История Авиации 2004 03 - Журнал История авиации. Страница 18
«Харрикейны Mk.IA» из состава 32-й эскадрильи на авиабазе Мэнстон, Великобритания, лето 1941 г. Судя поданной фотографии. 32-я эскадрилья была в числе первых частей, на самолётах которой начали применяться красные бортовые тактические коды.
На самолётах-“интрудерах" боезапас пушек обычно состоял из равных частей осколочно-фугасных и бронебойных снарядов, чередовавшихся через один. Многие думают, что на истребителях Второй Мировой войны имелся значительный боекомплект, о чём можно судить по многим кинофильмам, но фактически пехотинец с автоматом Томпсона мог сделать гораздо больше выстрелов, чем любой ствол, установленный на истребителе. Боезапас «Харрикейна Mk.IIC» составлял 364 снаряда — по 91 для каждой из четырёх пушек, обладавших скорострельностью до 700 выст./минуту. Имеющегося количества хватало примерно на восемь секунд стрельбы. Для надёжного поражения одной цели было достаточно очереди длительности от одной до трёх секунд, поэтому требовалось тщательно рассчитывать траекторию атаки и упреждение, чтобы не тратить зря патроны. Скорость снаряда составляла примерно 900 м/с, что позволяло наносить серьёзный урон не только самолётам, но и многим наземным средствам транспорта и боевой технике.
Подобно вооружению любого истребителя, крыльевые пушки «Харрикейна lIC» устанавливались таким образом, чтобы трассы сходились в одну точку на дистанции приблизительно 650 ярдов. Однако позже это расстояние в большинстве эскадрилий «интрудеров» было уменьшено до 400 ярдов, а затем, по опыту командира I-й эскадрильи сквадрон-лидера П.Дж. Хэлэхэна, его вообще сократили до 250 ярдов, что и давало наилучший эффект при обстреле как воздушных, так и наземных целей.
Использование оружия всегда выглядело очень впечатляюще, так как при нажатии на гашетку грохот пушек заглушал рёв мотора, а дымные шлейфы снарядов и светящиеся разноцветные трассеры, особенно хорошо видимые ночью, порой даже мешали видеть цель. Последние к тому же были разноцветными и давали последовательность из синего, красного, зелёного и белого огней. Это с одной стороны позволяло эффективно корректировать стрельбу, а со второй здорово напоминало огонь немецкой зенитной артиллерии и, помнится, в одном из первых вылетов, когда мне удалось наткнуться на немецкую колонну, я в первый момент даже дёрнул ручку на себя, непреднамеренно выйдя из атаки, так как мне показалось, что с земли по мне открыли очень точный ответный огонь.
При обстреле поездов снаряды пушек иногда рикошетировали от механизмов локомотива или военной техники, стоявшей на платформах, и улетали в разные стороны, иногда накрывая помещения охраны или обслуживающего персонала, а то и вызывая пожары находящихся неподалёку строений или стоящих рядом других вагонов. Однажды довелось наблюдать, как после хорошей пушечной очереди по эшелону, стоявшему на каком-то французском полустанке, несколько моих срикошетировавших снарядов уложили с полдюжины немецких солдат, выбегавших из караулки, и пожгли само караульное помещение…».
Поскольку пушек не хватало, так как в это же время они во всё возрастающих количествах требовались для «Спитфайров» и «Бьюфайтеров», то в эскадрильях «интрудеров» пушечные истребители «Харрикейны Mk.IIC» в течение довольно длительного времени соседствовали наряду с восьмипулемётными Мк. IIА и 12-пулемётными Мк. IIВ. Например, в 1-й эскадрилье «двойки» варианта «А» продержались на вооружении до июня 1941 г., а «двойки-В» — до января 1942 г. Из состава 3-я эскадрильи эти модификации исчезли к концу ноября. Что касается 32-й эскадрильи, то она только в июле начала получать «Харрикейны Мк. IIА» и «Мк. IIВ». Что же до пушечных вариантов, то они поступили на её вооружение только в ноябре. Не все шло гладко и с освоением тактики боевых действий. В результате, к реальным боевым вылетам «за канал» пилоты 32-й эскадрильи смогли приступить только в январе 1942 г.! Ситуация с матчастью в 247-й эскадрилье была ещё хуже, так как она была полностью укомплектована «Харрикейнами Mk.IIA» и «Мк. IIВ», на которых летала до января 1942 г., когда, наконец, получила полный комплект пушечных истребителей. Но поскольку лётному составу этой части удалось быстрее освоить премудрости ночного боевого применения, то она пошла в бой на имевшихся у неё «боевых конях».
Как бы там ни было, но, несмотря на трудности с поставками новых истребителей, маховик нового вида боевых действий продолжал раскручиваться, и вечером 7 августа в районе французского аэродрома Jle Тук «Харрикейн Мк. ПВ» (сер. №Z3080), пилотируемый сержантом Десмондом Дж. Скоттом из 3-й эскадрильи, атаковал заходящую на посадку пару Bf109 из состава JG26. Шедший позади ведомый «мессер» после первой же очереди завалился на крыло и, рухнув на землю на границе аэродрома, взорвался, а вот ведущему повезло — хотя, как было видно на кадрах фотокинопулемёта, в истребитель угодили немало пуль, но ему всё же удалось посадить машину. Через три дня, 10 августа, над Гравлином свой счёт побед пополнил сержант Дж. Т.Шав, сбивший одинокий Bf109F 6*. Но потери были неизбежны. В ночь на 14 августа в знакомом районе авиабазы Ле Тук, куда отправился на охоту сержант Ф.Холт из состава 3-й эскадрильи, его «Харрикейн Mk.IIC», в свою очередь, оказался мишенью для немецких зенитчиков, которые не упустили своего шанса и английский пилот нашёл свою смерть в горящих обломках своей машины.
Впрочем, на его товарищей это не произвело большого впечатления, так как только в ходе «Битвы за Францию» в мае — июне 1940 г. эта часть потеряла И лётчиков и три десятка истребителей. Другое дело, что настоящих удач выпадало крайне мало. Пожалуй, самым крупным успехом, достигнутым «интрудерами», был рейд, предпринятый в ночь на 12 августа экипажем «Хэвока» из состава 23-й эскадрильи, в составе которого воздушным стрелком летал новозеландец сержант Д.Б.Кэмпбелл. Как можно судить из записей в его лётной книжке, выйдя той ночью в район аэродрома Гилце-Рийен, где базировалась NJG2, чьи «Дорнье» и «Юнкерсы» практически каждую ночь охотились над английскими аэродромами, в течение трёхчасового патрулирования «томми» атаковали в общей сложности семь(!) вражеских самолетов, из которых на два получили подтверждения, как на достоверно уничтоженные, а ещё на четыре, как на повреждённые.
Но в то время очень немногие английские авиаторы могли похвастаться подобными успехами, и в течение последних месяцев года усилия, затрачиваемые на воздействие в ночное время на немецкие аэродромы, были всё же заметно снижены. Справедливости ради стоит отметить, что вероятность обнаружения и тем более уничтожения отдельно взятого немецкого самолета была очень небольшой. Многие пилоты, совершившие по несколько десятков рейдов, вообще не видели ни одного вражеского самолёта, не говоря уже о том, чтобы уничтожить его. К тому же Люфтваффе довольно оперативно маневрировали своими действующими по ночам частями, что вынуждало раз за разом заново искать используемые аэродромы. В то же время начатое строительство «Атлантического вала», да и просто расширение возможностей существовавшей транспортной сети для более полного использования имевшихся в распоряжении оккупантов промышленного потенциала потребовали масштабного усиления перевозок.
Именно по этому, несмотря на заметное (по сравнению с весной) сокращение числа воздушных побед летом и осенью, действия «интрудеров» не только не сворачивались, но, наоборот, получали всё больший размах. Дело в том, что уже в ходе первых рейдов экипажи часто перед возвращением расстреливали боекомплект по любым мало-мальски привлекательным целям. Подтолкнула их к этому, как ни странно, работа управления пропаганды, громогласно сообщавшая в своих радиопередачах, что с момента начала оккупации «над Францией опустился средневековый мрак». Хотя в ряде случаев излагаемые английскими дикторами факты представляли собой откровенно пропагандистский вымысел, однако информация о повсеместном введении на оккупированной территории комендантского часа автоматически означала, что любое обнаруженное в ночное время движущееся транспортное средство может принадлежать только противнику. Это полностью избавило пилотов от раскаяния за обстрелы и бомбёжки внешне безобидных фургончиков и автомобилей невоенного образца. Конечно, существовала вероятность атаки пассажирских железнодорожных поездов, но и в них по стране передвигалось не так уж много гражданских лиц. Кроме того, расписание таких поездов после оккупации заметно сократилось.