Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 72

Начался кошмар Украины. Трагедия всех крупных городов — Киева, Харькова, Екатеринослава, Чернигова, Полтавы, а за ними и других — во время второго красного нашествия разворачивалась по одному сценарию. Входила Красная армия. Она уже не была партизанскими бандами начала 18-го. Не было ни погромов, ни самочинных убийств, пытавшихся грабить расстреливали на месте. После свистопляски и бардака предыдущих правительств многие, не веря своим глазам, облегченно вздыхали. Ну, наконец-то порядок! А потом приезжала администрация. И вместо прошлых беспорядочных грабежей начинались систематические, повальные обыски с реквизициями и изъятием всех ценностей. А потом приезжала ЧК. И вместо прошлых беспорядочных убийств начиналась систематическая «чистка» с систематическими массовыми расстрелами.

Базары, при всех других правительствах полные продуктов, мгновенно пустели. Напечатав хлебные карточки, большевики прикрывали торговлю, выставляли вокруг городов заградотряды. В считанные дни все продукты исчезали. Начинался голод. А потом, как саранча, наезжали всевозможные советские учреждения, раздутые до невозможности. Занимали дом за домом, улицу за улицей, «уплотняя» и выселяя жильцов. На месте начинали плодиться новые бюрократические учреждения, тоже раздуваясь до неимоверных размеров. Начиналась трагикомическая бумажная вакханалия. Каждое учреждение старалось превзойти остальные в бумаготворчестве, декретируя и регламентируя каждую мелочь. И советский бюрократический беспредел быстро парализовал вообще всякую хозяйственную и экономическую жизнь.

41. От Белого до Каспийского

На севере установилась позиционная война. Фронт закрепился в виде отдельных укрепрайонов: Онежского, Железнодорожного и др., запирающих дефиле рек, железные и грунтовые дороги, выстроенных из бревенчатых блокгаузов, опутанных проволокой и защищаемых силами около полка с большим количеством пулеметов и артиллерии. В лоб их было невозможно взять без огромных потерь, а обходным маневрам мешала природа. После таежного лета с непроходимыми болотами наступила северная зима, тоже мало способствующая активным действиям. Силы у противников были примерно равны. Против 10 тыс. иностранных войск и 8 тыс. белогвардейцев стояли 6-я и 7-я Красные армии общей численностью 24 тыс. человек при 70 орудиях.

На смену английскому командующему ген. Пулю прибыл ген. Айронсайд с планом наступления на Котлас — Вятку, чтобы передать Колчаку архангельские и мурманские военные запасы, которые тут союзники, собственно, и охраняли. Но план, разработанный в Лондоне, в северных условиях оказался нереальным, и после нескольких вялых попыток претворения его в жизнь все продолжилось по-старому. С окончанием мировой войны начался поэтапный вывод иностранных войск с боевых позиций и замена их русскими частями. Только вот с русскими частями все еще было неладно. Хотя социалистическое правительство, чуть не развалившее край «керенщиной», офицеры в сентябре скинули, но началось обратное. Полковник Дуров, сменивший на должности командующего «путчиста» Чаплина, просидел всю революцию в Лондоне, не видел ужасов разложения армии и развала страны. И, не желая прослыть «контрреволюционером», сам начал «керенщину», разваливая собственные войска. Митинговал с солдатами. Уговаривал офицеров помириться с оскорбившими их рядовыми и простить их, затопил армию словесной демагогией. Дисциплина сводилась на нет, даже под суд преступники отдавались лишь после нажима британского командования.

Теперь уже правительство хваталось за голову от действий командующего. На бедном Севере даже замены ему не находилось. Для верности вызвали из-за границы сразу двух, ген. Марушевского, командовавшего в войну русской бригадой во Франции, и ген. Миллера, русского военного представителя при итальянской армии. Первым прибыл Марушевский. Он и стал командующим, начав весьма энергично. Подавил попытку мятежа в Архангелогородском полку, реорганизовал штаб, приступил к переформированию в регулярные части партизанских отрядов, назначая в них офицеров и вливая строевые роты из Архангельска. Вторым приехал Миллер — он принял пост генерал-губернатора и военного министра. Правительство возглавил фактически П. Р. Зубов, т. к. его председатель Н. В. Чайковский 24 января уехал в Париж, где вошел в состав Всероссийской дипломатической делегации (ген. Щербачев, кн. Львов, Савинков, Маклаков, Сазонов) — что-то вроде представительства всех белых армий за рубежом.

Война не ограничивалась фронтом. Она уходила на восток в дремучую тайгу и непроходимые леса. Здесь, от Северной Двины до Северного Урала, на огромных пространствах тоже шла война, незаметная, но необыкновенно жестокая. Здесь ходили красные карательные отряды, зверствуя в крохотных, не желающих покоряться селениях. Здесь мелкими группами или в одиночку партизанили охотники, староверы, полудикие зыряне, ружьем и топором истребляя ненавистного врага. Некоторые ставили на красных силки и капканы. Когда одному такому бородачу (их прозвали "охотники за черепами"), в одиночку поймавшему силками и уничтожившему 60 большевиков, белый генерал Добровольский пытался доказать бесчеловечность такой войны, тот ответил: "Нам с ними не жить. Либо они, либо мы". Выяснилось, что карательный отряд Мандельбаума уничтожил у него всю семью, а его подверг страшным пыткам, обваривая кипятком.

А дальше лежал Восточный фронт. Здесь Колчак и большевики в декабре обменялись между собой весьма чувствительными ударами. На зимнюю кампанию красные планировали здесь продолжать наступление. После осенних побед они были самоуверенны, даже ослабили фронт переброской ряда дивизий на участки, считавшиеся более важными, латышей — в Прибалтику, уральских соединений — на Дон. Тем не менее за счет непрерывной мобилизации численность войск здесь не уменьшилась, а возросла, достигая, по разным источникам, от 80 до 130 тыс. человек, сгруппированных с севера на юг в 3, 2, 5, 1-ю и 4-ю армии.

Колчаку досталось тяжелое наследство. Но армия воспрянула духом. Появилась надежда, что все беды и политические неурядицы позади. Оборона перевалов в Уральских горах активизировалась. Под их прикрытием шла спешная реорганизация вооруженных сил. По Сибири и Уралу была объявлена мобилизация. Выдвигалась к фронту и разворачивалась Сибирская армия Р. Гайды, созданная из бывших армий Сибирского и Екатеринбургского правительств. Из остатков учредиловской Народной армии выделялись хорошие части — каппелевцы, ижевцы, воткинцы, остальные расформировывались и шли на комплектование новых полков. Меньше чем за месяц Колчак сделал чудо. Из разбитых, деморализованных и разрозненных сил Восточного фронта создал армию, готовую не только обороняться, но и наступать.

Хотя помех у Колчака оказалось предостаточно. С первых же дней властвования начались недоразумения с союзниками. Сначала они обещали сильную военную помощь. Во Владивостоке высаживались контингенты. На фронт направлялись для замены отказавшихся воевать чехословаков 25-й английский полк (около 1 тыс. человек), французский батальон такой же численности, итальянцы, еженедельно планировалось отправлять эшелон канадцев. Но политика Антанты быстро менялась, и все это, не доехав до фронта, повернуло обратно. Частично во Владивосток, частично осело гарнизонами в городах. Зато Верховный Совет стран-победительниц не придумал ничего лучшего, как назначить к Колчаку… главнокомандующего русскими и союзным войсками. 14.12 на эту должность приехал в Омск французский генерал Жанен. Он окончил академию в России, в войну служил представителем при русской Ставке. Был в общем-то больше дипломатом, чем военным. Но дело-то даже не в военных дарованиях…

Колчак от навязанного ему Францией, Англией и США главнокомандующего решительно отказался, считая это решение оскорбительным для России и гибельным в условиях гражданской войны. Да, Александр Васильевич не вписывается в штамп марионетки западных держав, каким привыкли рисовать его коммунисты. В итоге Жанен вошел в штаб Колчака с правами заместителя русского главнокомандующего, а подчинены ему были только иностранные войска. Вопрос об их участии в боевых действиях положительно так и не решился. Пришли к соглашению, что иностранцы возьмут на себя охрану Транссибирской железной дороги. Это сулило хоть какой-то выигрыш, позволяя перебросить на фронт русские гарнизоны.