'Черносотенцы' и Революция - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 37

Проведя расследование, прокурор А. И. Поллан (отнюдь не враждебный евреям человек) писал 11 апреля 1903 года о ходе событий в Кишиневе, начиная с 6 апреля:

"Молодежь, состоящая преимущественно из подростков, начала бить стекла в еврейских домах, выбрасывать их имущество и уничтожать его... Угрожающего характера беспорядки не принимали... К вечеру, когда пригласили войска, были арестованы 62 человека. На другой день, 7 апреля, беспорядки возобновились... Некоторые евреи, защищая свое имущество, начали стрелять из револьверов, и один из них, который застрелил одного из буянов, был немедленно убит. Затем были убиты и ранены многие евреи... В настоящее время убитых уже насчитывают более 40... Из христиан убито 3 человека... Убитых евреев из огнестрельного оружия нет". 74

В позднейшей записке А. И. Поллан сообщал о выяснившемся к тому времени факте, который вызвал наибольшее ожесточение погромщиков: "Следствием установлено, что убит был один христианский мальчик" (там же, с. 203). В дальнейшем было убито и несколько еврейских детей...

При этом следует учитывать, что в Кишиневе, согласно переписи 1897 года, на 108403 человека населения приходилось 50257 человек иудейского вероисповедания (то есть 46,3 %); это объясняет особую напряженность столкновения.

Наконец, необходимо иметь в виду, что Кишинев и Бессарабская губерния (позднее - Молдавия) вообще представляли собой - с точки зрения отношений основного населения и евреев - настоящий пороховой погреб, для взрыва которого вполне достаточно было и одного револьверного выстрела. В. В. Розанов, который позднее провел лето в Бесарабии, так изложил представления местных жителей о ситуации, создавшейся в Бессарабской губернии (текст этот, затерявшийся в подшивках газеты "Новое время", разыскал и опубликовал в культурнейшем современном журнале "Литературная учеба" В. Г. Сукач):

"Сила его (речь идет об экономической силе еврейства. - В.К.) всегда больше силы окружающего населения, хотя бы евреев была горсточка, и даже всего пять-шесть семей, ибо эти пять-шесть семей имеют родственные, общественные, торговые, денежные связи с Бердичевым и Варшавой, да и с Венгрией, с Австрией; в сущности со всем светом. И этот "весь еврейский свет" поддерживает каждого Шмуля из Сахарны (бессарабская местность, где жил Розанов. - В.К.), и "Шмуль в Сахарне" забирает всю Сахарну в свои руки, уже для пользы не своей, а всего совокупного еврейства, ибо, укрепившись здесь, он немедленно призывает сюда родственников, родичей, единоверцев в помощь себе (стоит сообщить, что в 1847 году в Бессарабской губернии проживало 20232 еврея, а всего через 50 лет, в 1897 году, в 11 раз больше 228528 (!); см. ЕЭ, т. 4, с. 373, 377. - В.К.), в компанию с собою, в сущности за один обеденный стол с собою, где они кушают темную молдавскую Сахарну, кушают ее посевы, ее птицу, ее скот, все это скупая за бесценок через моментально образуемые синдикаты и не подпуская никакого чужого покупателя ни к какому продукту, сырью, свежине. Сахарна пашет, работает, потеет, а евреи ее пот обращают в золото и кладут в карман. Они имеют "у своих" бесконечный кредит под свои способности, под свою живость, под свою оборотливость. Какая же с ними конкуренция, когда в каждой точке они "все", а всякий русский, хохол, валах - "один".."

Изложив это, В. В. Розанов отметил: "Передаю все в том "сыром материале", как взял с земли, не прибавляя ни размышления, ни даже "да" или "нет"...". 75

Впрочем, Розанов с самого начала представил свой рассказ как обобщение того, что он слышал от бессарабцев: они воспринимали деятельность евреев как своего рода высасывание соков из их земли и из них самих. И в разрушении и грабеже имущества евреев они усматривали некое "восстановление справедливости".

Однако беспристрастный наблюдатель с полным правом возразит, что никакого насилия или хотя бы беззакония евреи по отношению к бессарабцам не совершали: они только умело и сплоченно занимались финансово-торговой деятельностью. И никто не мешал "туземцам" сплотиться и потеснить евреев в честном экономическом соревновании. И тот факт, что они вместо этого устроили погром, свидетельствует только об их деловой несостоятельности, заставлявшей их прибегать к грубой силе. Наконец, это особенно безнравственно потому, что в целом евреи составляли меньшинство населения Бессарабии (всего около 12%); естественно предположить, что при количественном равенстве "туземцы" и не решились бы на погром...

Все это в сущности неоспоримо; но если возвратиться к сделанному по материалам ЕЭ обзору истории конфликта евреев с основным населением, нетрудно убедиться, что дело, как правило, доходило в какой-то момент до погромов, - будь то в Англии, Франции, Германии или Австрии. То есть все "туземцы" оказывались несостоятельными...

Это, надо думать, означает, что экономический конфликт был неразрешим на экономической же почве. И в самом деле: евреи в начале XX века составляли 4 с небольшим процента населения Российской империи, но если говорить о людях, занятых в торговле, то согласно переписи 1897 года в городах империи их насчитывалось 618926, и 450427 из них были евреи (ЕЭ, т. 13, с. 649), то есть торговцев всех других национальностей имелась 168499 человек - почти в три раза (точно - в 2,7) меньше! При таких условиях собственно экономическое соревнование, конечно, было невозможно; конкурентам евреев не доставало для соревнования на равных более 280000 торговых людей...

Эти цифры характеризуют положение в Российской империи в целом; но тут же в ЕЭ отмечено, что "одни евреи сообщают Бессарабии торговое движение" (там же, с. 647).

Словом, конфликт предстает как поистине неразрешимый. При этом необходимо еще иметь в виду, что конфликт тогда был совершенно очевидным, наглядным: любой житель Бессарабской губернии, будучи вовлечен "прогрессом" в торгово-финансовые отношения, неизбежно самым непосредственным образом сталкивался в своем повседневном быту с евреями, почти целиком держащими в своих руках торговую сферу. Это важно учитывать потому, что для позднейшего, еще более "прогрессивного" устройства общества такое прямое и постоянное столкновение уже вовсе не характерно: люди, в чьих руках находится финансово-торговое владычество, в сущности, "невидимы", они не соприкасаются на бытовом уровне с большинством населения.