Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич. Страница 117

Тут взял слово командир. Говорить он никогда не умел. Вот если бы хоть воин был отчаянный, тогда ему можно было бы это простить, а так – ни командир, ни оратор, ни воин. Поэтому все относились к его потугам выступать несколько иронично. Так вот этот председатель-дух-оппозиционер настолько понравился ему, что чуть ли не взасос с ним он целовался, а вот после беседы тот исчез. То ли украли, то ли сам спрятался. Но командир ставит нам задачу найти его. Кто-то из толпы посоветовал поискать в Сунже, там много сейчас плавает и оппозиционеров, и духов. Когда в реке, то все на одно лицо. Командира это замечание возмутило, зато нас здорово развеселило. Поинтересовался я, как комбриг предлагает искать своего новоявленного духа. Можем перевернуть дом за домом всю деревню. Не проблема. Дай только, командир, команду. Не дал, испугался. Посоветовал путем расспросов, переговоров с местными жителями установить местонахождение духа-председателя. А также Буталов нам сообщил, что председатель посоветовал не переселять русских в их дома, потому что это вызовет негативную реакцию со стороны местного населения. Памятуя вчерашнюю картину, я не выдержал и сказал, что мне глубоко начхать на то, что думает чеченский боевик. Я пришел сюда восстановить справедливость и порядок, в том числе и права русских. И как русский офицер я выполню это. А все советы местных духов для меня не указ.

– Как вы, Миронов, смеете так говорить? – возмутился командир.

– Вместо того, чтобы ставить задачу на поиски неизвестного оппозиционера, лучше бы Ханкале сказали, что нечего здесь сопли жевать. Стоим, с духами общаемся. Боевики пока в горах. Если еще пару недель постоим, то они начнут спускаться. Здесь же нет активных боевых действий. Так какого хрена мы здесь прожираем государственные деньги? Все нам кричат, что Ильинка – осиное гнездо. А мы остановились в пяти километрах от нее. Дальше не идем, а стоим и ждем чего-то. Разведка докладывает, что в самой станице нет боевиков. Так пошли туда, или хоть батальон туда кинем. Чего стоим-то?

– Миронов дело говорит, – поддержал меня Юра. – Мы как будто сами духам даем передышку. Скоро уже будет месяц, как топчемся. А толку? Дисциплина падает, еще немного времени, так бойцы от безделья ерундой начнут маяться. Село прочесать нам не позволили. Тут у нас под носом целая банда может спрятаться, а мы с ними будем дружбу водить? И правильно Миронов говорит, что не духа искать надо, а зачищаться вокруг и ставить перед Ханкалой вопрос, чтобы как можно ближе продвигаться к Гудермесу. Сейчас реально можем перерезать дорогу Аргун – Гудермес. 125-й артполк, что сейчас по Кавказскому хребту скребется, поможет взять Гудермес в клещи. И будем стоять на господствующих высотах и обстреливать город. Уходить из города некуда. Сзади

– Дагестан. Там кордон. Поэтому будет не хуже чем в блокадном Ленинграде.

– Точно. И никуда это духовское племя не денется.

– Бойцы расслабились, того и гляди, как бы чего не учудили. Офицеры младшие с личным составом чуть ли не братаются.

– Сейчас скот начнут воровать. Мясо все-таки.

– Хватит! – Буталов взвился. – Хватит! У нас здесь не колхоз, а служебное совещание. Я сказал, что мне нужен этот председатель. Проверять какие-либо дома только по моему личному разрешению. И только если будет информация о конкретном преступлении.

– Так полная деревня духов. А мы не знаем.

– Мы с мирным населением не воюем!

– В Грозном воевали, а здесь нет? Забавно!

– Все! Хватит! Я здесь командир, а не хрен собачий!

– Насчет этого еще можно поспорить, – шепнул мне на ухо Юра.

Я согласно кивнул.

– Русских кормить из наших запасов, но не переселять!

– Вот уж хрен тебе по всей морде! – это уже я шепнул Юрию.

Потом Буталов еще что-то говорил насчет и по поводу строительства взаимоотношений с местными. Порол какую-то чушь о совете старейшин. Тут уже не выдержал Серега Казарцев:

– Товарищ полковник. Если он, сволочь, всю свою жизнь провел, пася колхозные стада баранов, то какой он, на хрен, старейшина. Дудаев после шестидесяти присваивал всем звания «ученого улема». Вот кто видел пять тысяч баранов, тот и ученый. А кто видел еще больше – вдвойне ученый. Так о чем нам с ними говорить? Их дети и внуки воюют с нами, а мы надеемся, что они будут нас приветствовать. Мы пришли сюда как оккупанты, и поэтому не надо питать иллюзий по этому поводу. Мы разрушили их столицу. Пусть они не любили Дудаева, но пришли мы. Мы разрушили их город и близлежащие деревни. И поэтому не надо терять своего лица. Мы пришли сюда воевать, а не вести переговоры о мире. За нами сила, так пусть, суки, и изволят нас уважать. А то мы сюда с шумом въехали, шорох навели и тут же сами зовем их за стол переговоров. Именно в этой станице спалили технику Ролина, убили его людей. Пусть Москва договаривается, а наше дело – воевать. Своей нерешительностью и бездействием только будем разлагать личный состав и покажем духам собственную беззубость. Если хотите – импотенцию (дружный хохот в зале). А вы что хотите, если начинаешь с женщиной любовь, то не надо потом кричать во время экстаза, что давай, мол, поговорим. Это как?

– Выполняйте приказ, – отрезал Буталов.

Если бы он поддержал нас, осудил бы непродуманную политику Ханкалы и Москвы, то тогда мы бы его поняли. Или если бы он на свой страх и риск перекинул нас в Ильинскую, то тоже мы бы были на его стороне. Но он даже не удосужился нас – офицеров штаба, командиров батальонов, начальников служб – проинформировать о задачах бригады. Потому что не мог этого сделать. Из-за боязни испортить свою карьеру он не задавал вопросы в Ханкале, не выходил на наш Сибирский округ и через него не давил на Генеральный штаб. Тут одно из двух. Либо нас по полной программе доукомплектовывают личным составом, поставляют технику, забирают, списывают, ремонтируют разбитую, а мы через неделю после того, как влились свежие силы, идем в бой. Либо мы здесь уже не нужны, и поэтому сворачиваемся и уезжаем в Богом прославленную, чертом проклятую Сибирь. Это уже кому как нравится.

После бестолкового совещания у нас с Юрой не было особых дел, поэтому пошли к разведчикам. Во время боев за Дворец из округа прислали замену – начальника разведки, из новосибирской дивизии, Юру Пахоменко. Здоровенный бугай, в звании капитана. Не дурак выпить и закусить. Наш парень. Воевал отчаянно, но не бестолково, за своих разведчиков готов был горло перегрызть. Прежнего начальника разведки отправили в тыл. После боев в городе у него развилась устойчивая форма клаустрофобии – боязнь замкнутого пространства. В городе, на улицах, он также чувствовал себя крайне неуютно. Постоянно озирался, ждал выстрела. Ничего удивительного в этом нет. В этом пекле под соответствующим названием Грозный мы все стали немного сумасшедшими. Дай бог, чтобы у меня это потом не проявилось.