Вокруг Кремля и Китай-Города - Сутормин Виктор Николаевич. Страница 7

Валентин Серов. Портрет С. И. Мамонтова, 1887

Илья Репин. Портрет Елизаветы Мамонтовой, 1874—1879

Дальше всё полетело, как снежный ком с горы. Упал курс акций Ярославской железной дороги, и банк потребовал либо вернуть ссуду, либо покрыть разницу между старой и новой ценой акций. Естественно, нужной суммы наличными у Мамонтова не имелось, а продать что-то из недвижимости (а у него было что продавать) Савве Ивановичу просто не позволили – он был арестован. Причём то, как это было сделано, заставляет думать, что Мамонтова просто «заказали».

Арестовав Савву Ивановича, его не отвезли, а пешком отвели в Таганскую тюрьму. Известному и уважаемому человеку идти по своему городу под конвоем само по себе унизительно, а на пятьдесят восьмом году жизни прошагать четверть Садового кольца ещё и нелегко – так что это явно было попыткой сломить его дух. С той же целью Мамонтову каждое утро приносили свежую прессу. Газетчики состязались в острословии, стараясь пнуть побольнее. Те самые издания, что раньше именовали Мамонтова Московским Медичи и Саввой Великолепным, теперь живописали образ зарвавшегося купчишки, растратившего чужие деньги, дабы снискать восхищение кучки бездарных прихлебателей.

Правда, в освобождении до суда Савве Ивановичу не отказали – просто назначили залог в размере 763 тысяч рублей.

Чтобы вызволить мужа, Елизавета Григорьевна обратилась за помощью к своим родным и деньги получила. Кроме того, Савва Тимофеевич Морозов, очень близкий своему тёзке по духу человек, тоже готов был внести какую-то долю – но тут размер залога внезапно увеличился до пяти миллионов… Такая сумма была чрезмерной даже для Морозова.

Арестант не располагает практически ничем лишним, в избытке у него только время, которое нечем занять. А Мамонтов ещё в молодости сформулировал принцип: «Спеши жить, не упуская случая что-нибудь лишнее сорвать с жизни». Савва Иванович попросил доставить ему глину и принялся лепить: портреты охранников с натуры, а любимых людей – по памяти.

Но тюрьма – это всё-таки не дом творчества, и на пятом месяце заключения здоровье арестованного ухудшилось. Избавление пришло откуда не ждали. Валентин Серов, приглашённый в Петербург, чтобы написать портрет императора, сумел замолвить словечко, и Николай II распорядился перевести Мамонтова до суда под домашний арест. Дом на Садовой-Спасской был опечатан, и Савва Иванович поселился за Бутырской заставой, в доме дочери, стоявшем рядом с керамической мастерской, переведённой из Абрамцева в Москву ещё в счастливом 1896 году.

Летом 1900 года состоялся суд. Обвинение старалось не упустить ни единой мелочи. Всё в дело годилось, вплоть до счёта на 30 рублей за мох для оленя. Копали очень старательно, но доказать преступный умысел так и не сумели. После речи знаменитого адвоката Фёдора Плевако присяжные вынесли оправдательный вердикт, однако С. И. Мамонтов был признан несостоятельным должником, суд потребовал от него подписку «о несокрытии своего имущества и о невыезде из Москвы». Решение суда полагалось опубликовать в газетах, а также «прибить к дверям суда и вывесить на бирже».

Савва Иванович Мамонтов в последние годы жизни

Из кредиторов самым заинтересованным был, естественно, Международный банк. Ротшейн, подобно известному шекспировскому персонажу, захотел «вырезать свой фунт мяса». Вполне возможно, даже и не для себя. Для друзей. Кто именно входил в число его друзей, теперь уже и не разобрать, но поговаривали, будто из имущества Мамонтова кое-что досталось в итоге родственникам С. Ю. Витте. А построенная Мамонтовым железная дорога перешла в собственность государства, что для судебной практики тех времён было в общем-то нехарактерно.

Церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцево. Фото из Ежегодника Общества архитекторов-художников, 1906

На этом завершилась деятельность Саввы Мамонтова как промышленника и мецената, но ему было отмерено судьбой ещё почти два десятилетия жизни в роли частного лица. Выпускавшиеся его керамической мастерской художественные изделия получали призы на выставках, а владельцы и архитекторы строившихся в начале XX века домов часто покупали и заказывали майолику для украшения фасадов.

Запас жизненных сил у этого человека был такой, что ему предстояло пережить и дочь Веру, и старшего сына Сергея, и младшего – Андрея, увековеченного Виктором Васнецовым в образе Алёши Поповича.

Скончался Мамонтов 24 марта 1918 года от воспаления лёгких и был похоронен в часовне Абрамцевской церкви. Имение было куплено на имя жены, поэтому претензии кредиторов на него не распространялись.

Эпилог

Написанный Серовым портрет Николая II революционные матросы в 1917 году изорвали в клочья. Тот, что хранится в Третьяковской галерее, – авторская копия.

Картины, подаренные Мамонтову его друзьями, а также мебель и прочее имущество Саввы Ивановича – всё в 1902 году пошло с молотка для удовлетворения претензий кредиторов. Некоторые полотна были приобретены для Третьяковской галереи, кое-что выкупили друзья и вернули Савве. Стоявший в его кабинете рояль купил для своего музея страстный театрал Алексей Бахрушин – ведь это был тот самый рояль, на котором учился играть великий Шаляпин.

Вообще-то Шаляпин ещё до ареста Саввы Ивановича с ним разругался. Певец полагал, что Мамонтов чересчур придирчив к нему. Кончилось тем, что солист покинул Частную оперу, подписав контракт с Большим театром. Савва страшно рассердился на него за эту измену и велел Федьку даже на похороны свои не пускать, если придёт. Потом, конечно, смягчился, тем более что и Фёдор Иванович о случившемся сожалел.

Татьяна Любатович перешла в другую антрепризу и отправилась с итальянской оперой на гастроли в Тифлис, в Петербург, в Нижний. Впрочем, она и прежде свои выступления в мамонтовском театре совмещала с гастролями.

Константин Коровин уехал на Всемирную выставку в Париж, где получил две золотых медали и стал кавалером ордена Почётного легиона. По возвращении на родину он тоже покинул Частную оперу и стал главным художником Императорских театров, после чего старался с Саввой Ивановичем не встречаться, стыдясь своего «дезертирства».

Частная русская опера после финансового краха Мамонтова и ухода ведущих исполнителей вступила в трудный период. Композитор Михаил Ипполитов-Иванов, дирижёр этого театра и профессор Московской консерватории, предложил возглавить оперу другому страстному театралу, предпринимателю Сергею Зимину, но тот счёл себя неготовым к такой миссии. Однако через некоторое время, набравшись опыта в организации театральных представлений и съездив в Италию, С. И. Зимин всё же открыл свою Частную оперу, ставшую продолжением дела, начатого Мамонтовым.

Врубелевский холст «Микула Селянинович» где-то затерялся, а вот хранившуюся у Мамонтова «Принцессу Грёзу» выкупил Зимин за 10 тысяч рублей золотом. Несмотря на то что Мамонтов сильно нуждался в деньгах, он согласился расстаться с картиной лишь после того, как Зимин показал место, где панно будет висеть – в портале над сценой арендованного им театра Солодовникова (ныне Театр оперетты на Большой Дмитровке). Там панно и находилось до 1918 года, пока большевики не национализировали частную оперу и не убрали с глаз долой эту безыдейную живопись.

Что же до «Метрополя», то ему досталась удивительная биография – но уже без участия Саввы Ивановича. Крутых виражей предстояло так много, что сущим пустяком покажется замена цитаты из Ницше другой фразой: «Только диктатура пролетариата в состоянии освободить человечество от гнета капитала. В. И. Ленин».