В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора - Галкин Даниил Семенович. Страница 1

Даниил Галкин 

В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Примечания и комментарии Д. Н. Бакуна и С. Д. Галкина

© Галкин Д. С., 2015

* * *

Светлой памяти моих родителей, жены Дориты, близких родственников, выдающихся учителей, коллег и друзей по архитектурному поприщу

…архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе. Пусть же она хоть отрывками является среди наших городов в таком виде, в каком она была… чтобы при взгляде на нее осенила нас мысль о минувшей его жизни… и вызывала бы у нас благодарность за его существование, бывшее ступенью нашего собственного возвышения.

Н. В. Гоголь

Архитектура – это азбука гигантов, величайшая система видимых символов, когда-либо созданная.

Гилберт Честертон

Архитектура – выразительница нравов.

Оноре де Бальзак

На перепутье веков. К читателю

Зодчество было главной летописью человечества.

Виктор Гюго

Шесть десятилетий в стремительном потоке событий – мой увлекательный, но ухабистый путь на архитектурном поприще. В среднем он равновелик человеческой жизни от рождения до выхода на пенсию. Эти десятилетия охватывают большую часть XX и начало XXI века. На рубеже двух столетий мы стали свидетелями драматических событий глобального масштаба. Весь мир изменился до неузнаваемости. Огромный скачок совершила за это время и архитектура.

С доисторических времен человечество укрывалось от воздействий природы в искусственной среде обитания. Поэтому мне думается, что архитектура – один из древнейших видов человеческой деятельности. В бесконечных творениях самых разных стилей она, как застывшая музыка в камне, стала летописью культурных эпох. Опираясь на трех китов – науку, технику и искусство, архитектура наглядно обозначает путь цивилизации от ее истоков до сегодняшних дней.

Итак, что заставило меня взяться за перо? По возрастным параметрам я отношусь к категории детей войны, «последних из могикан». Большая часть сознательной и творческой жизни моего поколения совпала с советским периодом российской истории. Наш менталитет формировался в атмосфере жесткого идеологического прессинга. Это, конечно, сказывалось и на профессиональной деятельности архитекторов. Но, несмотря на все препоны, жизнь шла вперед. В «сводном оркестре» исполнителей жизненной симфонии одна из первых скрипок, по справедливости, принадлежит относительно небольшому архитектурному содружеству. Многоступенчатый творческий процесс проектирования зданий и сооружений – от первых замыслов до осуществления – незаслуженно мало отражен в огромном потоке исторической литературы. Это и стало одной из причин, подтолкнувших меня к написанию мемуаров – рискованному, быть может, безрассудному порыву.

Вместе с тем, на мой взгляд, книга о самой созидательной сфере деятельности человека на Земле заслуживает того, чтобы ее прочитали. На страницах этой книги моя творческая жизнь в архитектуре переплетена с наиболее интересными событиями, которые неразрывно связаны с образами самых дорогих и близких людей – ушедших и ныне здравствующих.

На старте работы над книгой меня одолевали неизбежные сомнения. Ведь написать мемуары – как еще раз прожить целую жизнь! Но генеральный директор издательства «Грифон» Е. Э. Будыгина одобрила идею книги и помогла моему замыслу воплотиться в реальность.

Потребовалось почти два года напряженного труда для «рождения» рукописи книги. Это стало возможным благодаря бесценной помощи и большому опыту «литературного дирижирования» главного редактора издательства Д. Н. Бакуна, который с филигранным тактом и терпением опекал автора книги, предлагаемой на суд читателей. Особая благодарность – моему сыну Семену, который взял на себя труд вычитать готовый текст и внести в него необходимые поправки и уточнения.

Так что если эта книга будет прочитана моими родными и самыми близкими людьми, друзьями, а также теми, кого интересуют увлекательные задачи современного зодчества, – я буду безмерно счастлив!!

Часть I. Истоки

Как утешительно-тиха

И как улыбчиво-лукава

В лугов зеленые меха

Лицом склоненная Полтава.

Как одеяния чисты,

Как ясен свет, как звон негулок,

Как вся для медленных прогулок,

А не для бешеной езды.

Здесь божья слава сердцу зрима.

Я с ветром вею, с Ворсклой льюсь.

Отсюда Гоголь видел Русь,

А уж потом смотрел из Рима…

Борис Чичибабин

Провинциальные этюды тридцатых годов

Особенности формирования моего юношеского мировоззрения сыграли немалую роль в мечте стать в будущем непременно архитектором. До начала Великой Отечественной войны мои родители проживали в Полтаве. Это был старинный город, в котором чудом сохранился колорит и провинциальный уклад малороссийской губернии. Он утопал в зелени ухоженных парков и фруктовых садов.

В теплые вечера жинки (женщины) за лузганьем семечек оживленно обсуждали «бытовуху». При этом не обходилось без перемывания чьих-то косточек. Часто пели задушевные украинские песни. Чоловики (мужчины) обособленно играли в домино или карты. Кто посерьезнее – в шашки или шахматы. Как ни странно, при обилии на Украине горилки и самогона откровенное пьянство было не в моде.

По воскресеньям центральная улица города – Октябрьская – заполнялась прогуливающимися взад и вперед людьми. Правая по отношению к Круглой площади и Корпусному саду сторона улицы по каким-то необъяснимым традициям заполнялась солидной взрослой публикой и семейными парами. Они, как правило, двигались не спеша и часто останавливались при встречах со знакомыми. Существовала забавная традиция у многих обывателей мужского пола. При прощании из неглубокого кармашка брюк извлекались небрежным жестом массивные часы на цепочке. Поглядывая на их движущиеся стрелки, горожане церемонно раскланивались. В скудных условиях довоенной жизни даже наличие карманных часов как бы поднимало человека на более высокую ступень.

Противоположная сторона центральной улицы в воскресенье также заполнялась гуляющими. В основном это была жизнерадостная молодежь, полная светлых надежд. Почему-то за взрослой стороной улицы закрепилось название «Пижон-стрит», за молодежной стороной – «Гапкен-штрассе»^[1]. Горожане всех возрастов заполняли танцевальные площадки парков, где кружились в модных ритмах того времени – танго, фокстрота, вальса. Их задушевные мелодии до сих пор вызывают у меня чувство щемящей ностальгии…

Массовым местом общения горожан были традиционные ярмарки. Сенная площадь и пустырь на Подоле заполнялись бесчисленными крестьянскими телегами. Красочно выглядели продавцы с запорожскими усами и в расшитых национальных одеждах. Им не уступали дородные жинки и стройные Наталки-Полтавки^[2]. Ржание лошадей, мычание волов, пение петухов, кудахтанье кур вперемешку с азартным голосовым фоном торгующихся – все это сливалось в непередаваемую какофонию и колорит украинской ярмарки.

Запомнился забавный способ качественной оценки живых кур. Покупательницы усиленно раздували перья вокруг задней части и, после тщательного осмотра, начинали торговаться. Мне нравилось помогать маме в процессе раздувания куриных перьев. Иногда я делал это из озорства, шатаясь с мальчишками по ярмарке, за что получал ощутимые пинки от продавцов. Устрашающе выглядело шествие с ярмарки покупателей, держащих в руках вниз головой бьющихся в истерике кур…