В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора - Галкин Даниил Семенович. Страница 20

На следующий день, как бы мимоходом, в гости наведался Вагиф. Разговор невольно переключился на предстоящий отъезд в глубь таежных лесов. Он подробно и успокоительно поведал маме о специфике предстоящих работ. Заверил, что я буду постоянно находиться под его наблюдением. А первое время мне будет поручена работа по замеру и определению объема заготовленной древесины. От ее точности зависит сдельный заработок всей артели. Постепенно меня начнут привлекать и к посильному физическому труду. В заключение Вагиф сказал:

– Не волнуйтесь, от этой работы за многие годы никто не заболел. Возвращались все окрепшие и с деньгами.

В ходе нашего обсуждения я вдруг вспомнил о директоре лесхоза из Туринска, с которым нас свела судьба при переезде из Астрахани на Урал. Он тогда, то ли в шутку, то ли всерьез, под новогодние тосты предложил приехать к нему поработать. При нашем расставании на клочке бумаги даже оставил свои координаты. Я ее сохранил и показал Вагифу. Он прочитал и оживился.

– Мы знакомы с ним уже давно. Наши артели трудятся на территории, которая относится к руководимому им лесхозу. При первом знакомстве он говорит, что у него и у Чапаева совпадают имя и отчество. Разница в том, что Чапаев лихо рубил головы, а он лихо руководит рубкой леса.

Мы с мамой переглянулись и рассмеялись. Ведь нам он представился в вагоне точно так же.

Получив в итоге родительское благословение, я в составе бригады Вагифа отправился в таежную глубинку. Конечным пунктом поездки был город Тавда. По пути мы проехали Ирбит и Туринск. За окном вагона медленно проплыла их живописная силуэтная застройка с выразительными маковками церковных строений. Я сказал Вагифу, что мне хотелось бы побывать там. Он ответил, что это вполне возможно. Через несколько недель после начала работ на лесосеке ему предстояло съездить в эти города для заключения договоров на перспективу. Меня он обещал взять с собой. И с лукавой улыбкой объяснил:

– Во-первых, ты поможешь мне с бумажной рутиной для чиновников-пройдох. Им палец в рот не клади! Во-вторых, тебе, как будущему архитектору, интересно будет ознакомиться с этими старинными городами. А в-третьих, мы твой день рождения отметим не только на лесосеке с нашей братвой, которой дай только повод упиться, а культурно в ресторанчике. Выбирай: в купеческом Ирбите или городе декабристов – Туринске. Ведь семнадцать лет бывает только один-единственный раз!

Я был тронут его вниманием ко мне. Даже про мой день рождения в мае он каким-то образом узнал и запомнил. За разговорами я успевал налюбоваться необыкновенно богатой и разнообразной природой Северного Урала. Время текло незаметно. Все реже за окном вагона проносились небольшие селения с луговыми пролысинами вырубок и белыми вкраплениями нерастаявшего снега в низинах.

Бесконечная приближающаяся или отдаляющаяся линия лесов постепенно уступила место протяженным окраинам с хаотичной, невыразительной чересполосицей жилой и промышленной застройки вдоль широкой реки. Я понял, что мы подъезжаем в Тавде. На перроне вокзала бригаду ожидал представитель лесосеки, на которой бригада трудилась ежегодно в весенний период рубки деловой древесины. После рукопожатий и слов приветствия на грузовых машинах с сиденьями мы через весь город отправились к месту работы. Поскольку время подкрадывалось к вечеру, промежуточный ночлег решили провести в селе Герасимовка.

Вагиф, который на всем пути добровольно выполнял обязанности гида, сообщил, что в нем родился и погиб от рук кулаков легендарный Павлик Морозов. Поэтому это таежное село известно всей стране. После ночлега, по просьбе Вагифа, экскурсовод села заученными наизусть, рублеными фразами рассказала историю его короткой жизни. О ней я знал еще со школьной скамьи. Затем показала избу, в которой Павлик жил с родителями, небольшой музей его имени и памятник перед сельской школой. После экскурсии, по ухабистой, размокшей от весеннего тепла грунтовой дороге бригада за несколько часов достигла лесной поляны с несколькими деревянными строениями. Они должны были стать нашим временным пристанищем.

Быстро и привычно бригада разместилась в них и, не теряя времени, по-деловому направилась осматривать и оценивать делянки, подлежащие вырубке. Помню, я с сожалением и грустью смотрел на этот пробуждающийся, жадно впитывающий весеннюю влагу лес. Ему, как живому организму, вскоре суждено погибнуть от беспощадных действий людей. Но вскоре от этих мыслей отвлек Вагиф: он стал показывать, как я должен, без права на ошибку, выполнять свои новые обязанности. Продемонстрировал он это на первых спиленных деревьях, с треском рухнувших на землю. Мне выдали толстую специальную тетрадь, где нужно было фиксировать результаты замеров по линейным и объемным показателям.

Работа кипела с раннего утра до позднего вечера. Удивляли выносливость, закалка, неприхотливость и нравственная чистота коренных жителей, с которыми связала меня судьба. С белой завистью я наблюдал, как часами, без видимой усталости, они выполняли тяжелую физическую работу по распилу и очистке древесины. При этом их упругие, выпуклые, оголенные мышцы рук как бы вздувались и двигались в ритме движений. В перерыве между замерами я начал приобщаться к физической работе. Усталость нетренированных рук и остальных мышц приходила очень быстро. Напарники с пониманием относились ко мне, стараясь часть моей нагрузки умело взять на себя. Постепенно я стал втягиваться и с разумной экономией расходовать силы. С радостью ощущал, что мышцы мои понемногу крепнут. И не только мышцы.

Благотворный таежный воздух, еще не наполненный гнусом, комарами, слепнями и другими мучителями людей, не менее благотворно действовал на мое общее физическое состояние. Кроме того, тайга-матушка щедро заботилась о нашем ежедневном пропитании. Вокруг было много естественных озер, рек, заболоченных низин. В чистой, еще не изгаженной воде, окруженной таежной растительностью, водилось много разнообразной живности. Лесорубы знали все тропы, ведущие к топким берегам. Сети забрасывались в проверенных местах обитания нельмы, тайменя, щуки, язя, карася и других очень вкусных рыб. Ставились ловушки в местах скопления зайцев. Из Герасимовки пригласили знакомую старушку, которая охотно согласилась подработать в качестве поварихи. Мне это напомнило эпизод с Клушей во время строительства цеха. Только Клуша прибилась к нам случайно, из-за ссоры с председателем колхоза, а серьезная и мудрая старушка уже не первый год обслуживала бригаду на лесосеке.

Постепенно расширялись мои познания о целевом использовании различных видов древесины. Я стал немного разбираться (с помощью Вагифа) в многообразии таежной природы. Меня восхищало гармоничное соседство пихт, сосен, берез, кедров, осин, лип и других пород деревьев. Море самых разных кустарников и трав помогало людям излечиваться от различных болезней. К примеру, я давно обратил внимание, что между дощатой обшивкой потолка и выступающей несущей балкой (ее называли матица) в жилище Агапа заложены высохшие ветки можжевельника и чертополоха. Агап с серьезным видом объяснял, что это мешает хвори проникнуть внутрь. Такие поверья сопровождали все помещения избы от входных сеней до горницы, светелки, стряпущей и даже хозяйственного подклета. Поэтому всюду свисало или пряталось за предметами домашнего обихода и нехитрыми украшениями засушенное ароматное разнотравье. Вера в его исцеляющие свойства, думаю, была не беспочвенна.

Несмотря на тяжелые условия жизни и раннее приобщение к физическому труду, хроническую бедность, коренные сельские аборигены Урала отличались завидным здоровьем и долголетием. При появлении каких-либо признаков болезней принято было обращаться к матушке-природе.

Вагиф рассказал, что на лесосеки, как правило, выезжают круглый год. Но наибольшее значение имеет зимняя рубка сосны и ели. В основном именно из этих пород деревьев ставились избы. Работа зимой связана с тем, что только в это время года в деревьях нет сокодвижения. Его отсутствие служит одним из главных условий долговечности избы, особенно ее наружных стен. Клети изб, как правило, ставили ранней весной.