Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич. Страница 47
– Там ротных толковых полно. У нас что, в бригаде мало желающих начальником штаба стать?
– Желающих много, а вот с опытом штабной работы – мало.
– Думаешь, тебе предложат покомандовать пока штабом?
– Может. Тебя-то не отправят. Ты офицер по взаимодействию.
– Поживем – увидим.
– Представь, сейчас мужикам в батальонах готовить технику, людей, уточнять порядок колонны. Боеприпасы, люди. Какое счастье, что удалось вырваться с командных должностей. Хуже нет в войсках должности ротного. Как собака бегаешь.
– Это точно. На эту тему есть хороший анекдот, только с военно-морским уклоном. Вызывают в штаб флота старого командира подводной лодки и говорят: «Мы хотим ввести новые льготы для плавсостава. Как вы на это смотрите?» Командир, старый, прожженный морской волк: «Хорошо смотрю». Кадровик: «Мы хотим увеличить оклад, квартиры вне очереди, путевки давать в дом отдыха. Мы думаем, что когда об этом на берегу узнают, то их от зависти разорвет. Вы как считаете?» Командир: «Это точно. Но когда первого разорвет, вы меня на его место поставьте, пожалуйста!» Вот и у нас. Какие бы льготы ни обещали ротным, взводным, какие бы дифирамбы ни пели, один хрен, надо держаться подальше от этих командных должностей.
– Пошли спать. День трудный будет.
– Да. Неизвестно, когда еще предстоит выспаться толком. Слава, а ты знаешь, ты паразит знатный.
– С какой это стати?
– Да со своими глупыми вопросами. Родина, не Родина. Государство, страна. Тьфу. Голова разламывается.
– Зато мне хорошо. Выговорился, и вроде лучше. Пусть другие мучаются.
– Вот и я говорю – паразит.
– Не мучай себя. Самокопание никому пользу не приносило. Пока забудь. Выйдем живыми – поговорим. В ближайшие дни нам некогда будет думать. Пусть рефлексы работают.
– Это правда, пусть нервная система поработает. Пацанов только жалко. Много их тут останется.
– «Навеки девятнадцатилетние», как у Бакланова.
– Хватит, опять завелся. Пошли спать.
Мы подошли к нашей машине, выбросили окурки и зашли внутрь. Пашка за время нашего отсутствия успел прибрать и уже лежал в постели.
– Ты сегодня не в карауле?
– Нет. Завтра моя очередь, и то днем.
– Шланг да и только. А кто мой сон оберегать будет?
– Ваш сон, сами и сторожите.
– Опять хамит. Надо будет тебя заставить копать окоп для стрельбы с коня стоя.
– Для стрельбы с коня стоя?
– Именно, а то уж больно языкастый стал.
– А высота коня?
– Три метра.
– Таких коней не бывает.
– Бывает. В Москве памятник Юрию Долгорукому видел? Вот для его коня и его самого и будешь копать, если еще хоть раз будешь дерзить. Понял, балбес?
– Понял, понял, – проворчал Пашка, отворачиваясь от нас. Он знал, что если нас «достать», то мы можем многое сотворить.
Мы в который раз сняли только ботинки, носки, ослабили ремни на брюках. Автомат у меня у подножия топчана, у Юрки – на гвозде над головой. Пару гранат в изголовье под матрас. Трофейный ПБ – под матрас на уровне бедер, патрон в патронник и на предохранитель. Теперь можно забыться в коротком сне. Жаль, что не удалось опьянеть. Юрка, гад, помешал. Завтра я ему напомню. Лампочка, освещающая наше помещение, висела у меня над постелью. Я выкрутил ее наполовину, все погрузилось в темноту. На прощание объявил:
– Отбой в войсках связи.
Закончился еще один долгий день очередной войны. Богу, Судьбе, Случаю было угодно, чтобы я остался жив. Помогите и дальше. Вся прожитая жизнь мало что значила, впереди был самоубийственный штурм Минутки. Господи, помоги! После этого мысленного обращения к Богу я уснул.
Глава 8
В семь часов прозвенел будильник. Ночь была спокойная. На нас никто не нападал. Спал сном младенца. Снов не было. Во рту, казалось, только что опорожнилась сотня-другая пионеров. В горле пересохло. Все-таки алкоголь подействовал на организм, жаль, что мозги остались ясными. Выпить бы сейчас рассольчику огуречного. Эх, мечты, мечты. Я встал, оделся. С Юркой вышли на улицу. Опять туман. Погода, значит, будет хорошая. Я несколько раз энергично взмахнул руками, кровь по венам и артериям побежала веселее. Умылись, перекурили. Пашка тем временем, встав немного раньше нас, приготовил завтрак.
– Что приготовил, сынок, своим отцам? – спросил Юра, когда мы вошли в кунг.
– Кофе, бутерброды с сыром и «братская могила» – килька в томатном соусе, чеснок, лук, – ответил Паша.
– Может, по стопочке опрокинем? – спросил Юра.
– Давай грамм по пятьдесят, – я был не против, хотя по утрам пил крайне редко.
– Водку, коньяк?
– Давай «конины», водка по утрам – это пошло.
– Пашка, доставай «конину». Предпочтительней французский, марочный, двадцатилетней выдержки, с юга Франции. У нас есть такой?
– Есть из Дагестана, сэр, – в тон Юре ответил Паша.
– Дерьмо, конечно. Но за неимением гербовой пишут на обычной бумаге. Придется давиться дагестанским, настоенным на клопах. Пашка, достанешь французского – все прощу. Можешь даже Родину продать. Я все прощу! – у Юрки было приподнятое настроение.
Пашка тем временем полез в ящик, где хранились продукты и выпивка, достал бутылку коньяка, открыл ее и разлил по стаканчикам. Только мы хотели выпить, как раздался стук в дверь, и она открылась. На пороге стоял наш сосед – замполит бригады Казарцев Серега. Он с порога начал в шутку орать:
– Вы, что, черти, охренели? С утра коньяк стаканами жрать. И этого малолетнего преступника спаивать! Подвинься! Ого, какую ты себе задницу отожрал. У подполковника и то меньше. Гонять тебя надо. А еще лучше – отправить в какой-нибудь батальон, там людей не хватает. Враз похудеешь, – Серега примостился рядом с Пашкой и взял у него стакан, понюхал.
– Во гады, пьют, а замполита не приглашают. Свинство это. Придется комбригу доложить, пьют штабные с утра. И, главное, что пьют – коньяк. А с меня еще вчера сигареты вымогали. Совести ни на грош.
– Будешь пить-то? Или ты хочешь нам настроение с утра пораньше испортить? – мне хотелось опрокинуть стакан, а замполит под руку трещал.
– Какой нюх у тебя, Серега! – Юрка не скрывал своего восхищения. – Не раньше, не позже, а только как налили, и нате вам.