Лесная земляника - Мэй Сандра. Страница 15

И не забыть лохматое чудовище! Учитывая размер его зубов, кость для него лучше попросить в зоопарке. Пусть отберут у льва.

Джон улыбнулся. Ему очень нравились предстоящие хлопоты. Главное — поторопиться.

Каким-то удивительным образом он успел сделать почти все. Некоторые мелочи, оставшиеся несделанными, касались исключительно банка, но мистер Тревис милостиво отпустил юного феодала, обещав, если что, известить телеграммой.

Рабочие выехали в Мейденхед с утра, фуры с материалами — тоже. Кларенс Финли обещал привезти проект к концу недели, а пока рабочим предстояло поставить свои вагончики, расчистить рабочую площадку и начать перетаскивать мебель из одного крыла в другое. Сначала они отделают одну половину дома, потом примутся за вторую. В любом случае, начинать придется с крыши…

Посвятив вторую половину дня покупкам, Джон забил свой «форд» до отказа. Клоуны и мячики, труба и барабан, яркая палатка и набор складных пластиковых удочек, яркие и теплые непромокаемые куртки — и для Майры тоже, развивающие игры и книжки с яркими картинками, сладости и фрукты, мешок костей для Байкера и роскошный набор из строгого ошейника, поводка и намордника с серебряными бляхами… Все это богатство занимало четыре из пяти посадочных мест, а также багажник. На крыше ехали маленькая, но совершенно настоящая лодка с веслами и велосипед.

Джон Фарлоу поймал себя на мысли, что похож на отца семейства, едущего домой с подарками. Да уж, папаша из него… Только бы Майра не сердилась больше.

Жить Джон намеревался первое время в деревенской гостинице — имелась там таковая, с гордым и классическим названием «Лев и Единорог», — а как только будет готова хоть одна комната с камином — переехать в Мейденхед. Контролировать ход работ он будет лично, заодно и научится чему-нибудь полезному.

Улыбаясь безмятежной и счастливой улыбкой, Джон Фарлоу ехал, не слишком внимательно глядя на дорогу, и Судьба досадливо морщилась — но продолжала хранить рассеянного финансиста. В конце концов, вскоре его ждут куда более страшные потрясения, нежели банальное столкновение с дорожным знаком или наезд на курицу.

Просто он еще об этом не знает…

5

Джон приехал в Мейденхед уже затемно. Дорога, размытая дождями, превратилась в месиво, и короткий отрезок пути до самого поместья «форду» пришлось преодолевать с утробным рычанием и возмущенным фырканьем мотора. Когда же наконец под колесами начала упруго пружинить нормальная дорога… Она тут же и закончилась.

Ремонтная бригада не подвела. На лужайке перед домом уже высились кучи гравия и песка, а чуть поодаль стояли аккуратные строительные вагончики-времянки. В маленьких окошках Джон углядел трогательные клетчатые занавески — и чуть не прослезился от умиления.

Старый дом, казалось, тоже ожил и приободрился в робкой надежде на будущее. Так тяжело больной жадно смотрит на оптимиста-доктора, который с веселым смехом убеждает его, что язва желудка — это, в сущности, такая ерунда…

Прораб с могучей внешностью викинга и не менее экзотическим именем Снорри Олафсенссен приветствовал хозяина дома величавым наклоном головы и уютным рокотом, в котором можно было разобрать нечто вроде «Дбр пжлвть мет Фр-р!» Он заверил «мет Фр-р», что с завтрашнего утра работа закипит, как котелок на огне, что коммуникации на диво в хорошем состоянии, а камины и печи нуждаются всего лишь в косметическом ремонте.

После этого жизнеутверждающего разговора Джон тепло распрощался с викингом-строителем и решительно направил свой измученный «форд» по разбитой вдрызг тропинке в сторону домика на опушке тисовой рощи.

Мотор заглох в психологически неприятной удаленности от дома — что-то около тридцати метров. По сухой дороге это бы ничего не значило, но теперь, практически на всем протяжении этих самых тридцати метров перед Джоном простиралась огромная лужа. Судя по ее внушительным очертаниям, лужа была еще и глубокой, но других вариантов не было — Джон принялся перетаскивать подарки вручную.

Лодку и велосипед он решил отнести в первую очередь, чтобы сложить сверху кульки поменьше. Следовало учесть и наличие в доме чуткого сторожа — а Джону не хотелось раньше времени раскрывать свое инкогнито.

Он осторожно разведал обстановку и приглядел островок относительно сухой земли за углом дома. Здесь под водостоком стояла огромная бочка, и потому земля не так напиталась водой. Пыхтя и сопя, начинающий банкир перетаскивал нещадно шуршащие подарки, невольно улыбаясь при мысли о том, как загорятся глаза у Шейна и как робко, неумело улыбнется дикая болотная ведьма Майра, а потом и Байкер его простит, потому что, в сущности, добрый же пес…

Отчаянный лай раздался, слава Богу, во время последней ходки. В доме послышался шум, и Джон замер перед крыльцом, прижав к груди сетку с разноцветными мячами, набор складных удочек и огромный пакет с фруктами. Сладости оставались в машине — лучше не рисковать, в луже они наверняка погибнут.

Снова, как и в первый раз, вспыхнул желтый прямоугольник света, только теперь он казался ярче и как-то пронзительнее. Байкер против ожидания не вылетел наружу, а продолжал заходиться лаем внутри дома. Мгновение спустя на пороге выросла худенькая фигурка хозяйки. Джон Фарлоу неловко прикрыл глаза рукой, пытаясь разглядеть лицо Майры против света.

Голос, прозвучавший в наступившей тишине, был полон бессильной ярости и откровенной ненависти, и потому Джон почувствовал себя так, словно ему снова влепили пощечину.

— Не могли дождаться, да? Вам обязательно нужно выгнать нас на ночь глядя? Не волнуйтесь, мы уже все собрали. Вещи, наверное, стоит вытащить на улицу, чтобы вы могли опечатать свою драгоценную недвижимость. Разумеется, только НАШИ вещи. Ничего ВАШЕГО я не беру.

Джон нагнулся и аккуратно поставил пакеты в лужу. Потом медленно поднялся по ступенькам и, отстранив Майру рукой, вошел в дом.

Абажур был снят, и голая электрическая лампочка заливала все вокруг беспощадным и резким светом. В уютной гостиной царил разгром — иначе не скажешь. Шкуры с пола исчезли, диван был накрыт уродливым чехлом, а возле двери стояли чемоданы и сумки. Немного, надо сказать, СВОИХ вещей набралось у Майры Тренч и ее ребенка.

Байкер, охрипший от лая, был накрепко привязан к перилам дубовой лестницы. На самой лестнице, на верхней ее ступеньке, сидел с несчастным и сонным видом мистер Шейн Тренч, отчаянно прижимавший к себе одноухого медведя. Он был одет в теплый комбинезон и курточку, только вязаная шапка со смешными ушами лежала рядом с Шейном, и почему-то вид этой детской шапки, так сиротливо свесившей ухо вниз, привел Джона в состояние, которого он очень давно не испытывал.

Это была чистая, прозрачная, ослепительная и холодная ярость.

Он еще ничего не знал, он ничего пока не понимал, он опять выглядел полным идиотом, но уже догадывался — и кто бы не догадался! — что в маленьком флигеле совсем недавно произошло что-то ужасное. Что-то, насмерть перепугавшее смешного мальчишку с синими глазами и приведшее в отчаяние и бессильную ярость хрупкую девушку с глазами изумрудными…

Джон кивнул, в основном сам себе, и произнес очень спокойно и размеренно, глядя в пространство перед собой:

— Кто-то может внятно объяснить, что здесь происходит?

— Что?! Нет, я читала про акул капитализма и их беспредельный цинизм, но всегда полагала, что слухи несколько преувеличены. Рабочим, которых акулы увольняют с заводов, по крайней мере, присылают извещение и выплачивают выходное пособие.

— Майра. Я очень прошу тебя… вас… тебя успокоиться хоть на пару минут и оставить этот язвительный тон. Я прошу объяснить мне, в чем дело. Что значит этот разгром, почему Шейн сидит одетый и почему я опять в чем-то виноват?

Она со свистом набрала воздуха в грудь, после чего неожиданно обрушилась на Байкера.

? Замолчи, заткнись, умолкни!!! Фу голос!

Как ни странно, огромный пес немедленно умолк. Сразу стало легче. После этого Майра произнесла почти таким же размеренным и спокойным голосом: