Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 163

90. Петр Николаевич Врангель

Когда Врангель принял командование Вооруженными силами Юга России, ему было 42 года. Выходец из петербургской интеллигенции, сын ученого-искусствоведа, он по образованию был инженером. Окончил Горный институт, а потом решил идти на военную службу. Участвовал в русско-японской войне, окончил Академию Генштаба. Мировую войну встретил командиром эскадрона. Потом командовал казачьим полком, Уссурийской дивизией, кавалерийским корпусом. В Белой гвардии выдвинулся в боях за освобождение Кубани и Ставрополья. О дальнейшем его боевом пути в 1918–1920 гг. уже рассказывалось.

Любопытно, что мать Врангеля всю гражданскую войну прожила в Петрограде. Под своей фамилией. В кампаниях террора арестовывали и расстреливали родственников куда менее значительных «контрреволюционеров», а ее каким-то чудом не заметили. Продавала вещи, для пропитания устроилась на советскую службу в городской музей. Голодала. Мерзла. Жила в «уплотненной» квартире с «пролетарским» хамьем, слушая звуки их попоек и нюхая запахи съестного. И терпя их постоянные издевательства — но просто как рядовая «буржуйка», а не мать белого военачальника. Увидев портреты ее сына, тупой председатель домкома лишь приказал "убрать генералов", обещая в случае невыполнения "отправить в чеку". Когда Врангель стал главнокомандующим, друзья ей помогли сменить место жительства, перебраться в беженское общежитие, где она прописалась как "вдова Веронелли". Но на службу продолжала ходить под своей фамилией — в рваном пальто, мужских сапогах с подвязанными веревкой подошвами. Смотрела на многочисленные плакаты, где ее сына изображали толстым бородатым стариком с эполетами и обрушивали на него все «остроумие» красной пропаганды… Лишь в конце октября, используя связи савинковцев, ее разыскали и через контрабандистов устроили побег в Финляндию.

В момент вступления в должность Врангель видел своей основной задачей не борьбу с красными, а то, как "с честью вывести армию из тяжелого положения". Да в общем-то никто из белых начальников в то время не думал о возможности активных действий. После полосы катастроф боеспособность армии многими ставилась под сомнение. Если добровольцы вывезли в Крым свои пулеметы и даже несколько орудий, то значительная часть донцов прибыла вообще безоружными. Но это было не главное — поражения тяжело сказались на моральном состоянии войск. Опускались руки, исчезала вера в себя. Кто-то после пережитого "сорвался с нарезки", ударившись в разгул. Шаталась дисциплина. В городах, куда выплеснулись эвакуированные части, нередкими стали проявления стихийной разнузданности, пьянства и хулиганства. В сельской местности по "фронтовой привычке" были случаи грабежей.

Нужно отметить и то, что Врангель прибыл из Константинополя, где слухи о разложении армии ходили крайне преувеличенные, особенно под влиянием беженцев из Новороссийска, куда попало значительное число тыловиков, дезертиров и лиц, поспешивших выйти в отставку. Наконец, тяжелый моральный удар нанес ультиматум Великобритании, требующий "оставить неравную борьбу". Удастся ли удержать Крым — тоже было сомнительно. Дело в том, что полуостров только на карте выглядит неприступным, имея много уязвимых мест. Со стороны Тамани, на Перекопском перешейке, по Чонгарскому полуострову и Арабатской стрелке. Мелководный Сиваш — скорее болото, чем море, и часто бывает проходимым. Если покопаться в истории, то выяснится, что Крым брали все атакующие. Русские в XVIII веке дважды. Красные и махновцы — весной 19-го. Трижды красные врывались в Крым и в 20-м — в январе, феврале, марте (заглянув вперед, можно добавить, что "с первой попытки" брали Крым и в Великую Отечественную — и немцы, и советские войска).

В качестве базы для возрождения Белого Движения полуостров был тоже неудобен. В отличие от Кубани, Дона, Сибири, где оно возникло, Крым имел ничтожные ресурсы. За счет беженцев, эвакуированных войск и учреждений его население выросло вдвое, достигнув миллиона человек — Крым едва мог прокормить такое количество. Тут не было коней для кавалерии. Значительную часть беженцев составляли женщины, дети, люди непризывного возраста — для формирования крупных контингентов местных людских ресурсов недоставало. В общем, сражаться в одиночку со всей Совдепией Крым не мог. Поэтому Врангелю первым делом пришлось думать, что же делать дальше. О мире с большевиками, разумеется, речи быть не могло. Но оставался еще вариант эвакуации, с помощью союзников перебросить армию на какой-то из еще действующих театров войны — в Польшу, Прибалтику, на Дальний Восток. Или обеспечить благоприятные условия размещения до лучших времен в одной из нейтральных стран — Болгарии, Сербии, добившись через союзников неприкосновенности тех солдат и беженцев, которые пожелают остаться в России…

Но долго раздумывать не пришлось. Дальнейший ход событий определялся сам собой. 4.04 Врангель принял командование, а уже через несколько дней поступили сведения, что красные готовят новый штурм Крыма. Для этого стягивалось большое количество артиллерии, авиации, четыре стрелковых и одна кавалерийская дивизии. В том числе сюда направлялись отборные войска — Латышская дивизия, после боев под Орлом и Курском выведенная в резерв и заново укомплектованная, а также 3-я стрелковая, в значительной мере состоявшая из «интернационалистов» — латышей, венгров и др. Соединения были свежими, хорошо вооруженными, полнокровными (штатная численность красной дивизии в то время составляла 15 тыс. чел.).

У Врангеля было около 35 тыс., но реальную боевую силу, кроме пятитысячного корпуса Слащева, державшего перешейки, представлял лишь Добровольческий корпус. Его и пришлось двинуть на усиление обороны. 13.04 латыши на Перекопе опрокинули передовые части Слащева, заняли Турецкий вал и начали продвигаться на юг. 8-я кавдивизия переправилась на Чонгарском направлении. Части Слащева контратаковали. Им удалось остановить противника и повернуть его назад, но латыши, зацепившись за Турецкий вал, стояли прочно, подпитываемые войсками, подходящими к ним с тыла. Обе стороны несли большие потери. Подтягивались, вступая в бой, и части Добровольческого корпуса. Атака следовала за атакой. К вечеру красных все же выбили с Перекопа. На Чонгарском направлении большевиков встретила конница ген. Морозова и после жестокой рубки под Тюп-Джанкоем тоже изгнала прочь.

На следующий день, собрав слащевцев, корниловцев, марковцев, усилив их несколькими броневиками и отрядом конницы, Врангель нанес контрудар. Белые прорвали позиции большевиков, те начали отступать. Однако подошла 8-я кавдивизия, выбитая с Чонгара, и атакой восстановила положение. Снова перешли в наступление пехотные части красных, нацеливаясь на Перекоп. Но теперь их удалось остановить. Желая закрепить успех, Врангель решил осуществить фланговые удары, высадив два десанта.

800 чел. алексеевцев были направлены на кораблях в район Кирилловки — в 60 км восточнее Чонгара, а Дроздовская дивизия — к пос. Хорлы в 20 км западнее Перекопа. Операция не удалась. Силы оказались явно недостаточными. Оба десанта еще до высадки обнаружила красная авиация. 7 самолетов совершили налет на Кирилловку, бомбили десантников, потопили баржу с боеприпасами, а сторожевики, поддерживающие алексеевцев огнем, вынуждены были отойти в море. После чего на десант навалилась вся 46-я (Эстонская) дивизия. Лишь с большими потерями алексеевцам удалось прорваться к Геническу, откуда эвакуироваться под прикрытием корабельной артиллерии. Дроздовская дивизия после двухдневных тяжелых боев под Хорлами тоже пробилась к своим на Перекоп.

Тем не менее красный штурм Крыма был сорван. Советское командование поняло, что переоценило степень разложения белых и их внутренний разброд. Очередное наступление переносилось на май, чтобы перебросить сюда дополнительные контингенты и действовать наверняка. Пока же решили запереть Врангеля на полуострове. Строились линии заграждений, сосредоточивалось большое количество артиллерии, в том числе тяжелой, бронетехники.