Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин. Страница 54

Утверждая, что он убежал от двора в Понте, Птолемей Александр появился в Пергаме, умоляя Суллу предоставить ему убежище. Сулла пришел в восхищение. Ведь это был не кто иной, как Птолемей Александр-младший, единственный законный сын фараона, который умер, пытаясь вернуть себе трон, в тот год, когда Митридат пленил его сына, жившего на острове Кос со своими двумя двоюродными незаконнорожденными братьями. Все три царевича были отправлены в Понт, а Египтом завладел старший брат умершего фараона Птолемей Сотер по прозвищу Латир (что означает «нут»), который провозгласил себя фараоном.

Как только Сулла увидел Птолемея Александра-младшего, он понял, почему Египет предпочел старого Латира. Птолемей Александр-младший был до такой степени женоподобен, что одевался, как возрожденная Изида, в развевающиеся драпировки, завязанные узлом и обернутые вокруг тела на манер эллинизированной богини Египта, носил золотую корону на златокудром парике и тщательно разрисовывал лицо. Он жеманничал, строил глазки, говорил с улыбочкой, шепелявил, быстро и суетливо двигался. И все же проницательный Сулла видел, что за этим женоподобным фасадом скрывается нечто стальное.

Птолемей Александр-младший рассказал Сулле о трех отвратительных годах, проведенных узником при дворе человека, который был самым агрессивным гетеросексуалом. Митридат искренне верил, что женоподобных мужчин можно «вылечить». Он подвергал молодого Птолемея Александра бесконечным унижениям, доводил до полного изнеможения с целью освободить беднягу от его наклонностей. Но это не помогало. Когда его заставляли ложиться в постель с понтийскими куртизанками и даже с простыми шлюхами, все заканчивалось одинаково: Птолемей Александр свешивал голову с кровати, и его рвало. Когда его заставляли надевать доспехи и маршировать с сотней насмехавшихся над ним солдат, он плакал и валился с ног от усталости. Когда его били кулаками, а потом стегали, он невольно выдавал себя — такое обращение только стимулировало его. Когда его вывели на суд на рыночную площадь в Амисе в его любимой одежде и в раскрашенном виде, в него полетели гнилые фрукты, яйца, овощи и даже камни. Он покорно все вынес, но не раскаялся.

У него появился шанс, когда во время успешной войны Суллы с Римом позиции Митридата зашатались и двор распался. Молодой Помпей Александр сбежал.

— Мои двоюродные братья-ублюдки предпочли, конечно, остаться в Амисе, — прошепелявил он Сулле. — Им-то отлично подходила атмосфера этого гнусного двора! Оба они охотно женились на дочерях Митридата от его жены Антиохи. Да пусть они забирают и Понт, и всех царских дочерей! Я ненавижу это место!

— И чего же ты хочешь от меня? — спросил тогда Сулла.

— Убежища. Приюта в Риме, когда ты вернешься туда. А когда Латир умрет — египетский трон. У него есть дочь, Береника, которая правит с ним как его царица. Но он не может жениться на ней, конечно. Он может жениться только на тетке, кузине или сестре, а таковых у него нет. Естественно, царица Береника переживет своего отца. Египетский трон наследуется по женской линии, что означает, что царь становится царем через брак с царицей или старшей царевной. Я — единственный законный Птолемей, который еще остался. Александрийцы имеют в этом деле решающее слово с тех пор, как македонские Птолемеи отказались сделать своей столицей Мемфис. И они захотят, чтобы я наследовал Латиру, и согласятся на мой брак с царицей Береникой. Когда Латир умрет, отправь меня в Александрию, чтобы я предъявил права на трон — с благословения Рима.

Некоторое время Сулла размышлял, весело глядя на Птолемея Александра. Потом сказал:

— Ты можешь жениться на царице, но сможешь ли ты иметь от нее детей?

— Наверное, нет, — спокойно ответил царевич.

— Тогда какой резон жениться? — ухмыльнулся Сулла.

Птолемей Александр явно не понял смысла сказанного.

— Я хочу быть фараоном Египта, Луций Корнелий, — торжественно возгласил он. — Трон принадлежит мне по праву. А что с ним случится после моей смерти, мне все равно.

— А кто после тебя еще может претендовать на трон?

— Только мои два ублюдочных кузена, которые сейчас ходят в любимчиках у Митридата и Тиграна. Я смог убежать, когда от Митридата прибыл гонец с приказом отослать нас троих на юг к Тиграну, который расширял свое царство в Сирии. Думаю, цель этого переезда — оградить нас от римского плена, если Понт падет.

— В таком случае твоих двоюродных братьев может не быть в Амисе.

— Они были там, когда я сбежал. Что случилось после моего побега — не знаю.

Сулла отложил перо и посмотрел глазами старого развратника на строптивого, вырядившегося юношу.

— Очень хорошо, царевич Александр, я предоставлю тебе убежище. Когда я вернусь в Рим, ты будешь сопровождать меня. Что касается получения тобой двойной короны Египта, наверное, лучше обсудить это, когда придет время.

Но время еще не пришло, когда Сулла медленно шел по Аппиевой дороге, направляясь к гостинице у первой вехи. И сейчас он мог предвидеть определенные трудности, связанные с Птолемеем Александром-младшим. Конечно, в голове у Суллы уже созрел план. Если бы эта идея не возникла у него при первой встрече с Птолемеем Александром, он просто отослал бы молодого человека к его дяде Латиру в Александрию и умыл бы руки. Но у него составилась некая схема, и теперь он мог только надеяться, что проживет достаточно, чтобы увидеть плоды своей затеи. Латир был значительно старше его, но явно пребывал в добром здравии. Говорят, в Александрии благоприятный климат.

— Однако, царевич Александр, — заговорил Сулла, когда его провели в лучшую комнату гостиницы, — я не могу содержать тебя за счет Рима все те годы, пока твой дядя не умрет. Даже в таком месте, как это.

Темные глаза гневно блеснули. Птолемей Александр взметнулся, как готовая ужалить змея.

— В таком месте, как это? Да я скорее вернусь в Амис, чем останусь в таком месте, как это!

— В Афинах, — холодно продолжал Сулла, — ты жил по-царски за счет афинян просто благодаря подаркам твоего дяди этому городу. Твой дядя одарил Афины после того, как я был вынужден пограбить их немножко. То была привилегия Афин. Мне ты ничего не стоил. Здесь же ты обходишься слишком дорого. Рим не в состоянии выкладывать на тебя такие суммы. Поэтому я предлагаю тебе на выбор два варианта. Ты можешь сесть на корабль — за счет Рима, отплыть в Александрию и помириться с твоим дядей Латиром. Или ты можешь сделать заем у одного из банкиров этого города, арендовать дом и слуг на Пинции или в любом другом приемлемом месте за пределами померия и оставаться там, пока не умрет твой дядя.

Трудно сказать, побледнел ли Птолемей Александр, так густо был наложен грим, но Сулле хотелось думать, что царевич все-таки побледнел. Конечно, он сразу поостыл.

— Я не могу поехать в Александрию, мой дядя прикажет меня убить!

— Тогда бери заем.

— Хорошо, возьму. Только скажи мне как.

— Я пошлю к тебе Хрисогона, и он тебя просветит. Он знает все. — Сулла не садился и теперь сразу направился к двери. — Кстати, Александр, ни при каких обстоятельствах ты не можешь пересечь священную границу Рима и войти в город.

— Но я умру от тоски!

Последовала знаменитая усмешка Суллы.

— Сомневаюсь, если станет известно, что у тебя водятся деньги и есть красивый дом. Александрия очень далеко от Рима, и должен признать, что ты превратишься в законного царя сразу же, как только Латир умрет. Чего ни я, ни ты не сможем узнать, пока новость не достигнет Рима. Поскольку Рим не потерпит правящего суверена в своих границах, ты должен держаться вне границ города. Я говорю серьезно. Не советую тебе пренебречь моим советом, иначе тебе уже не понадобится плыть в Александрию, чтобы преждевременно умереть.

Птолемей Александр разрыдался:

— Ты отвратительный, страшный человек!

Сулла вышел и направился к Капенским воротам, временами разражаясь смехом, похожим на ржание. Какой отвратительный, страшный человек этот Птолемей Александр! Но каким полезным он может оказаться, если у Латира хватит такта и здравого смысла умереть, пока Сулла еще будет диктатором! Он даже подпрыгнул от удовольствия при мысли о том, что же он сделает, когда услышит, что трон Египта опустел.