Мир Авиации 2007 01 - Журнал Мир Авиации. Страница 24

ДС поднимались на решение задач противолодочной обороны в случае обнаружения или подозрения присутствия лодки в каком-либо районе. Кстати, и рыбопромысловый флот, и наши торговые корабли имели задание незамедлительно сообщать обо всем «подозрительном» в море. Ну и конечно, штатные береговые и морские средства флота были задействованы для разведки подводной обстановки. Наша задача при подъеме из ДС заключалась в поиске, обнаружении и передаче контакта надводным кораблям, когда те подойдут в указанный район.

Подъем ДС на поиск иностранных подводных лодок происходил раза 3 в месяц. Ведь искали не только немецкие, но и датские и шведские лодки. Особенно часты были вылеты, когда какая-либо лодка долго «паслась» в водах Балтики. И искали лодки практически по всей акватории Балтийского моря. Но иностранные лодки больше ходили в нашей, южной его части. Севернее Готланда и Лиепаи их практически не было. Вероятно, иностранные лодки опасались возможного случайного столкновения с нашими в районе базы лодок в Лиепае.

Много раз мы работали вхолостую. Или море штормит, и гидрофоны срабатывают ложно, или гидрологическая обстановка оказывалась слишком сложной для буев.

Переучивание на Бе-12 не привело к существенным улучшениям результативности. Вся разница в том, что вместо «Ив» стали использоваться недоработанные «Чинары».

Эффективность магнитометров, что на Бе-6 с АПМ-56, что на Бе-12 с АП М-60, была одинаково низкой. Радиус захвата обоих типов магнитометров не превышал 75 метров. Для моря это не расстояние. Фактически АПМ применялись в соответствии с назначением только для уточнения места нахождения подводной лодки, если ее уже обнаружили с помощью буев.

Для поиска лодок АГ1М не предназначались. Но пытались их использовать и для поиска. У нас в эскадрилье с этой целью был выполнен полет отрядом из трех самолетов, шедших параллельными курсами близко друг от друга: так создавалась поле захвата шириной до 350 м. Но этот полет особого результата не дал и так и остался единичным. Знаю, что на Северном флоте аналогичные эксперименты по поиску лодок с помощью магнитометров были более успешными, но надо учесть, что там и гидрология значительно лучше (проще), и для поиска магнитометрами можно было поднять в воздух целый полк, который магнитометрами мог просматривать полосу шириной до нескольких километров.

1960-е годы. Штурман Липатов и его матчастъ (оСЛ)

Во второй половине 1961 года в нашей эскадрилье проходили испытания аппаратуры «Сетка», предназначенной для поиска подводных лодок с использованием принципа обнаружения теплового следа. Разработчиком ее был один из ленинградских НИИ, и аппаратура было очень секретной. Нас с ней не знакомили и к ней не подпускали. С «Сеткой» работали только приезжавшие из Ленинграда специалисты НИИ. В летнеосеннем сезоне 1961 года они приезжали два или три раза, работая у нас примерно по две недели. Тогда в один из самолетов загружался и крепился внутри комплект из 8 или больше ящиков размером с обувную коробку каждый и телевизионный экран — монитор по-нынешнему. Полеты на испытания выполнялись только одновременно с проведением плановых полетных смен, чтобы привлекать к «Сетке» как можно меньше внимания. Мы взлетали и действовали, выполняя указания находившихся на борту ленинградских специалистов. По их командам меняли высоту в диапазоне почти от уровня воды до 1000 м. Выше с «Сеткой» не летали: с повышением высоты полета возможности обнаружения по тепловому следу понижались. Судя по всему, результаты испытаний оказались неудовлетворительными, так как в дальнейшем, насколько я могу судить, эта тема не получила развития.

Бомбометание было третьей — ударной — задачей после разведки и противолодочной обороны. Когда я пришел в эскадрилью в 1960 году, в части выполнялся только один вид бомбометания: по буруну визуально с использованием НКБП-7. Но вскоре началась отработка бомбометания с ПСБН- М по наклонной дальности. Для экипажа это было почти то же самое, что и с НКБП-7, но визуализация невидимой цели осуществлялась с помощью локатора.

На моей памяти был всего один раз, когда бомбили боевыми. Когда было принято решение об использовании полигона «Хмелевка» для учебных высадок десанта и других целей, а было это в середине 60-х, нам была поставлена задача разбить установленные там немецкие надолбы. Для этого летним днем три самолета вооружили 16-ю бомбами МПЛАБ-100 каждый. Мы выполнили 2 захода над целью, в каждом из которых сбрасывали по 8 бомб. В результате разрывов бомб образовывались ударные волны, которые били по самолетам снизу. Казалось, что кто-то молотком или топором стучит по днищу (соответственно, получалось 8 ударов от 8 разрывов почти подряд). Очень неприятное ощущение.

По правилам бомбометания с Бе-6 сначала сбрасывались бомбы с 8 внешних узлов подвески, затем с 8 внутренних, расположенных ближе к фюзеляжу.

На вооружении Бе-6 были еще и бомбы малого калибра ПЛАБ-МК. которые снаряжались в контейнеры. В каждом контейнере было 3 отсека, а каждый отсек вмещал 19 ПЛАБ-МК. Вешались контейнеры только на 4 внутренних (ближе к фюзеляжу) точки подвески. Эти боеприпасы предназначались для бомбометания по площадям.

Для практических тренировок их применяли без взрывателей и довольно редко.

Бомбометание с учебно-боевым противолодочным авиационным комплексом УПАК-62 мы начали еще на Бе-6 во второй половине 60-х, и оно имело ряд особенностей. В комплекс входили бомбы УПЛАБ-50 и комплект из 8 всплывающих буев на подволной лодке. При обнаружении лодки с самолета сбрасывались УПЛАБы, которые от удара о воду детонировали и начинали гореть и горели 5–6 минут. Гидроакустик на подводной лодке слышал взрыв, докладывал своему командиру, а уже командир отдавал приказ, по которому осуществлялось всплытие буя. Буй на поверхности тоже начинал гореть. В результате даже ночью можно было определить расстояние между горящими УПЛАБом и буем. Вообще, если буй всплывал, то бомбометание засчитывалось как успешное. То есть точность считалась достаточной, если гидроакустик с подводной лодки вообще слышал падение УПЛАБа. Удар УПЛАБа в радиусе 600 м от лодки и ближе считался очень хорошим результатом. Фактически УПАК-62 применялся только для подтверждения обнаружения лодки, а не для имитации ее уничтожения. Для реального уничтожения должны были привлекаться силы всей эскадрильи и корабли флота. У нас на Балтике была только одна подводная лодка, оснащенная всплывающими буями. И если она не могла быть привлечена к учениям, то ее задачи выполняли лодки без УПАКа. В этом случае никаких буев не было, но на кальке маневрирования лодки фиксировалось время удара УПЛАБа, а затем уже, по окончании учений, осуществлялась сверка времени и координат.

Во время выполнения одного из плановых полетов на обычное практическое бомбометание по бурунной мишени произошла катастрофа. Было это 2 сентября 1961 года. Бомбометание выполнял отряд из трех самолетов. Ведущим был экипаж Тимофеева — Плотникова, слева сзади шел экипаж Дмитриева — Ролика, а справа сзади наш экипаж Казанцева — Липатова. Выполнили бомбометание все кроме Дмитриева, у которого бомбы не сбросились. После чего левым разворотом последовал роспуск отряда для повторного захода. Но на четвертом развороте самолет Дмитриева — Ролика, опрокинулся влево и почти вертикально врезался в воду. Место в заливе там неглубокое. Из воды торчали кили самолета. Поиск причины шел долго. Говорили о том, что правый летчик был обнаружен в хвостовой части самолета с непонятными ожогами, хотя в самолете ничего не горело. Официальной причиной признано сваливание вследствие потери скорости. Но в это с трудом верится, и однозначную причину катастрофы, по- моему, так и не установили…