Россия - Век ХХ-й (Книга 2) - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 103

Вообще, как явствует из фактов, "борьба с космополитами" - которые являлись театральными, литературными и художественными критиками представляла собой, в основном, не политическое, а литературное (и, шире, "искусствоведческое") явление, и хотя те или иные лица - прежде всего, Константин Симонов,- как мы увидим, пытались превратить его в политическое (делая это либо с перепугу, либо из-за особой вражды), эти попытки остались тщетными. Могут возразить, что один из "космополитов", И. Л. Альтман, был все же ненадолго арестован; однако это произошло 5 марта 1953 года, то есть в день смерти Сталина, и объяснялось, вероятно, растерянностью каких-либо лиц в МГБ.

Следует сказать еще и о том, что некоторые люди, объявленные "космополитами", например, критик и литературовед И. М. Нусинов, были арестованы как участники "сионистского заговора"; тот же Нусинов пострадал не из-за своей литературной деятельности, а в качестве активного члена ЕАК.

В общественное сознание давно внедрено представление о критиках-"космополитах" как о живущих интересами подлинного искусства личностях, составивших далекий от властей и вообще всего "официального" критический цех, который, естественно, не только поддерживал все лучшее, но и критиковал недостойное, чем нажил злобных врагов, обрушивших на него страшные гонения.

Прежде всего едва ли есть основания считать причисленных к "космополитам" критиков служителями истинного искусства. Борщаговский в своих мемуарах "Записки баловня судьбы" пишет, например, о своем собрате А. С. Гурвиче: "Мысль его чиста и благородна. Он ищет близости в духовности, в нравственном уровне людей" и т. п. (с. 79). Однако ведь этот самый "благородный" Гурвич в 1937 году изничтожал Андрея Платонова, который подвергся жестокому гонению в 1930 году за свое произведение о трагедии коллективизации и в 1937-м с трудом издал небольшую книгу "Река Потудань", а Гурвич тут же на нее набросился; много позднее, в 1997 году, поэт С. И. Липкин писал, что в 1949-м "ветхозаветный Бог мести наказал Гурвича". Другие "космополиты" - Б. В. Алперс, С. Д. Дрейден, В. Я. Кирпотин, И. М. Нусинов - в свое время жестоко травили Михаила Булгакова.

Борщаговский сопоставляет участь критиков-"космополитов" с судьбой издававшегося в 1930-х годах журнала "Литературный критик" - как он его определяет, "детища новой литературной атмосферы", который "был прихлопнут по инициативе Фадеева в 1940 году". Роль Фадеева в этом прискорбном деле мне не известна, но известно, что И. Л. Альтман (тот самый) опубликовал тогда уничтожающую статью, обвинившую "сотрудников "Литературного критика" в антипартийности" (см.: Советское литературоведение и критика... М., 1966, с. 350).

Далее, не соответствует действительности представление, согласно которому "космополиты" были далеки от властей, являлись, так сказать, чисто "творческими" личностями. В 1946-1948 годах Л. М. Субоцкий был секретарем Правления Союза писателей СССР, И. И. Юзовский и Г. Н. Бояджиев поочередно занимали пост председателя Объединения театральных критиков СССР, Л. А. Плоткин являлся заместителем директора Института русской литературы, В. Я. Кирпотин исполнял ту же должность в Институте мировой литературы и т. д. И даже самые молодые из "космополитов", Борщаговский и Данин, успели к 1949 году оказаться в "начальниках": первый был одним из ведущих членов редколлегии "Нового мира" и одновременно заведующим литературной частью Театра Красной Армии, принадлежавшего к важнейшим, второй исполнял обязанности председателя комиссии по теории литературы и критике Союза писателей СССР.

Наконец, ложно широко распространенное мнение, что на мирно служивших делу искусства "космополитов" вдруг агрессивно напали их враги; напротив, именно будущие "космополиты" начали атаку против ряда писателей, которые затем, как говорится, перешли в контратаку.

Борьба шла между "интернационалистами" и "патриотами". В годы войны будущие "космополиты" мирились с мощным возрождением русского патриотизма, ибо дело шло о разгроме нацизма. Но затем патриотизм стал все больше раздражать эту группу критиков. В 1948 году А. С. Гурвич писал о русском патриотизме, громя одну из пьес известного драматурга Н. Ф. Погодина: "Понятно, что самые отсталые, отягощенные предрассудками советские люди должны были найти для себя в страшных испытаниях войны доступную для них моральную опору... Но воспеть этот древний слепой инстинкт самосохранения как бессмертную силу духа народного - значит повернуть время вспять". И издевался над погодинской пьесой, где, по его словам, "непостижимая тайна русской народной души предстает перед нами как идея в штанах... Идея эта исконный, вечный, непоколебимый дух русского человека, а штаны - старые казацкие штаны с лампасами"74.

Надо сказать, Погодин (Стукалов) не был истинным художником, но Гурвич напал на него не поэтому; до войны он как раз восхвалял этого драматурга, а в то же время громил одного из значительнейших писателей - Платонова...

Вообще критики, зачисленные позднее в "космополиты", делая вид, что они ратуют за высокое искусство, на самом-то деле выступали, как правило, против писателей заостренно патриотической направленности. Конечно, атакуемые ими А. В. Софронов, Н. М. Грибачев, А. А. Первенцев, М. С. Бубеннов и другие (не говоря уже о драматурге-плагиаторе А. А. Сурове) отнюдь не были значительными писателями, но "средних" и "посредственных" писателей было тогда (как, впрочем, и во времена Пушкина, Достоевского или Блока) сколько угодно. Однако критики, о которых идет речь, расходовали свой пыл почти исключительно на "патриотов".

Ныне дожившие до нашего времени "космополиты" рассказывают о своих атаках на "патриотов" как об очень трудных, чуть ли ни геройских деяниях. Д. С. Данин пишет, например: "В 46-м мне удалось напечатать статью против Софронова под непрощаемым заголовком "Нищета поэзии"... А в 48-м мне удалось напечатать антигрибачевскую (т. е. против Грибачева.- В. К.) главу в большой статье о "драматическом начале" в нашей поэзии... произошло нечто беспрецедентное - подвергалась осуждающей критике поэма, только что получившая Сталинскую премию 1 степени.... Я... рискнул на тот шажок из молодого экстремизма. Была тут и психологическая подоплека - уязвленность бессильем перед низостью власти".