Аня из Авонлеи - Монтгомери Люси Мод. Страница 34

— Ну ничего, — сказала Аня, опять успокаиваясь с горьким вздохом воспоминания, — у нас все-таки есть салат, и я надеюсь, что ничего не случилось с бобами. Подадим скорее, что есть, и покончим с этим.

Нельзя сказать, что обед прошел приятно и оживленно. Супруги Аллан и мисс Стейси старались спасти положение, да и привычное спокойствие Мариллы не было заметно нарушено, но Аня и Диана, после всех волнений этого утра и постигшего их разочарования, не могли ни есть, ни поддерживать разговор. Ради гостей Аня прилагала героические усилия, пытаясь внести свой вклад в беседу, но вся ее живость куда-то исчезла, и, несмотря на всю любовь к супругам Аллан и мисс Стейси, она не могла не думать о том, как будет хорошо, когда все разойдутся по домам и можно будет похоронить свою усталость и разочарование в подушках в восточном мезонине.

Есть старая пословица, которая порой действительно кажется исполненной пророческого смысла, — "пришла беда — отворяй ворота". Мера несчастий этого дня еще не была избыта. В тот момент, когда мистер Аллан произнес заключительные слова благодарственной молитвы, на лестнице послышался зловещий звук, словно что-то большое и тяжелое покатилось со ступеньки на ступеньку, и вслед за этим, уже внизу, раздался громкий звон и треск. Все выбежали в переднюю. Аня в ужасе закричала.

У подножия лестницы среди осколков того, что прежде было блюдом мисс Барри, лежала большая розовая раковина, а на верхней ступеньке стоял на коленях перепуганный Дэви, глядя вниз, на произведенные разрушения.

— Дэви, — произнесла Марилла грозно, — ты нарочно сделал это?

— Нет, ей-богу, нет, даже и не думал, — захныкал Дэви. — Я просто стоял тут на коленках тихонечко и глядел на вас через перила… ну и нечаянно задел ногой эту штуку, а она свалилась… а я ужасно хочу есть… и уж лучше бы вы отлупили человека и покончили с этим, а не отправляли наверх, чтобы я никакого веселья в жизни не видел…

— Не ругайте Дэви, Марилла, — сказала Аня, собирая осколки дрожащими пальцами. — Это моя вина. Я оставила блюдо здесь и совсем о нем забыла. Поделом мне! Я наказана за свою неосторожность. Но, ах, что скажет мисс Барри?

— Ну, ничего страшного, ты же знаешь, что она просто купила это блюдо. Другое дело, если бы это была семейная реликвия, — заметила Диана в виде утешения.

Вскоре гости удалились, чувствуя, что это будет наиболее тактично. Аня и Диана вымыли посуду, разговаривая при этом так мало, как еще никогда в жизни. Потом Диана пошла домой с сильной головной болью, а Аня, с не меньшей, направилась в свой мезонин, где и оставалась, пока на закате Марилла не вернулась домой с почты с письмом Присиллы, написанным накануне. Миссис Морган так сильно подвернула ногу, что не могла даже выйти из комнаты.

"Дорогая Аня, — писала Присилла, — мне очень жаль, но, боюсь, мы совсем не сможем приехать в Зеленые Мезонины, потому что, когда тетя поправится, вероятно, уже будет близок срок, к которому она должна возвратиться в Торонто".

— Ну что ж, — вздохнула Аня, откладывая письмо на каменную ступеньку заднего крыльца, где она сидела в сумерках, опускающихся с неровно окрашенного закатом неба. — Мне с самого начала не верилось, что миссис Морган действительно приедет. Это слишком прекрасная мечта, чтобы она могла осуществиться… Ах, что это я? Пессимизм таких речей достоин мисс Элизы Эндрюс, и мне стыдно за себя. Это совсем не было слишком прекрасно, чтобы сбыться… Многое другое, столь же прекрасное или даже еще лучше, все время сбывается в моей жизни. Я думаю, что события сегодняшнего дня имеют и свою смешную сторону. Быть может, когда мы с Дианой будем седыми старушками, мы тоже сможем над ними посмеяться. Но раньше, как я чувствую, этого ожидать нельзя: слишком горьким было разочарование.

— В своей жизни ты узнаешь, вероятно, еще много разочарований и похуже этого, — сказала Марилла, искренне уверенная, что произносит слова утешения. — Мне кажется, Аня, что ты никогда не отучишься от своей детской привычки принимать все слишком близко к сердцу, а потом предаваться отчаянию из-за того, что получилось не так, как тебе хотелось.

— Да, я знаю, есть у меня такая склонность, — согласилась Аня печально. — Когда я думаю о том приятном, что должно произойти, я словно взлетаю на крыльях в предвкушении счастья, а потом, осознав, что случилось совсем иное, падаю на землю с глухим ударом. Но, право, Марилла, пока этот полет длится, он великолепен… словно полет птицы, парящей в лучах заката. И я думаю, его восторг вознаграждает меня за всю боль падения.

— Ну, может быть, и так, — неохотно признала Марилла. — Я предпочла бы уверенно и спокойно шагать вперед и обойтись как без полета, так и без падения. Но каждый живет по своему разумению… Прежде я думала, что есть только один верный путь, но с тех пор, как мне пришлось воспитывать тебя и близнецов, я уже не так глубоко уверена в этом… Блюдо мисс Барри разбито, что же ты теперь будешь делать?

— Верну ей двадцать долларов, которые она заплатила за него. Я так рада, что это не была драгоценная семейная реликвия, ведь иначе никакие деньги не смогли бы возместить ей потерю.

— А ты не думаешь, что могла бы где-нибудь найти точно такое и купить его для нее?

— Боюсь, что нет. Такие старинные блюда — большая редкость. Миссис Линд не могла найти ни одного, когда искала для благотворительного базара. А хорошо бы, если бы мне это удалось! Мисс Барри, конечно, согласилась бы взять взамен другое, лишь бы оно было таким же старинным и подлинным… Марилла, посмотрите на эту большую звезду над кленовой рощей мистера Харрисона. И какая святая тишина серебряного неба вокруг нее… У меня от нее такое же чувство, как от молитвы. В конце концов, если человек может видеть такое небо и звезды, какое значение могут иметь для него мелкие горести и разочарования?

— А где Дэви? — спросила Марилла, равнодушно взглянув на звезду.

— В постели. Я обещала взять его и Дору завтра на пикник на берег моря. Конечно, первоначальным условием было то, что он будет хорошо себя вести. Но он старался выполнить свое обещание, и у меня не хватило духу разочаровать его.

— Утонешь сама на этой плоскодонке или близнецов утопишь, — проворчала Марилла. — Я живу здесь шестьдесят лет и ни разу не каталась на лодке по пруду.

— Исправиться никогда не поздно, — заметила Аня лукаво. — Может быть, поедете с нами завтра? Мы закроем Зеленые Мезонины и весь день проведем на берегу, забыв и мир, и его заботы.

— Нет уж, спасибо, — сказала Марилла с выразительным негодованием. — Хороша была бы картина! Марилла на пруду, гребет в плоскодонке! Мне кажется, я слышу, как Рейчел выносит мне свой приговор… Взгляни-ка, мистер Харрисон куда-то едет. Как ты думаешь, есть хоть капля правды в слухах, что он ухаживает за Изабеллой Эндрюс?

— Нет. Я уверена, что это неправда. Он отправился как-то раз вечером по делам к мистеру Хармону Эндрюсу, а миссис Линд увидела его и решила, что он едет к Изабелле, потому что на нем был белый воротничок. Я не верю, что мистер Харрисон когда-нибудь женится. У него, кажется, сильнейшее предубеждение против брака.

— Э, кто знает, что там на уме у старого холостяка. А если на нем был белый воротничок, то я согласна с Рейчел, что это подозрительно, так как прежде я его с белым воротничком никогда не видела.

— Я думаю, что он ехал к мистеру Эндрюсу с каким-то деловым предложением и поэтому надел воротничок, — сказала Аня. — Я слышала, как он однажды говорил, что это единственный случай, когда человек должен заботиться о своей внешности, потому что, если он выглядит зажиточным и удачливым, другая сторона, скорее всего, не станет пытаться его обмануть. Мне очень жаль мистера Харрисона: не думаю, что он доволен жизнью. Должно быть, очень одиноко, если тебе даже не о ком заботиться, кроме попугая, как вы думаете? Но я заметила, что мистер Харрисон не любит, когда его жалеют. Да и никто этого не любит, я думаю.

— А вон Гилберт идет сюда по дорожке, — сказала Марилла. — Если он позовет тебя покататься по пруду, не забудь надеть жакет и галоши. Сегодня сильная роса.