Свет дня - Свифт Грэм. Страница 92
63
Сколько улыбок он выманил за все эти годы...
Говоря это, она сама улыбалась. Вот какую память он по себе оставил: горы улыбок, жизнь, полная улыбок. Хотя, конечно, это был его хлеб, его заработок, и половина из этих улыбок были ненастоящие: фокус-покус, секунда – и все. Его профессиональная задача: добыть улыбку вопреки любому настроению, нежеланию, сопротивлению. И так она теперь и останется, черно-бело-глянцевая и вечная, как будто она и есть истина.
Но у моей матери улыбка была неподдельной и постоянной, не имеющей ничего общего с фотоаппаратом (хотя именно с него все началось однажды летом в Бродстэрсе). Он умел заставить ее улыбнуться – этого она не могла отрицать. Надо же, даже сейчас, когда его нет.
Скамейка. Смогу я ей с этим помочь? Его имя, а потом, когда придет время, – и ее. Независимо от того, что она теперь знает.
Конечно, я обещал. Обещал и сделал. Одно имя и другое, с не таким уж большим, как выяснилось, интервалом – я еще служил тогда в полиции.
Можно хоть сейчас отправиться в Чизлхерст-коммон и посидеть там на скамейке с именами Джейн и Фрэнка Уэббов, поставленной их сыном Джорджем, бывшим полицейским, чье имя там не значится.
Хотя прошло больше десяти лет, древесина сохранилась хорошо – добротный тик, резные буквы. Но когда придет время, я позабочусь, чтобы скамейку заменили. То же место, точная копия.
Сара, конечно, все это знает. Я изложил письменно. Моя домашняя работа.
Но я утаил от Сары – не знаю почему, ведь в этом вся соль истории, – что в жизни и даже в смерти моего отца была другая женщина, которую он, должно быть, любил – иначе разве произнес бы ее имя, умирая?
Я утаил это от Сары, как утаил от матери, что много лет об этом знаю.
Я написал Саре только про скамейку.
«Поможешь мне с этим?»
После его смерти прошло всего недели две.
«Ну конечно».
«Спасибо тебе, Джордж...»
А потом она рассказала мне (я не знал), как папа впервые взял в руки фотоаппарат – до того как стал этим зарабатывать, до того как сделался пляжным фотографом и начал снимать гуляющих в выходные дни девушек.
Это было в армии. Когда он приехал в Германию, война только-только кончилась.
«Перемещенные лица», – сказала она.
Ему дали фотоаппарат и объяснили, как снимать. Он должен был делать снимки перемещенных лиц для досье – да, в точности как в полиции. В беженцах и узниках концлагерей не было недостатка.
«Это была его работа, – сказала она. – Сотни и сотни перемещенных лиц. Кто-то должен был это делать. И нельзя было им сказать: „Улыбочка!"»
«Перебери все случаи, – говорил Чарли Роз, – когда люди покупают цветы...»
Что ж, одним из случаев стали похороны моего отца. Другим – матери.
Можно даже в тюрьму послать цветы – из определенного магазина.
«Перебери все случаи, и поймешь...»
Всего-навсего одна из дежурных фраз, которые он повторял всем и каждому. Большой, толстый мужчина, зарабатывавший на жизнь цветочками.
Другая вот какая: «Я два умных поступка совершил в жизни, и второй был – открыть цветочный магазин». Тут он бросал на тебя острый взгляд, намекая, что твоя очередь подать реплику. Но даже если ты не реагировал, он продолжал: «Что – хотите знать, какой первый?» Волей-неволей приходилось ему подыгрывать – мол, очень хочу. «А вы на нее смотрите, – говорил он. – Вот мой первый умный поступок». И он кивал на свою жену, на Кэти Роз.