматт и его спутники закончили поход вдоль берега и возвратились к месту стоянки. Поужинали жареными пескарями, Эрнст наловил их на удочку в тихих водах реки, и Анна очень вкусно приготовила. В реке изобиловали всевозможные породы рыб, а в многочисленных речушках, впадающих в нее, кишмя кишели ракообразные, и дюжину-другую этих раков мужчины обещали наловить до отъезда.

После ужина никто не спешил подняться на судно, и все жалели, что не захватили с собой палатки для ночевки на берегу.

Вечер был великолепный. Легкий ветерок, напоенный ароматами лугов, словно это курильницы с благовониями, освежал все кругом и наполнял благоуханием. На исходе жаркого тропического дня вдыхать всей грудью такой бодрящий, восстанавливающий силы воздух особенно приятно.

Все обещало хорошую погоду. Над горизонтом, со стороны открытого океана, висел легкий туман, а высокие облака смягчали сверкание звезд.