Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов) - Шоу Ирвин. Страница 22

Впадать в отчаяние, конечно, не стоит. Эрлих, например испытал 605 различных комбинаций, прежде чем добился своего магического препарата -606-я комбинация. Наука -- дело долгое, время в этом случае ничтожно. Наконец все неживые материалы для опытов были исчерпаны. Тогда он вытащил двух белых мышек из выводка,-- ему их передали, так как они упрямо отказывались развивать раковые опухоли.

Лаборатория "Фогель-Полсон" развернула рекламную кампанию, призывая мыть собак средством "Флоксо". А вся причина в том, что оно уступало при использовании в хозяйстве их самому главному и сильному конкуренту -моющему средству "Вондро" -- и, стало быть, приходилось искать новые области применения первозданно проведенного на мышах, оказались точно такими же, как и с другими подручными материалами. Одна мышка стала первозданно беленькой -- как в день, когда появилась на свет; растворитель, в котором он ее искупал, мылился вполне нормально. Другая выглядела так, словно ее обработали препаратом для клеймения, но растворитель Маннихона все ликвидировал за какие-то пять минут.

Мышек он убил. Человек сознательный, убежденный, не мог он в своих дальнейших опытах пользоваться второсортными мышами. Когда приканчивал вторую, ему показалось, что она его укусила.

Приготовил новый раствор, на сей раз с одной миллионной грамма диоксотетрамеркфеноферрогена-14; подошел к клеткам, вытащил еще парочку мышей -- в клетках у него их великое множество. Ему отдавали мышей, считавшихся бесполезными для науки,-- в лаборатории они больше не нужны,-- и таким образом в его распоряжении оказались мыши с самыми разнообразными заболеваниями: страдающие гигантизмом; слепые; черные, пегие; пожирающие свое потомство; прихотливо-капризные мыши желтого цвета; серые, с пятнами, похожими на красную анилиновую краску, и даже такие, которые кидались на прутья клетки и на камертоне убивали себя, как только слышали ноту до-бемоль.

Итак, стараясь уберечься от острых мышиных зубов, Маннихон ловко вытащил из клетки еще пару мышей. Клетки с мышами хранились в темном помещении (аудиторский отдел придерживался твердого мнения, что электрический свет в отделе моющих средств и растворителей -непозволительная роскошь), и он не видел, какого цвета его избранницы, покуда не принес их в лабораторию. Оказалось -- желтоватого,-- сильно смахивали по его представлениям на недоедающего золотистого лабрадорца или недомогающего китайского рабочего прачечной. Намазал их обильно табачной смолой; чтобы иметь ее в достатке, приходилось все время курить трубку,-- от табака щипало язык, но сейчас не время задумываться над приносимыми жертвами.

Опустил одну мышь в раствор дистиллированной воды и "Флоксо" на дюйм от дна; с одинаковым тщанием протер руки спиртом и вымыл мышь; та поднимала множество брызг, видно, ей нравилась такая ванна. Все пятна пропали, в склянке зашипела мыльная пена. Тогда он проделал ту же процедуру с второй мышью и добавил в раствор одну миллионную грамма красно-коричневого порошка. Снова протер руки спиртом, а когда повернулся, мышь лежала на боку в растворе. Наклонившись пониже, долго ее разглядывал: Не дышит, мертвая. Ему-то хорошо известно, как выглядит мертвая мышь -- сколько перевидал их на своем веку!

Ну и организация работы в лаборатории, с раздражением думал он. Поручают ему серьезную исследовательскую работу -- и обеспечивать хилыми мышами, которые гибнут при первом прикосновении человеческой руки. Выбросил в мусорное ведро дохлую мышь, пошел в соседнюю комнату за другой; на сей раз включил свет,-- черт с ними, с этими подонками из аудиторского отдела!

Под влиянием приступа вдохновения,-- таких не объяснить вескими причинами, и именно им наука обязана когда делает семимильные шаги, он вытащил еще одну желтую мышь, точную копию погибшей, и, бросая дерзкий вызов начальству, оставил свет в помещении для мышей включенным. Там тут же поднялся невообразимый писк -- децибел восемь, не меньше.

Вернувшись в лабораторию, старательно измазал новую подопытную табачной смолой (заметив походя, что первая все еще весело резвится в мыльной пене) и опустил в стеклянную посудину с довольно высокими для нее краями -- не выскочит. Вылил прямо на мышь свою смесь; несколько мгновений ничего особенного не происходило -- он внимательно наблюдал за ее поведением. Потом мышь издала вздох, тихо легла и умерла.

Маннихон сел; встал; зажег еще одну трубку; подошел к окну, выглянул: над дымоходом опускается луна... Попыхивая трубкой, раздумывал. Как исследователь, он осознавал: есть причина -- должно быть следствие, а оно не вызывает никакого сомнения -- две подохшие мыши. Но ведь первую белую мышь он опустил практически в такой же раствор, а она не умерла, хотя на шерстке остались пятна смолы. Белая мышь -- желтая, вторая желтая -- снова белая... У него начинает болеть голова... Луна уже исчезла -- скрылась за дымоходом.

Пора вернуться к столу: мертвая желтая мышь в посудине уже почти одеревенела -- лежит, безмятежная, в чистой, ясной жидкости. А в другой посудине вторая желтая мышь с увлечением занимается серфингом на белой мыльной пене "Флоксо". Утопленницу он вытащил и поместил в холодильник -пригодится для работы.

Снова совершил рейс в помещение для мышей -- писк стоит ужасный, усилился никак не меньше, чем до одиннадцати децибел. В лабораторию он принес трех мышек -- серую, черную и пегую; отложил в сторону трубку с табачной смолой и опустил мышек, одну за другой, в раствор, в котором умерла их желтая подружка. Этим трем, судя по всему по вкусу пришлась купель, а пегая продемонстрировала поразительную резвость и даже предприняла попытку спариться с черной, хотя обе -- самцы. Поместил трех контрольных мышек в портативные клетки и в упор, не спуская глаз, долго наблюдал за желтой мышью: по-прежнему наслаждается в своем миниатюрном Средиземном море пенистого, никогда не подводящего "Флоксо".

Осторожно вытащил желтую мышь из мыльной пены; насухо, старательно вытер,-- эти действия, кажется, вызвали у зверька раздражение; кажется, мышка опять его укусила... Легонько опустил желтую мышь в стеклянную посудину, где расстались с жизнью два ее желтых братца, но так резвились три разноцветных. Снова несколько мгновений все спокойно; потом в свою очередь желтая посередине склянки, вздохнула, упала на бок и сдохла.