Пять фигур на постаменте - Токарева Виктория Самойловна. Страница 5

Юра хотел пойти, но группа сомкнулась вокруг него молчаливым табунком. Кто-то даже взял его за рукав, дескать: не ходи, не унижайся. Он остался с группой. Неудобно было оскорбить их солидарность, которая была ему совершенно не нужна.

Тамара ждала и не понимала: почему он не движется с места. А он стоял с лицом, ослепшим от горя, и смотрел в никуда. Тамара пошла одна. Ей было действительно плохо. Земля плыла под ногами, лоб охватывало холодным обручем. И до сих пор она идет по жизни вот так, одна, шатаясь. А где-то стоит он с этим же лицом.

— Приехали, — сказал Ангел.

Тамара достала письмо, прочитала адрес. «Улица Хлебодарная, дом восемь».

На дорогу выскочили дети, с веселым КРИKOM помчались рядом с «джориком». Видимо, машина в их поселке появлялась нечасто, а такая — никогда. Как неведомый зверь о пяти ногах. Мутант.

Впереди всех бежала беленькая голенастая девочка с развевающимися волосами и походила на Тамару в детстве.

Из дома восемь вышла мать солдата. Она была нестарая, лет сорока пяти, но какая-то вся жесткая и жилистая, как выезженная лошадь. Чувствовалось, что на ней много возили и возят до сих пор.

— Ленчик! Ленчик же! Глянь, до Петька приихалы! — закричала она и ринулась в хату.

Тамара оглянулась на Ангела.

— Заходите, — посоветовал он.

— А вы? — спросила Тамара. Она боялась остаться без него.

— А я на работу, — виновато улыбнулся Ангел.

— Сколько я вам должна?

— Нисколько. — Он обласкал ее лицо своими дымными глазами. — Мой бензин. Ваша красота. Всего вам доброго!

Он повернулся и пошел, не оборачиваясь, с прямой спиной. Вспомнила, как уходил Юра Харламов, когда они прощались в последний раз на трамвайной остановке. Запер в себе все чувства, цыкнул на них, и они притаились. До поры до времени. Уходил с прямой, негнущейся спиной.

— Та заходить же, Боже ж мий! — Мать высунулась из избы.

Тамара, робея, ступила в дом.

Изба состояла из сеней и одной большой комнаты. Посреди комнаты стол. На столе арбузные корки, хлебные крошки. И мухи. Тамаре показалось, что в этом доме — конгресс мух. Они слетелись сюда со всего света. Никогда не видела столько мух одновременно.

Возле стены на широком диване поверх одеяла лежал Ленчик. Увидев вошедших, он поднялся, лицо его какое-то время было бессмысленным. Он не понимал, что происходит. То ли Ленчик не проспался с ночи, но тогда почему он был в брюках и лежал поверх одеяла? Может, он уже вставал, поел арбуз с хлебом и снова лег? Ленчик был здоровый, с гладким лицом, казался моложе своей жены. Видимо, она везла, а он погонял.

— До Петька приихалы! — подобострастно проговорила мать Петька. Ленчик поднялся, сделал начальственное лицо и подошел к столу.

— Значить, так… — значительно начал Ленчик. Тамара увидела, что у него разные глаза. Один — голубой. Другой — карий. Бывает у природы такая прихоть, а может, брак.

Ленчик стал рассказывать, путая русскую речь с украинской. Мать Петька засматривала ему в лицо и мелко кивала. Видимо, Ленчик считался мозговым центром семьи. И даже всего поселка. Позже выяснилось, что он сторож при складе.

А дело было так: Петько тянулся к учебе, как подсолнух к солнцу, окончил восемь классов, пошел работать в колхоз. Тамара это знала из письма. Далее, он женился на Лидке, девочке со своей улицы, с которой ходил вместе в школу. Петько перешел жить в Лидкин дом, пошел в «прыймаки». Но Ленчик приготовился активно участвовать в создании новой семьи, «думаю, сарайчик поставлю, колодец выбью». Ленчик постоянно подчеркивал свою заинтересованность в судьбе Петька. Это показалось Тамаре подозрительным.

— Вы ему отец или отчим? — спросила она.

— Неродный, — вмешалась мать. — Его отец умер, из-за коровы.

— Забодала? — поразилась Тамара.

— Та ни. Мы ее продалы, вина купылы. Два ящика. Ну, вин и вмэр.

— А-а, — поняла Тамара. — Значит, из-за вина, а не из-за коровы.

— Какая разница, — недовольно вмешался Ленчик. — Нету человека, та и всэ.

— Значит, вырыли колодец. А дальше что?

— А дальше ребенок родился. Девочка. А Лидка ему каже: «Иди домой, я тобою не нуждаюсь». Петько прыйшов до нас. А я кажу: раз есть дытына, надо жить. Вин пойшов до Лидки. А она каже: «Ты поганый, иди з глаз». Он прыйшов до нас. Так вин ходыв туда-сюда, пока не уйшов в ряды Советской Армии. А дальше вы всэ знаете.

Почему Петько оказался в тюрьме, Тамара не поняла. Она собралась задать этот вопрос, но открылась дверь и вошел Ангел. Взяв стул, сел возле Тамары как ни в чем не бывало.

— А работа? — спросила Тамара.

— Я подумал: а как вы будете возвращаться, — ответил Ангел.

— А работа? — снова спросила Тамара.

Юра пожал бровями, развел руками, дескать, что поделаешь. Его лицо выражало искреннее сожаление в адрес прогулянного дня.

— Товарищу повторить? — спросил Ленчик.

— Повторить, — сказал Юра.

Ленчик повторил теми же самыми словами, с теми же паузами. Тамара поняла: он уже говорил это много раз, и выучил на память, и каждый раз одинаково высветлял свой образ неустанной заботой о пасынке. Но снова было неясно, каким образом Петько оказался в тюрьме.

— А что вы знаете о машине? — спросила Тамара.

— Та яка машина? Дэ та машина? — забеспокоилась мать. — Вин ее и не бачив в глаза. А теща каже: ты ее прогуляв. Отдай гроши за полмашины. А дэ гроши? Ну, вин ее погоняв.

— Топором? — спросила Тамара.

— Та вы идить, побачьте. Вона здорова, як лошадяра…

— А где она живет?

В избу вошла девочка, та самая, что бежала за машиной. Прижалась к Ленчику.

— А я их бачила, — сказала она.

Тамара поняла, что девочка — дочка Ленчика.

— Проводи до Лидки, — попросила мать. — Вона вам покаже.

Девочка покраснела от радости и пошла из избы. Тамара и Юра вышли следом.

— Ничего не поняла, — созналась Тамара.

— А чего тут не понимать? — удивился Юра. — Он никому не был нужен.

— Вы Петька повэрнэтэ до дому? — спросила девочка.

— А он тебе кто?

— Вин мий брат.

— Ты по нему Скучаешь?

— Вин зи мною балакал.

— Разговаривал, — перевел Юра и пошел к машине, ступая пружинисто, как баскетболист. В его походке была уверенность молодости и жизни, и показалось, что все как-то обойдется и в Тамариной жизни, и в жизни Петька.