Кромешник - О'Санчес (Александр Чесноков). Страница 30

Патрик выхватил из брючного кармана маленькую коробочку, достал оттуда желтоватую капсулу, пододвинулся вплотную к Подкидышу и вонзил её тому в ляжку, прямо сквозь джинсы.

– Армейское средство, действует – прямо ураган. Джеймс, перевяжи его, пожалуйста, а то из него уже граммов семьсот-восемьсот вытекло. А я пока в дом вернусь да обо всем и позабочусь.

– Ага. Термит взял?

– Беру, беру. Там ребята на втором этаже… Оставить?

– Кто?

– Бела, Клям, Чекрыж, Грязный, а пятого не опознал. И бабка там.

– Жаль парней, что тут скажешь… Оставь, им это все равно теперь… Ну, Арнольд, йод и зелёнку уважаешь?…

Патрик перепрыгнул через барьерчик в холле и открыл дверцу в боковой стене. Старуха спряталась в чуланчике, больше негде было, поэтому Патрик ничуть не удивился своей находке. Он потянул из-за пояса «трофейный» пистолет с глушителем, сам же на всякий случай сошёл с прохода, чтобы спина не выглядела мишенью для какой-нибудь вооружённой случайности, и быстро осмотрелся.

– Сынок, спрячь пистолет, грех это… Не убивай, ну пожалуйста, не убивай, пожалей ты меня, старую, сынок… – Старуха повалилась перед ним на колени и тихонько заплакала.

– Сейчас, разбежалась, – рассеянно огрызнулся Патрик, прицелился в седой затылок и нажал на курок. И едва успел отскочить, чтобы кровь на брюки не попала.

Надо было поторапливаться. Пистолет он вернул на место: вставил в ладонь прежнему владельцу – не преследуя определённой цели, а просто на всякий случай. В той же комнате, стоя среди трупов, он запалил по очереди три термитные шашки и побросал их в разные стороны. Мотель строился из дерева, древесных плит и пластика, так что разгореться и сгореть должен был в два счета. Все. «Прощайте, ребята», – мысленно крикнул он мёртвым парням на втором этаже и даже задрал голову, глядя примерно в то место, где они лежали неаккуратным штабелем. Но уже затрещал паркет старого дерева, густо потянуло дымом. Патрик повернулся и бросился вон.

Дядя Джеймс не пожалел перекиси, заливая сквозную рану в плече, заклеил её специальным пластырем, перебинтовывать не стал: все равно лепила по-своему сделает, да и куртка на бинт плохо полезет. А ехать полста километров с полуголым пассажиром – спасибо, лучше не стоит! Подкидыш явно повеселел и приободрился после лошадиной дозы армейского лекарства, даже крепчайшая перекись ему была нипочём. Нарисовался Патрик, полез на заднее сиденье, рядом с Подкидышем.

– Что с рукой, где пуля?

– Навылет, кость цела, – ответил Дядя Джеймс за Подкидыша. – Поехали.

– Стой! – вдруг взревел Патрик, принюхавшись. Дядя Джеймс тотчас ударил по тормозам. – Курил, скотина! Сколько раз?

– Две штуки, – испуганно пролепетал Подкидыш.

– Гильзы собрал у крыльца?

– Нет…

Патрик выпрыгнул из «косатки», согнулся почти вдвое и закружил по стоянке. Видно было, как он дважды поднял что-то с бетонной поверхности площадки и сунул в карман. Затем он разогнулся и побежал к входной двери мотеля. Из окон первого этажа явственно тянуло дымом. Патрик сориентировался, встал на место Подкидыша и безошибочно вычислил место, куда закатились обе пистолетные гильзы. Патрик и их подобрал, оглянулся по сторонам в последний раз и побежал к машине.

– Порядок? – спросил Дядя Джеймс, снимаясь с тормоза.

– Нормально. Сейчас будет очень много дыма.

– Тогда поехали. Ничего больше не забыл, а, Патрик? – Джеймс нажал на газ и стал выруливать на шоссе.

– Арнольд, где семёрка?

– Какая семёрка?

– Трубу, говорю, куда дел?

– В кусты выкинул, ты же сам велел…

– Правильно, а то я боялся, что на место запихивать будешь. Я тебе, кстати, что ещё велел? К мотелю подъехать и внутрь не заходить, урод в жопе ноги. Курил зачем? Потерпеть до дому, что ли, не мог? Смотри – и ранен, и наследил всюду, засранец, где только мог, а чувствуешь себя боссом, наверное: сам Дядя Джеймс у тебя в шофёрах!

– Ну ладно, ладно, – зарокотал Дядя Джеймс, – хватит – совсем заклевали парня! Все же он молодцом держался: подопечных своих прибрал чисто, пальбы не испугался. К дому ведь побежал, не от дома.

– Я и не говорю, что он трус, – подхватил мяч Патрик. – Hо кроме смелости и мозги быть должны. Учишь их, учишь…

– Значит, плохо учишь. Ничего, тот не ошибается, кто ничего не делает. Все нормально, Арнольд, на войне как на войне. Патрик, у него вроде чистая ранка – сквозная и кость не задета.

– Все равно к врачу надо бы его забросить, пусть лечат по полной программе. Слышь, Арнольд, ты, конечно, лопух и все такое, и здоровому я тебе не руки, так уши точно бы пообрывал. Но большинство, кого я знаю, действовали бы не лучше на твоём месте… А может быть, и хуже.

– Ну и не скрипи тогда. Арнольд, за две недели ты должен встать на ноги в прямом и переносном смысле. Неделя тебе для ветеринара, а ещё недельку на северных пляжах погреешься, с девками погужуешься, там уже сезон. Расходы контора берет на себя. Твоё место тебя ждёт, даже если ты очень против! – Дядя Джеймс первый засмеялся своей шутке, за ним Патрик.

Подкидыш молчал и смущённо улыбался. Он участвовал в настоящей схватке, замочил троих и сам уцелел. Рана неопасная и заживёт, почти не болит – из-за лекарств, наверное. Шеф доволен им и даже Патрика заткнул; да и Патрик хоть и воет в ухо, но нет злости в его голосе, а похвалить ведь – никогда не похвалит. И главное – отнеслись по-братски, перевязали, позаботились, не считаясь, кто выше, а кто ниже. Надо будет запомнить и ребятам пенку хлестануть: мол, сам Дядя Джеймс у меня шофёром… Ой, нет – на хер такие приколы! Узнает, не дай бог… Эх, хорошо, когда все так удачно получается… Шрам тоже пригодится, жаль, что не на груди… Подкидыш так и задремал со счастливой улыбкой на разбойничьем лице…

– Сейчас дотянем до поста и объявим большую рваклю. Подкидыша стряхнём возле нашей клиники – доберётся, не маленький, – сами на дно. Пару-тройку суток поскучаем, а там видно будет. Ты как их расколол, в какой момент?

Патрик покосился на спящего Подкидыша и откашлялся:

– Бабка. Трактирщик уверял, что его сестра настолько слепошарая, что в свидетели не годится, а эта – вязала, да так бойко…

– Слепые тоже вяжут.

– Она по журналу трудилась, глянет туда и опять спицами машет. Да и ребята слишком быстро обернулись, проверяючи. Я ведь по секундам засекал, со своим временем сравнивал. Слишком быстро для добросовестной проверки. – Патрик даже резанул указательным пальцем воздух перед собой, словно подчёркивая это самое «слишком».

– Да, молодец, что тут скажешь. Но какого хрена ты с окурками представление устраивал?

– А пепельницу взять – она увесистая.

– Не те окурки, не крути дурака, будто не понимаешь! На улице ты с какой целью окурки подбирал, за ним? – Дядя Джеймс качнул затылком в сторону Подкидыша.

– Зачем лишние следы, если их можно убрать? Внутри все сгорит, значит, следопыты снаружи всю мелочь собирать будут. Да и он учиться должен, понимать, что важна каждая мелочь, что небрежность недопустима, что лопухов…

– Ну, погнал, погнал! А гранатомёт найдут – это не следы?

– Заграничный, вот в чем фокус. Даго в Европе такими пользуются. У макаронников же и куплен, все удачно сошлось. Отпечатков, надеюсь, Арнольд не оставил, а то придётся… Да спит он крепко. И ослаб от потери крови, и доза мощная. В городе разбудим.

– Ой ли? Такие-то они дураки, лягавые! Там китайцы, там, понимаешь, американцы дагообразные. Шита белыми нитками вся твоя конспирация!

– Белыми ли, чёрными, а пока работает. Джеймс, к девятнадцатому подходим.

– Вижу. Кстати, окурки да гильзы выкинь из кармашка, да?

Патрик аж перекосился от стыда за себя: действительно, спящий Подкидыш навалился на Патрика, и тому сначала жалко было его беспокоить, а потом он забыл, разговаривая с шефом. Ух, как стыдно, ексель-моксель! Он вытряхнул из левого кармана оба злополучных окурка и две гильзы, вышвырнул их в окно: пусть ищут и сверяют, кому нужно.