Государство и революции - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 30

Понятное дело, что большевики рассчитывали и на ответные услуги. Так, в архивах сохранилось письмо Ленина В. Воровскому: "… «помощи» никто не просил у немцев, а договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и на Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами" (ЦПА НМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 122).

Отсюда мы видим, что переговоры о совместных действиях против англичан и белогвардейцев действительно велись. Хотя и не выразились в практических результатах. Отрывать от Западного фронта силы и средства для наступления на Мурманск Германия в тот момент не могла себе позволить. Да и ввязываться в бои с частями Алексеева и Деникина, придерживающимися ориентации на Антанту, но непосредственно немцам не угрожающими, им тоже не светило. Тем более, истинное моральное лицо кремлевских «друзей» германцам прекрасно было известно, и особого доверия к ним быть не могло. Поэтому они предпочли поддержать самопровозглашенное "буферное государство" — Всевеликое Войско Донское, выразившее лояльность к Германии и готовность торговать с ней. А заодно отгородившее Украину как от деникинской Добровольческой армии, так и от буйных красных армий Кубани и Нижнего Поволжья.

Явно в угоду немцам был расстрелян адмирал Щастный, который в безнадежной, казалось бы, ситуации вместо предписанной капитуляции Балтфлота сумел спасти его и вывести в Кронштадт. Очень темной выглядит и история с Черноморским флотом. При оккупации немцами Крыма большинство кораблей ушло из Севастополя в Новороссийск. Но когда Деникин начал в июле успешное наступление на Кубань, и создалась реальная угроза захвата эскадры белыми, немцы серьезно обеспокоились — располагая флотом, добровольцы могли высадить десант на Украине, что было чревато взрывом восстания среди населения, недовольного оккупацией. И в июне последовал ультиматум о возвращении кораблей в Крым и переходе их под украинскую юрисдикцию, то бишь фактической сдаче Германии. Официальная версия гласит, что Ленин якобы по радио отдал демонстративный приказ о сдаче, а сам тайком послал уполномоченного с настоящим приказом — затопить эскадру.

Но, во-первых, резолюция о потоплении, датируемая 24 мая, т. е. даже по срокам не совпадающая с ультиматумом, приводится в ПСС Ленина со ссылкой на малоавторитетный "Морской сборник", да еще и издания 30-х годов — в партийных изданиях и архивах никаких следов этого распоряжения почему-то не сохранилось. Во-вторых, очень сомнительно, чтобы такой уполномоченный вообще мог пробраться в Новороссийск — все железные дороги туда уже были перерезаны деникинцами и восставшими казаками. В-третьих, руководство Кубано-Черноморской советской республики проводило самостийную политику, считало флот своей собственностью и категорически запрещало морякам под угрозой расправы как уходить в Крым, так и топить суда. И уполномоченного, привезшего подобный приказ, здесь шлепнули бы сами красные. А в-четвертых, вообще непонятно, зачем понадобилось бы Ленину топить флот? Что он от этого выигрывал? И что проигрывал в случае сдачи? Так что, похоже, приказ для флота был всего один — тот самый, который передали по радио. И которому, кстати, последовало больше половины кораблей. А "гибель эскадры" явилась самостоятельной акцией небольшой группы патриотически настроенных моряков экипажей миноносцев «Керчь» и "Лейтенант Шестаков". И потопили они те корабли, которые вообще были не способны никуда уйти, поскольку их команды разбежались и давно уже гудели на берегу, разграбив судовые кассы.

Известны и несколько случаев прямых обращений коммунистов к Германии о помощи. Так, при наступлении турок на Баку Ленин взывал к немцам о содействии в заключении перемирия и обещал за это свободный доступ к бакинской нефти. И Берлин не ограничился дипломатическими нотами османскому правительству. Как писал Людендорф: "Германия очень интересовалась бакинскими нефтепромыслами, которые соединены нефтепроводом с Батумом".

Он снял с Балканского фронта бригаду кавалерии, 6 батальонов пехоты и перебрасывал их в Поти для похода на Баку. Но турки вели в Закавказье свою политику, и немцам не уступили. А собственные трудности не позволили Германии осуществить военное вмешательство. А когда англичане высадились в Архангельске, коммунистическое руководство в панике сочло, что войска Антанты и северные белогвардейцы двинутся на Москву. И 5 августа нарком иностранных дел Чичерин обратился за помощью не к кому иному, как к германскому послу Гельфериху. Советское правительство приглашало немцев ни много ни мало… занять своими войсками Петроград. Чтобы, дескать, красные части оттуда можно было перебросить для защиты Вологды. Разве что Германия столь щедрого презента не приняла — кормить голодный Питер ей вовсе не улыбалось, войска были на счету из-за начинавшегося на Западе сражения Второй Марны, и источниками информации она располагала более точными, поэтому знала, что в Архангельске высадились очень небольшие контингенты, предназначенные лишь для контроля над портом и скопившимися в нем грузами.

А рабочие контакты на уровне спецслужб поддерживались постоянно. Как отмечается и в исследованиях С. П. Мельгунова, и в мемуарах А. И. Деникина, представители германской разведки действовали в Москве в открытую. Можно смело предположить, что ВЧК, еще неопытная и неумелая, в 1918 г. становилась на ноги с их помощью. Так, кн. С. Е. Трубецкой в своих воспоминаниях сообщает, что именно немцы выследили и «подарили» чекистам подпольную "Военную Организацию" во главе с М. Лопухиным. Они систематически выдавали и лиц, наивно посчитавших, что «культурная» Германия не может быть другом большевиков, и обращавшихся к немцам за помощью для организации антикоммунистической борьбы. А порой устраивали провокации, выражая таким энтузиастам готовность помочь, начиная формирование под своей эгидой "подпольных организаций" и заманивая в них других недовольных, которые сдавались потом чекистам целыми пачками.

Точно так же, как на территории, подконтрольной большевикам, оказывалось покровительство немецкой разведке, так и на территории, подконтрольной австро-германцам, оказывалось покровительство советским спецслужбам. Например, с лета 1918 г. в Киеве пребывала большевистская делегация во главе с Раковским (до революции — штатным австрийским шпионом), вела переговоры о демаркации границ, урегулировании железнодорожного сообщения, работы пограничных пунктов и другим вопросам взаимоотношений Украины и Совдепии. Только на самом деле эти переговоры затягивались до бесконечности. Делегация торчала в Киеве месяц за месяцем и реальные свои усилия направляла совсем в другом направлении — на коммунистическую пропаганду, шпионаж, интриги против белогвардейских и донского представительств. И на создание большевистских подпольных организаций, которые через миссию Раковского финансировались, инструктировались, поддерживали связь с Москвой. В октябре две таких крупных организации, киевская и одесская, были раскрыты контрразведывательными органами Скоропадского и арестованы. И что же, храбрых коммунистов расстреляли? Перевешали? Порубили саблями гетманские опереточные гайдамаки? Да нет, ничуть не бывало! Потому что в ходе следствия вдруг всплыло, что оба подполья были тесно связаны с немцами. И под нажимом оккупационных властей всех арестованных отпустили с извинениями, а министр внутренних дел Гербель, так гордившийся этим успехом, вынужден был уйти в отставку.