Эффи Брист - Фонтане Теодор. Страница 11

– Пожалуй, Эффи, я тебе сейчас же представлю всех домашних, всех, кроме госпожи Крузе. Она вообще неохотно показывается на людях и, подозреваю, пребывает в обществе своей неизменной черной курицы.

Все улыбнулись.

– Но оставим госпожу Крузе. Вот мой старый Фридрих. Он при мне еще с того времени, когда я учился в университете. Прекрасные были деньки, не правда ли, Фридрих? А вот Иоганна, твоя землячка, если бранден-буржцев ты считаешь своими земляками. Это – Хри-стель, которой мы и днем и вечером доверяем заботу о поддержании нашего земного существования и которая, смею тебя уверить, отлично стряпает. А это Ролло. Ну, Ролло, как дела?

Ролло, казалось, только и ждал этого персонального обращения. Услышав свое имя, он радостно залаял и, подскочив, положил лапы на плечи хозяина.

– Ладно, Ролло, ладно! Посмотри-ка сюда. Вот твоя хозяйка. Я уже говорил ей, что ты прекрасный пес и будешь ее охранять.

Ролло опустился на пол и сел перед Инштеттеном, с любопытством поглядывая на молодую женщину. Когда же она протянула ему руку, он ласково лизнул ее.

Пока шла сцена представления, Эффи успела оглядеться. Она была очарована всем увиденным и вдобавок ослеплена обилием света. В передней горели четыре или пять бра, очень примитивных, из блестящей белой жести, что, однако, усиливало их свет. Еще две лампы с красными абажурами, свадебный подарок Нимейера, стояли на этажерке между двумя дубовыми шкафами. Напротив них находился столик с чайным прибором. Горелки под котелком с водой были уже зажжены. Тут было много других, новых для нее и порою даже странных предметов. Потолок прихожей поддерживали три резные балки. К первой из них был подвешен парусный корабль, полностью оснащенный, с орудийными люками и высокой кормой. На второй балке висела огромная рыба, которая, казалось, плавала в воздухе. Эффи тронула ее своим зонтиком, и чудовище медленно стало поворачиваться.

– Что это, Геерт? – спросила она.

– Это акула.

– А там, дальше? Похожее на огромную сигару с витрины табачного магазина.

– Молодой крокодил. Но все это лучше и подробнее ты рассмотришь завтра утром. А теперь пойдем и выпьем по чашке чаю. Несмотря на плед и одеяла, ты, наверное, озябла. В конце пути было довольно холодно.

И он предложил Эффи руку. Обе девушки удалились, Фридрих и Ролло последовали за ними. Свернув налево, молодожены оказались в кабинете Инштеттена. Здесь Эффи ожидало новое удивление, ничуть не меньшее, чем в прихожей, но, прежде чем она успела его выразить, Инштеттен откинул портьеру, за ней открылась вторая, большая комната с окнами в сад и во двор.

– Это твоя комната, Эффи. Фридрих и Иоганна сделали все возможное, чтобы обставить ее согласно моим указаниям. Я лично нахожу ее вполне сносной и буду очень рад, если она тебе тоже придется по вкусу.

Эффи выдернула свою руку из мужниной и поднялась на цыпочки, чтобы наградить его горячим поцелуем.

– Я бедное, маленькое существо, ты так меня балуешь. Этот рояль, ковер, – по-моему, он даже турецкий, – аквариум с рыбками, да еще столик с цветами. Куда ни посмотришь – баловство.

– Да, моя дорогая Эффи, ты должна мне это позволить, потому что ты молода, хороша собой и очень любезна, о чем наши кессеинцы, наверное, тоже узнали бог весть откуда. К этому цветочному столику я лично не имею никакого отношения. Фридрих, кто прислал сюда цветочный столик?

– Аптекарь Гизгюблер. Там лежит его карточка.

– Ах, Гизгюблер! Алонзо Гизгюблер! – рассмеялся Инштеттен и полуигриво протянул Эффи визитную карточку с этим несколько экзотическим именем. – О Гиз-гюблере я совсем забыл тебе рассказать. Кстати, у него звание доктора, но он страшно не. любит, когда его так называют. Боится, что это обидит настоящих докторов, и, пожалуй, прав. Ну, я надеюсь, ты с ним познакомишься, и даже скоро. Он здесь лучше всех. Человек с художественным вкусом и оригинал, но прежде всего человек с душой, что всегда самое главное. Однако оставим это, давай лучше пить чай. Только где? Здесь, у тебя, или там, в моем кабинете. Иного выбора нет. Моя хижина мала и тесна.

Эффи, не раздумывая, уселась на диван.

– Сегодня мы останемся здесь, и ты будешь моим гостем. Или сделаем лучше так. Чай мы всегда будем пить в моей комнате, а завтракать в твоей, тогда никто не будет в обиде, А я посмотрю, где мне больше понравится.

– Итак, в первую очередь вопросы, связанные с утром и вечером.

– Конечно. Все будет зависеть от того, как они решатся, или, вернее, как мы их разрешим.

Она рассмеялась, прижалась к мужу и хотела поцеловать у него руку.

– Нет, Эффи, ради бога, не делай этого. Я не хочу быть для тебя столь важной персоной, как для кессинцев. Для тебя я...

– Ну, кто?

– Ах, полно. Я боюсь даже произнести

Глава седьмая

Когда на следующее утро Эффи проснулась, было уже совсем светло. С трудом она пыталась понять, где находится. Ах, да, в Кессине, в доме ландрата фон Инштеттена, и она его супруга, баронесса фон Инштеттен. Приподнявшись, Эффи с любопытством огляделась вокруг. Накануне вечером она была слишком утомлена, чтобы всматриваться в окружающее; тогда все показалось ей чужим и старомодным. Две колонны поддерживали потолочные балки. Тяжелые зеленые портьеры, свешиваясь до полу, отделяли альков с кроватью от остальной части комнаты. Посредине одна из портьер была немного отдернута, так что, даже лежа на кровати, можно было обозревать всю комнату. Между двумя окнами возвышалось до самого потолка роскошное узкое трюмо. Направо от него, у стены прихожей выступала большая черная изразцовая печь, которую (как она уже успела заметить накануне вечером) топили здесь, по старинному обычаю, снаружи. Теперь она чувствовала, как до нее доносится тепло печи. Все же как хорошо находиться в собственном доме! Такого удовольствия она не испытывала ни разу во время путешествия, даже в Сорренто.

Но где же Инштеттен? Вокруг тишина, и никого нет.

Она слышала лишь тиканье маленьких ходиков и приглушенные звуки в печи, словно в нее подбрасывали новые чурки. Постепенно приходя в себя, Эффи вспомнила; что вчера вечером Геерт говорил об электрическом звонке. Ей не пришлось долго искать: рядом с подушкой находилась белая кнопка из слоновой кости. Эффи тихонько нажала.

Тотчас же появилась Иоганна.

– Что прикажете, госпожа?

– Ах, Иоганна, кажется, я проспала. Должно быть, уже поздно.

– Только девять.

– А господин... – ей не удалось так сразу произнести слово «муж», – господин, наверно, встал очень рано. Я ничего не слышала.

– Разумеется. А госпожа, должно, крепко спали от долгой дороги...

– Да, крепко. Господин всегда так рано встает?

– Всегда, госпожа. В этом он очень строг. И терпеть не может спать долго, а когда идет в кабинет, печь уже затоплена и кофе подан.

– Так он уже позавтракал?

– О, не совсем так, госпожа... господин...

Эффи почувствовала, что ей не стоило задавать этого вопроса, так же как не стоило высказывать предположения, что Инштеттен мог позавтракать, не дожидаясь ее, Следовало загладить ошибку, Эффи поднялась, села против трюмо и, возобновляя разговор, сказала:

– Впрочем, господин прав. Вставать рано – всегда было правилом и в доме моего отца. Где поздно встают, там весь день кувырком. Но господин не осудит меня строго на этот раз. Я плохо спала всю ночь, мне даже было немного страшно.

– Что я слышу, госпожа! Отчего же?

– Надо мной, на потолке, слышались удивительные звуки, не громко, но вполне отчетливо. Сначала будто шорох длинного шлейфа по полу, и мне при моем возбуждении даже почудились белые атласные туфельки. Словно кто танцует наверху, но совсем тихо.

Во время этого разговора Иоганна смотрела через плечо молодой женщины в высокое, узкое зеркало, чтобы лучше наблюдать за выражением лица своей госпожи. Потом сказала:

– Да, это наверху, в зале. Раньше нам слышалось это над кухней. Но теперь мы не слышим – привыкли.