Испанская кровь - Чэндлер Раймонд. Страница 8

Он прошел по грязному коридору и спустился по четырем лестничным маршам в узкий вестибюль. Вестибюль был пуст. Там стоял стол с кнопкой, но за столом никто не сидел. Делагерра постоял у выхода за дверью с матовым стеклом и посмотрел на блочный многоквартирный дом на другой стороне улицы, где, покуривая, покачивались на качалках два-три старика. Они казались очень мирными. Он понаблюдал за ними минуты две.

Делагерра вышел, бросая быстрые пытливые взгляды в оба конца квартала, прошагал до угла вдоль запаркованных машин. Пройдя еще два квартала, взял такси и вернулся к “Биллиардной Столла” на Ньютон-стрит.

Теперь уже горел свет по всему зданию. Щелкали и крутились шары, игроки возникали из густой пелены сигаретного дыма и снова растворялись в ней. Делагерра пригляделся, затем прошел к круглолицему добродушному мужчине, восседавшему на высоком стуле рядом с кассой.

– Вы Столл? Круглолицый кивнул.

– Куда девался Макс Чилл?

– Давно ушел, братец. Они сыграли всего до ста. Дома, наверное.

– А где его дом?

Круглолицый бросил на него быстрый взгляд, как будто осветил целенаправленным лучом.

– Откуда мне знать?

Делагерра поднял руку к карману, где носил свою бляху. Он тут же ее опустил, но постарался, чтобы она опустилась не слишком резко.

– Ах, фараон? О’кей, он живет в “Мэнсфилде”, три квартала на запад по Гранд.

Глава 10

Серафино Торибо, симпатичный филиппинец в ладно скроенном рыжевато-коричневом костюме, сгреб два “дайма” и три цента со стойки на телеграфе, улыбнулся скучавшей блондинке, которая его обслуживала.

– Телеграмма сразу же уйдет, радость моя? Девушка холодно взглянула на послание.

– Отель “Мэнсфилд”? Будет там через двадцать минут – а радости оставьте себе.

– Хорошо, радость моя.

Торибо чинно вышел из отделения. Блондинка приколола телеграмму, бросила через плечо:

– Парень, должно быть, чокнулся. Посылает телеграмму в гостиницу, до которой три квартала.

Серафино Торибо лениво направился по Спринг-стрит, за аккуратным его плечом тянулся шлейф дыма от сигареты шоколадного цвета. У Четвертой он свернул на запад, прошел еще три квартала, вошел в “Мэнсфилд” через боковой вход, у мужской парикмахерской. Поднялся по мраморным ступенькам к антресолям, прошел мимо комнаты, специально отведенной для писем, а оттуда уже по покрытой ковром лестнице, поднялся на третий этаж. Миновал лифты и вразвалку направился по длинному коридору до самого конца, разглядывая номера на дверях.

Потом вернулся назад и, на полпути до лифтов, сел в открытом проеме, где стояли стол со стеклянным верхом и стулья, а два окна выходили во двор. Он прикурил от своего окурка новую сигарету и откинулся на спинку стула, прислушиваясь к шуму лифтов. Когда лифт останавливался на этаже, он резко подавался вперед – не раздадутся ли шаги. Этих шагов дождался минут через десять. Он встал и подошел к углу коридорной стены, где начинался этот альков, вытащил длинный тонкий пистолет из-под мышки правой руки, переправил его в правую руку и опустил между стеной и ногой.

По коридору шлепал низкорослый рябой филиппинец в униформе рассыльного. Он нес небольшой поднос. Торибо издал свистящий звук, поднял пистолет. Низкорослый филиппинец резко крутанулся. При виде пистолета рот у него широко открылся, а глаза выкатились из орбит.

– В какой номер, ублюдок? – спросил Торибо. Низкорослый филиппинец улыбнулся – очень нервно, умоляюще. Он подошел ближе, показал Торибо желтый конверт на подносе. На отвороте конверта стояли цифры “338”.

– Положи его, – спокойно сказал Торибо. Низкорослый филиппинец положил телеграмму на стол. Он не сводил глаз с пистолета.

– Отваливай, – сказал Торибо. – Ты сунул ее под дверь, понял?

. Низкорослый филиппинец кивнул своей круглой черной головой, опять нервно улыбнулся и поспешил к лифтам. Торибо положил пистолет в карман пиджака, вытащил сложенную белую бумажку. Он очень осторожно ее развернул, высыпал блестящий белый порошок из нее в выемку, образовавшуюся между большим и указательным пальцами левой руки. Потом резко втянул порошок в ноздри, вытащил огненно-красный шелковый платок и отер нос.

Он постоял немного в неподвижности. Глаза у него потускнели, а кожа на высоких скулах как будто натянулась. Дыхание с шумом вырывалось сквозь зубы.

Он подхватил желтый конверт и направился в конец коридора, остановился перед последней дверью, постучал.

Изнутри раздался чей-то голос. Торибо пододвинулся поближе к двери и заговорил высоким, весьма почтительным тоном:

– Вам почта, сэр.

Заскрипели пружины, послышались шаги. Повернулся ключ, дверь открылась. К тому времени Торибо уже вытащил пистолет. Когда дверь отворилась, он быстро, бочком, протиснулся в проем, грациозно вильнув бедрами. Он приставил дуло тонкого пистолета к животу Макса Чилла.

– Назад! – гаркнул Торибо, и сейчас уже в его голосе зазвучала гнусавость отпущенной струны банджо.

Макс Чилл попятился от пистолета. Он пятился до самой кровати и сел, когда его ноги коснулись ее. Заскрипели пружины и зашуршала газета. Бледное лицо Макса Чилла стало совершенно невыразительным.

Торибо мягко прикрыл дверь. Когда замок защелкнулся, лицо Макса Чилла вдруг превратилось в лицо больного человека. Губы задрожали, и дрожь не прекращалась. Торибо, своим гнусавым голосом, насмешливо сказал:

– Треплешься с фараонами, a? Adios <Adios (исп.) – прощай>.

Тонкий пистолет заходил у него в руке. Из дула показался бледный дымок. Шум от пистолета был не громче ударов молотком по гвоздю или резкого стука костяшками пальцев по дереву. Пистолет выстрелил семь раз.

Макс Чилл медленно повалился на кровать. Ноги у него так и остались на полу. Глаза стали пустыми, губы раскрылись, на них появилась розовая пена. В нескольких местах на его свободной рубашке показалась кровь. Он лежал совершенно спокойно, уставившись в потолок, его ноги касались пола, а на посиневших губах пузырилась розовая пена.

Торибо взял пистолет в левую руку и спрятал его под мышку. Он бочком пододвинулся к кровати и постоял рядом с ней, глядя на Макса Чилла сверху. Немного погодя розовая пена перестала булькать, а лицо Макса Чилла стало спокойным и пустым лицом мертвеца.

Торибо направился обратно к двери, открыл ее и начал выходить задом, не сводя глаз с кровати. У него за спиной что-то зашевелилось.

Он стал поворачиваться, взметнув руку. Что-то зацепило ему голову. Пол у него перед глазами странно наклонился, бросился к лицу, а когда ударил его по лицу, он уже ничего не чувствовал.

Делагерра пинком вогнал ноги филиппинца в комнату, чтобы не мешали двери. Закрыв дверь, он запер ее на ключ, прошел к кровати, стегая себя свинцовой плеткой по ноге. Он долго стоял у кровати. Наконец сказал себе под нос:

– Подчищают. Да... подчищают.

Он вернулся к филиппинцу, перевернул его и порылся в его карманах. Нашел плотно набитый бумажник без указания владельца, золотую зажигалку с гранатовыми камнями. Золотой портсигар, ключи, золотой карандашик и ножичек, огненно-красный носовой платок, отдельные купюры, два пистолета с запасными обоймами и пять пакетиков с героином в кармашке рыжевато-коричневого пиджака.

Он так и оставил все разбросанным по полу, встал, филиппинец тяжело дышал, глаза оставались закрытыми, на щеке дергался мускул. Делагерра вытащил моток тонкой проволоки из кармана и связал коричневому запястья рук за спиной. Он подтащил его к кровати, посадил у ножки, накинул петлю из проволоки ему на шею и привязал к ножке. А чтобы не было больно своим пальцам, обмотал проволоку сзади огненно-красным платком.

Потом прошел в ванную, набрал стакан воды и, как можно сильней, плеснул в лицо филиппинцу.

Торибо дернулся, но тут же задохнулся, когда проволока впилась ему в глотку. Глаза у него моментально открылись. Он разинул рот, готовый закричать.

Делагерра натянул проводок на коричневом горле. Крик отрезало, будто его выключили. Послышалось напряженное бульканье. Изо рта у него потекли слюни.