Ра - Хейердал Тур. Страница 41

- Ола - хуууп!

Зычно звучали голоса пятисот египтян, жалобно поскрипывали бревна, хрустели камни, и так же, как тысячи лет назад, солнце пекло незыблемые стены пирамид и играло на послушных команде мускулах тысячи рук и тысячи ног, и все могли убедиться, что люди способны без машин сдвинуть гору, когда трудятся сообща.

Непривычно пусто стало в ложбине, когда палатки остались наедине с пирамидами, а лодка, стоявшая в центре кадра, ушла за рамку к шоссе, ведущему в Сахара-сити. Салазки с Ноевым ковчегом подняли на мощный трайлер из тех, что помогали сооружать Асуанскую плотину. Мы поблагодарили пятьсот ликующих физкультурников за усердие, а самое старое и самое молодое средства транспорта Египта уже катили по асфальту среди пальм по берегу Нила, направляясь к устью реки, в Александрию.

Едва хрупкое и худосочное дитя пустыни очутилось в порту, как мы почувствовали, что оно набирает сил и крепости, дыша влажным морским воздухом. Корабль-мумия ожил, как только увидел море.

Глава 7

В Атлантический океан.

Семь человек из семи стран, одна обезьянка и клетка с птицей.

Сафи. Соленый ветер с Атлантического океана. Могучие волны разбиваются о береговые кручи, и белые брызги летят вверх, туда, где стоят старые укрепления, которые были заложены одним из сподвижников Васко да Гамы, когда португальцы в 1508 году взяли на себя оборону гавани по соглашению с вождем берберов Яхья бен Тафуфтом. Среди старинных крепостных стен и 450-летних португальских дворцов в наши дни живет полнокровной жизнью небольшой городок, арабы и берберы здесь вместе выходят на промысел сардин, самый крупный в мире, и порт кишит колоритными рыбачьими лодками, а между ними важно скользят огромные океанские суда, они забирают сульфат и привозят товары для Марракеша, одного из главных городов Марокко.

Мы сидели под пальмами в саду паши, самом высоком месте Сафи, и смотрели вниз, на океан, простершийся от гавани вдаль до самого небосвода. Этот порт служил берберам тысячу лет до прихода португальцев, и по меньшей мере столько же лет пользовались им до берберов финикийцы, ведь они ходили мимо этих берегов к своему форпосту на островке около Могадора, где археологи по сей день раскапывают финикийские изделия. Выходит, уже в далеком прошлом мореплаватели, - то ли торговцы, то ли колонисты, поддерживали сообщение между внутренним Средиземноморьем и древнейшими портами на крайнем западе атлантического побережья Африки, где Канарское течение, устремляясь через океан, увлекает с собой все, что не может ему противостоять.

Всякий, кто в древности выходил за Геркулесовы Столбы, то есть через Гибралтарский пролив, мог найти укрытие в Сафи, если он, подобно финикийцам, решался следовать дальше на юг мимо обрывистых берегов Марокко. Папирусная лодка тоже добралась бы сюда, совершая небольшие переходы вдоль береговой дуги, этого никто

не отрицает, лишь бы она держалась у самого берега, чтобы ее, когда надо, можно было вытащить и просушить. А что ожидало лодку, которая уходила от берега в открытое море? Вот в чем вопрос.

Нам известно, что лодки из папируса знали на атлантическом побережье, они здесь оказались не менее живучими, чем к востоку от пролива. Такими лодками по сей день пользуются рыбаки, обитающие по соседству с таинственными древними развалинами нурагьи на западе Сардинии; и в Марокко наша ладья не могла рассчитывать на приоритет. В устье реки Лукус, впадающей в океан между Сафи и Гибралтаром, рыбаки ходили на камышовых лодках, пока их в начале нашего века не сменили португальские дощаники. В 1913 году участники испанской естествоведческой экспедиции установили, что люди племени эль йолот, искони обитающего в этой области, делали из папируса парусно-весельные лодки на пять-шесть рыбаков. Исследователи особо отметили тождество этой лодки с древнеегипетской и подчеркнули, что такой тип сохранился не только в Марокко, но и в верховьях Нила, в Чаде и на озере Титикака в Южной Америке, призывая этнографов выяснить, как лодочные мастера в разных концах света могли быть связаны между собой. Марокканскую мади они считали едва ли не самой крепкой и прочной из всех известных лодок этого рода[5].

- Вы хотите посмотреть мади? - чуть ли не с обидой спросил руководитель местной администрации. - Тогда вы опоздали на несколько десятков лет. Лучше мы вам покажем новейшие лодки из дерева и пластика.

Когда папирусная лодка, связанная нашими чадскими друзьями, въехала на колесах на улицы Сафи, ее появление вызвало изрядный переполох и стечение народа. Теперь она, готовая к спуску на воду, стояла в гавани, на берегу среди рыбачьих лодок, и Абдулла прилежно разъяснял смысл нашей затеи берберам и арабам на своем чадско-арабском наречии. Мусса и Умар простились с нами еще в Каире. Они возвратились на самолете через Хартум в Форт-Лами с увесистыми чемоданами и денежным вознаграждением, которое позволяло им приобрести себе в Боле и жен, и скот. На прощание Мусса сообщил мне шепотом, что обнаружил в своем новом дорогом костюме потайное отделение и спрятал туда деньги так, что никто не найдет. И гордо показал мне внутренний карман. Умар завершил курс лечения и откровенно завидовал Абдулле, которого, благодаря его отличному здоровью и знанию французского языка, включили в экипаж морской кадай. Абдулла вообще решил не возвращаться в Чад, пока там не кончатся усобицы. Лучше идти с нами через океан, чего бы ему это ни стоило, даже без благословения президента Томбалбайе и министров. Вместе с начальником нашего лагеря, Корио, он сопровождал папирусную лодку как пассажир на шведском грузовом пароходе, который шел из Египта в марокканский порт Танжер.

Не успели мы проводить пароход в Александрийском порту, как капитан получил приказ повернуть и зайти за грузом лука в Порт-Саид в зоне Суэцкого канала. Здесь Абдулла увидел, как белые соблюдают свой моральный кодекс. Его разбудил грохот пушек, смертоносные снаряды пролетали над блокированным каналом и поражали лачуги арабов. Потрясенный, но не испуганный, он стоял на палубе возле горючей папирусной лодки и смотрел, как что-то просвистело над самым пароходом и взорвалось в гавани. Грузчики исчезли, и пароход опоздал с выходом из Египта на несколько суток. Тем не менее папирусная лодка в конце концов благополучно прибыла на старт в Марокко, и теперь Абдулла приводил ее в порядок. На пути от Каира до Александрии и от Танжера до Сафи она из-за тряски немного сплющилась, хвост и нос порастрепались и обуглились от столкновений с мостами и высоковольтными проводами, но желтые стебли становились все мягче и крепче от влажного морского воздуха.