Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин. Страница 16

По словам датского автора, в Санкт-Петербурге в те годы «лишь католикам дозволено (было) употреблять в церкви колокола, воспрещенные для лютеран и реформатов. Причина, по-видимому, в том, что эта евангелическая община не смогла примириться с необходимостью звонить в свои колокола в какой-то русский праздник, а все католики это сделали. Эти последние превосходно умеют пользоваться своим правом колокольного звона, в чем я часто с огорчением убеждался, поскольку всю зиму прожил близ католической церкви» [201].

В заметках фон Хавена ничего не говорится о тех бедствиях, которые обрушились на католический храм летом 1735 г., когда в Санкт-Петербурге вспыхнул большой пожар. А между тем об этом пишет петербургский историограф Г. Богданов. Упомянув про «кирху каменную католицкую», он продолжает: «Сия кирка прежде пожару стояла в Греческой, то есть в Немецкой улице, позади Миллионной (улицы) близ главной аптеки, но оная в пожаре сгорела в 1735 году» [202].

Г. Богданову вторит другой отечественный автор – Ф. Туманский. В описании «Третьей Адмиралтейской части» он говорит о католической церкви «разных языков»; она «была в Немецкой слободе позади Миллионной, близ главной аптеки, деревянная, в 1735 году сгоревшая» [203].

По просьбе петербургской католической общины, в которой было много поляков, итальянцев и французов, императрица Анна Иоанновна поручила подыскать в столице свободный участок для постройки новой каменной церкви. К этому времени – в 1727–1733 гг. – общины ряда протестантских церквей получили участки для постройки своих храмов близ Большой Перспективной дороги (будущего Невского проспекта). Поэтому и католическая община обратилась с ходатайством об отводе места на Першпективе для постройки храма.

14 сентября 1738 г. императрицей Анной Иоанновной подписан указ о выделении на Невской перспективе участка для постройки костела [204]. «Под строение римской церкви, – говорилось в указе, – отдать на Адмиралтейской стороне, подле большой проспективной дороги, то место, о котором оной религии патер супериор с своим обществом просили, и от Комиссии о строениях в Кабинет представлено было, токмо с таким обязательством, чтоб они строили помянутую церковь и прочее строение на том месте каменное, а деревянного бы ничего не строили, понеже по той проспективе по обоим сторонам надлежит быть всем домам с каменным строением» [205].

Комиссия по делам Санкт-Петербургского строительства предложила католической общине место между Невским проспектом и Большой Итальянской улицей. Вскоре были определены границы передаваемого участка, после чего приход «построил себе малую каменную церковь» [206].

Предоставляя католической общине те же привилегии, что и протестантам, Анна Иоанновна, тем не менее, стремилась ограничить миссионерскую деятельность их духовных наставников. В отличие от лютеранских и реформатских пасторов, католические священники проявляли повышенную активность в этой сфере. Еще в феврале 1735 г. издан Высочайший указ, озаглавленный: «О дозволении свободного богослужения всем христианским вероисповеданиям в России и о возбранении духовным особам иностранных христианских вер обращать в оныя русских подданных, какого бы закона они не были, под опасением суда и наказания по законам» [207].

Издавая этот указ, императрица Анна Иоанновна повелевала, «чтоб тех исповеданий духовные особы жили во всякой кротости» [208].

Вводимые строгости обосновывались усилившимся прозелитизмом со стороны инославных священнослужителей: «Мы, к неудовольствию Нашему, слышать принуждены, что некоторые из оных тому противно поступают и из наших подданных всякими своими внушениями в свой закон приводить стараются» [209], – сетовала императрица. Так что католики, как и протестанты, жившие в Санкт-Петербурге, должны были ограничить свою деятельность оградой храмов: «Для того повелеваем сей Наш указ во всех церквах вышеписанных законов, в Нашем государстве обретающихся, надлежаще публиковать и у дверей церковных прибить, дабы о том ведали и по сему Нашему соизволению и указу поступали неотменно [210]», – такими словами завершался текст указа Анны Иоанновны.

Елизаветинская эпоха (1741–1761 гг.)

В конце 1730-х гг. начались поиски архитектора для сооружения на Невском проспекте большого каменного храма вместо временного. Выбор пал на молодого итальянца Пьетро Антонио Трезини, сына Доменико Трезини. К этому времени Доменико Трезини уже не было в живых; он скончался 19 февраля 1734 г. Место его погребения неизвестно, но можно предполагать, что оно находилось в Немецкой слободе при католической церкви, где Трезини состоял одним из первых старост [211].

Пьетро Антонио Трезини (1710–1768), или, как его называли в России, Петр Андреевич, известен историкам архитектуры не так хорошо, как его отец. Имя Пьетро Антонио как архитектора начинает встречаться в документах с 1735 г. [212] Будучи неплохим архитектором, Трезини сумел обратить на себя внимание властей. Последовал целый ряд государственных заказов, с которыми Трезини успешно справился, – Федоровская церковь и жилые монастырские корпуса в Александро-Невской лавре, Троице-Сергиева пустынь на Петергофской дороге и некоторые другие постройки. Хорошо зарекомендовав себя в русской столице, Трезини в конце концов получил должность архитектора при Петербургской Главной полицмейстерской канцелярии, в которой и состоял с 1742 по 1751 г. Все это способствовало тому, что именно Пьетро Трезини поручили строительство католического храма на Невском проспекте [213].

Работа оказалась сложной. Пьетро Трезини считал необходимым выделить строение среди других зданий квартала, чтобы оно было обозримо все сразу, с первого взгляда. Архитектор добился этого, придав сооружению простую законченную композицию и строгую, спокойную форму. В его замысле проступали черты перехода от барокко к новому стилю – классицизму. Проект католического храма, предложенный Трезини, одобрили. Отодвинутое в глубину квартала здание уже одним местоположением приковывало к себе внимание. По обеим сторонам церкви архитектор решил выстроить два симметричных трехэтажных жилых дома, поставив их по красной линии проспекта и связав с храмом каменной оградой и арками ворот [214].

К сожалению, Пьетро Трезини не удалось довести до конца начатое дело. В 1751 г. он оставил Петербург и отбыл на родину. Вот что писал по этому поводу один из его биографов: «Дальнейшему пребыванию Трезини в Петербурге помешало быстрое возвышение при Дворе обер-архитектора графа Растрелли. Трезини почуял в лице его врага и несокрушимого соперника и под первым благовидным предлогом поспешил уехать из России» [215].

Здесь речь идет о Бартоломео Растрелли (1700–1771), сыне итальянского скульптора Карло-Бартоломео Растрелли, работавшего в России в петровскую эпоху. (О скульпторе-отце А.С. Пушкин упоминает в «Истории Петра»: «1715 г. 24 декабря. Граф Разтрелли вылил статую Бухвостова (из потешных, в то время маиора артиллерии.) Хранится в Академии наук, в кунсткамере») [216].