Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти) - Робертс Нора. Страница 21

Ева все еще держала в руке цветы, когда дверь откры­лась и вошла миниатюрная молодая женщина в белом ха­лате поверх мешковатого свитера и полинявших джинсов. Короткие волосы цвета меда, растрепанные еще сильнее, чем у Евы, обрамляли приятное румяное лицо. Однако глаза женщины напоминали штормовое море, а голос зву­чал столь же грозно.

– Могу уделить вам три минуты. Меня ждут пациен­ты, а ваш значок здесь ничего не значит.

Ева подняла брови. При обычных обстоятельствах та­кое вступление рассердило бы ее, но она обратила внима­ние на темные тени под глазами молодой женщины и ее напряженную позу.

Ева сама достаточно часто работала до изнеможения, чтобы уметь различать эти признаки.

– Лейтенант Ева Даллас, – представилась она. – Мне нужны сведения о паре пациентов.

– Доктор Луиза Диматто. Я не даю сведений о пациентах ни копам, ни кому бы то ни было. Так что если это все…

– О мертвых пациентах, – уточнила Ева, когда Луиза повернулась к двери. – Точнее, убитых. Я работаю в отде­ле убийств.

Обернувшись через плечо, Луиза посмотрела на Еву более внимательно. Она увидела худощавую фигуру, жест­кое лицо и усталые глаза.

– Вы расследуете убийство?

– Целых два. – Ева протянула Луизе бумажные цве­ты, – Это ваши?

– Да. Значит… – Она оборвала фразу, и на ее лице мельк­нуло беспокойство. – О, только не Снукс! Кому могло по­надобиться убивать Снукса? Он был абсолютно безобид­ным.

– Снукс был вашим пациентом?

– Вообще-то он не был ничьим пациентом. – Луиза подошла к древней кофеварке и включила ее. – Раз в не­делю мы выезжаем в медицинском фургоне для обследо­вания больных на месте. – Автомат издал шипящий звук и отключился, вода не успела закипеть. Луиза с досадой стукнула кулаком по столу. – Говорила же я, что надо ку­пить новую кофеварку! А теперь нам опять урезали бюджет.

– Расскажите мне о Снуксе, – сухо потребовала Ева.

Усмехнувшись, Луиза провела рукой по волосам.

– Я часто видела Снукса, когда была моя очередь вы­езжать в фургоне, и однажды вечером, около месяца назад, уговорила его согласиться на осмотр. Мне не составило труда обнаружить, что без лечения он умрет от рака через полгода. Я пыталась втолковать ему это, но он только рукой махнул, подарил мне цветы и сказал, что я славная девушка. – Она глубоко вздохнула. – Не думаю, что Снукс был сумасшедшим, хотя на психиатрическое обсле­дование он не соглашался ни за какие деньги. Просто его это не заботило.

– У вас есть записи результатов осмотра?

– Я могла бы их отыскать, но какой смысл? Если его убили, раку до него не добраться.

– Я бы хотела приобщить их к моим файлам, – сказа­ла Ева. – А как насчет Эрин Спиндлер? Она проходила здесь обследования.

– Спиндлер? – Луиза покачала головой. – Не думаю, что она лечилась у меня, иначе бы я ее запомнила. Но если вам нужны сведения о пациентах, лейтенант, то предо­ставьте мне побольше данных о них. Как они умерли?

– Можно сказать, во время операции. – Ева сообщи­ла ей подробности.

Когда Луиза справилась с удивлением, ее взгляд вновь стал спокойным и холодным. Подумав, она покачала го­ловой.

– Я ничего не знаю о Спиндлер, но уверена, что ника­кой орган Снукса не годился даже для черного рынка.

– Тем не менее, кто-то изъял у него сердце, и сделал это на высшем уровне мастерства. Кто ваш главный кон­сультант-хирург?

– У нас нет консультантов со стороны, – устало отве­тила Луиза. – А здесь я главный хирург. Так что если хо­тите отвезти меня на допрос или предъявить мне обвине­ние, вам придется только подождать, пока я закончу дела с пациентами.

Ева с трудом сдержала улыбку.

– В настоящее время я вас ни в чем не обвиняю, док­тор. Если только вы сами не хотите признаться. Вот в этом. – Вынув из сумочки фотографии жертв, она протянула их доктору.

Луиза, нахмурившись, долго изучала увеличенные снимки ран.

– У того, кто это сделал, золотые руки, – пробормо­тала она наконец. – Я сама неплохой хирург, но о таком опыте даже мечтать не могу. Проделать подобную опера­цию в жилище бомжа на тротуаре… – Она покачала голо­вой и вернула Еве фотографии. – Я могу ненавидеть человека, который это сотворил, но восхищаюсь его мастерст­вом.

– А у вас есть предположения, кто мог бы это сделать?

– Я не общаюсь с богами от хирургии, а вы ищете бога. Я попрошу Джен найти сведения о Спиндлер, а мне нужно возвращаться к пациентам.

Но Луиза задержалась, снова посмотрев на цветы. В ее глазах появилось нечто большее, чем усталость, – воз­можно, горе.

– Мы научились исцелять почти все недуги, но неко­торые люди страдают и умирают преждевременно, так как они слишком бедны, трусливы или упрямы, чтобы обра­щаться за помощью. Но мы справимся и с этим. – Она снова взглянула на Еву. – Мы победим на всех фронтах, но на вашем, лейтенант, никогда не добиться полной победы. Самым страшным врагом человека всегда будет дру­гой человек. Поэтому мне придется продолжать лечить из­битых, изрезанных и искромсанных двуногими хищника­ми, а вам – на них охотиться.

– Я тоже одерживаю победы, доктор, каждый раз, когда отправляю в клетку очередного хищника. И я от­правлю туда убийц Снукса и Спиндлер – можете на это рассчитывать.

– Я уже больше ни на что не рассчитываю, – покача­ла головой Луиза и отправилась туда, где ее ждали боль­ные и умирающие.

Я… забавляюсь. В конце концов, великий труд должен быть уравновешен периодами досуга и развлечений. Кроме того, мне нужно поразмыслить об одной досадной помехе. В самый разгар работы моим противником оказа­лась упрямая, решительная и умная женщина, обладаю­щая огромным опытом в своей профессии.

Но какой бы упрямой, решительной и умной ни была Ева Даллас, она остается копом. Я и раньше имел дело с копами, поэтому знаю, что от них легко избавиться тем или иным способом.

Однако какой абсурд, что те, кто издает законы – за­коны, которые меняются так же быстро и часто, как ве­тер, – считают, будто я нахожусь под их юрисдикцией.

Они называют то, что я делаю, убийством. Но устране­ние, и притом гуманное, увечных, бесполезных и непро­дуктивных – не более убийство, чем устранение вшей с человеческого тела. Жертвы, избранные мною, не более чем паразиты, к тому же больные и умирающие.

Эти существа заражены, испорчены и осуждены тем самым обществом, чьи законы призваны мстить за них. Но где же были законы и призывы к правосудию, когда те же создания теснились в жалких жилищах среди отбросов и нечистот, презираемые, пренебрегаемые и проклинае­мые?

Мертвые, они послужат куда более великой цели, чем та, которой они не смогли достигнуть при жизни.

Впрочем, если это называют убийством, я готов при­нять подобный термин, как принимаю вызов упрямого лейтенанта. Пускай она суетится, ищет, размышляет и делает выводы. Я уверен, что буду наслаждаться этим по­единком.

Но если она станет помехой, если каким-то чудом подберется слишком близко ко мне и моей работе, тогда ею придется заняться.

Даже у лейтенанта Даллас есть свои слабости.