»Две жизни» (ч.III, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна. Страница 81

Буду я у тебя жить и служить тебе как работник, а звать и считать меня ты будешь братом. Спешить мне некуда. Куда иду — туда поспею. Покажи твою косу, надо ее хорошенько наточить да наладить. Скошу траву, высушим сено, — за рожь примемся.

Не тужи, ободрись. Вернется твой муж — тогда я дальше пойду. Верь, не моя рука тебя от смерти спасла, а рука отца моего милосердного и мудрого, что велел мне в мир идти и людям мир нести. Если же от мгновенной смерти его рукой тебя я спас, так же его руками и хозяйство твое спасу, и тебя с детьми от голодной смерти избавлю. Уверься, утвердись в спокойствии. Смейся весело, встречая каждый новый день, и живи его так, как будто бы муж твой любимый рядом с тобой ходит. Детей к радости приучай, а не к слезам своим постоянным. Ну, пойдем же, покажи косу.

Чудны показались женщине слова гостя, и вместе с тем почудилось ей, точно светлее стало в избе, и на ее усталом лице, а в изможденном сердце будто вдруг стало не так холодно и безнадежно. Провела она Александра в сени, где были аккуратно прибраны все хозяйственные инструменты, и вернулась в избу к детям. И дети как будто стали живее и тянулись к матери, спрашивая, будет ли большой дядя с ними жить.

Укладывая детей спать, мать радовалась каким-то новым звукам в доме, где давно уже ее да детей шаги и голоса были единственными звуками жизни.

Долго возился Александр, налаживая косу, наконец привел ее в полный порядок и возвратился в избу. Дети давно уже спали, а хозяйка сидела за вышиванием у крошечной лампы.

— Коса готова, теперь спать пора. Нет ли у тебя горенки, где бы мне поселиться у тебя? Да и звать тебя как, не знаю, милая сестра, — сказал он, весело поглядев на спящих малюток.

— Есть у меня светелка наверху, да не знаю, будет ли тебе там удобно. Она очень маленькая, но постель там удобная. А имя мое — Марта, — ответила женщина, подметив ласковый и нежный взгляд, брошенный Александром на ее детей, и на сердце ее стало еще теплей.

Взяв с печки вторую крошечную лампу. Марта проводила гостя в светелку, поблагодарила его за доброту, еще раз благословила за свое и детей спасение от смерти и спустилась вниз.

Впервые темная ночь не видала слез Марты, впервые со дня исчезновения ее мужа на сердце ее было тихо и мирно. Перекрестив детей, послав любовь своему отсутствующему мужу, легла спать Марта и задумалась о словах Александра: "Начинай весело свой новый день и думай, что муж твой рядом с тобой ходит". Как же это так представлять себе, что он все время рядом, когда его нет и даже неизвестно, где он, все думала Марта, но утомление и пережитый страх сломили ее мысли, и вскоре в маленьком домике не спал один Александр. Он потушил лампочку, открыл в душной светелке небольшое окно, сел подле него и, наблюдая игру облаков и сияющего месяца, крепко задумался о своем отце.

— Хотел бы я знать, что и как мыслит отец мой о моем поступке. Так ли я поступил, оставшись работником этим беспомощным детям и Марте? Или не должен был я здесь останавливаться, а идти в шумный город, где велено мне мир проливать?

Юноша вспоминал, как поступал его отец, никогда не оставляя без внимания нужд своих соседей, как он их, сыновей, посылал иногда в соседние деревни помогать тем семьям, где почему-либо было трудно справиться с необходимейшими работами. И чем глубже он думал, тем легче становилось у него на сердце, тем проще и правильнее казалось ему его поведение.

— Ах, если бы я мог услышать словечко от тебя, отец, как счастлив был бы я, — в последний раз подумал юноша, поднялся, оставив окно открытым, и лег спать.

Утомленный долгим путем, борьбой с быком, трудом над кое-какими хозяйственными делами Марты, а также всем пережитым за последние дни, заснул Александр мгновенно. И приснился ему чудной и чудный, такой живой сон, точно наяву он все видел и слышал. Слышится ему голос отца, и видит он, будто сам отец стоит у открытого окна светелки, говоря:

— Что же ты сомневаешься, мой сын? Ведь не тот день важен, что настанет, а тот, что сию минуту бежит. Разве плохо ты поступил, что спас жизнь трем душам? Разве ты не внес мира в осиротелый дом? Чем выше поднимается дух человека, тем проще его поступки и тем легче он забывает о себе для счастья других. Ни о чем не заботься, кроме одного: что бы ты, ни делал, делай до конца, где бы ты ни жил, не поступайся честью ни на минуту. И с кем бы ты ни общался, не суди людей.

Здесь люди угрюмы и злы, о себе одних помнят. Им непонятно, как можно жить свой день, не ища себе наживы. Не суд им неси, но улыбку мира. Не просвещать их я тебя послал, но показать им чудо в человеке, его живой свет, на своем собственном примере труда и чести. Не задумывайся, что будет дальше. Живи и трудись, пока ты здесь нужен. Жизнь сама укажет тебе и день и час, когда тебе больше здесь оставаться не будет надобности. Живи и не жди благодарности за свои труды, ибо они мои. Я тебя послал, чтобы ты был моими ногами и руками, моею головой и моим сердцем на земле. Живи же на ней до тех пор, пока мне твой труд на ней нужен.

Только хотел Александр поблагодарить отца за его слова, вскочил с постели, как видит, что уже светает, и слышен голос Марты, зовущей его вниз завтракать.

Удивился Александр и никак не мог взять в толк, куда же девался отец и каким образом уже утро, когда минуту назад светил месяц. Вторично раздался голос Марты.

— Вставай, Александр. Ты ведь сам наказал будить тебя с рассветом. Мне так жаль тебя тревожить, но я не решаюсь нарушить твой приказ, — говорила Марта, стоя на лестнице.

— Иду, иду, Марта, через минуту буду, — весело ответил юноша и побежал к колодцу.

Вскоре, оставив детей под надзором верного пса, вышли Марта с Александром на луг. Дорога была не дальняя, все еще спало, и даже стада еще не выходили из деревни. Когда Марта привела Александра на луг, где у всех было не только все скошено, но и свезено, из глаз ее снова полились слезы.

— О чем же ты плачешь, Марта? Тут мне работы не больше, чем на три-четыре дня. Я косарь первоклассный, — улыбаясь несчастной женщине, сказал юноша.

— Ах, Александр, ты ошибаешься. Тут и в неделю не скосить тебе одному. Да кроме того, как вспомню радость былого, как весело мы с мужем косили да убирали сено, так в сердце точно игла кольнет, — все еще плача ответила Марта.

— Это нехорошо, сестра моя, вспоминать прошлое слезами, если говоришь, что мужа ты любишь. Это большая неблагодарность к нему. Ты все о себе думаешь, что у тебя было да чего ты лишилась. А я тебе говорю: не трать времени попусту на слезы.

Живи бодро, зови мужа и каждую минуту думай, что он рядом с тобой. Старайся так поступать, чтобы ему нравились твои поступки, чтобы не ложилась тень скорби твоей на его лицо, но чтобы свет твоей улыбки ему облегчал путь во всякой темноте, куда бы он ни попал. Не теряй и сейчас времени зря. Иди домой, приготовь обед, возьми детей и приходи с ними сюда. К обеду я накошу травы уйму.

Принеси вторые грабли, часть пересушим, часть сложим вечером в копны. Беги весело, да смотри, чтобы слез я больше не видел. Стерла Марта слезы, постаралась улыбнуться, но у нее вышла гримаса вместо улыбки.

— Нехорошо, уж как нехорошо, — снова сказал Александр Марте, начиная косить богатырским размахом. — Неужто дети, такие милые дети, тебе даны на то, чтобы ты их жизнь своими слезами темнила? Думай о них. Старайся их рассеять и обрадовать каждым словом. Особенно сегодня, когда они недавно так напуганы быком. Старайся, чтобы они забыли страх перед стадом. Беги скорее домой и возвращайся с обедом.

Давно не слышала Марта ласковых слов. Давно никто не интересовался ее делами, ее детьми, ее жизнью. Горячая волна благодарности наполнила сердце женщины, она радостно улыбнулась и сказала:

— Прости, милый Александр. Так ты меня утешил, так ты меня ободрил, что и высказать тебе не умею. Счастливый то был день в моей жизни, когда бык меня чуть не убил. Всю жизнь буду быка того благословлять и благодарить судьбу за пережитый ужас. Бегу, друг. — И засмеялась Марта, как давно не смеялась, чистым, радостным смехом и побежала, как бегала в былые годы взапуски с мужем.