Светорада Янтарная - Вилар Симона. Страница 3

Какой– то звук… Более громкий всплеск и шум встревожили разнежившуюся женщину. Она перевернулась в воде, огляделась… И вдруг… Чье– то крупное тело рядом ушло под воду, мелькнув тенью, и Светорада вскрикнула, когда почти подле нее из воды возник кто– то еще.

Молодая женщина резко отпрянула, едва не задохнулась от страха. Берег так далеко, а она совсем одна… Сердце билось почти оглушающе.

– Я напугал тебя, прекрасная морская наяда?

Она и впрямь испугалась и была готова в любой миг кинуться прочь, плыть изо всех сил. Но его голос, ровный и чуть задыхающийся, немного успокоил. Но успокоил ли? Сердце по– прежнему горячо колотилось, дыхание было прерывистым и нервным.

– Еле смог догнать тебя, дивная дочь моря.

Мужчина, молодой и пригожий. Он покачивался на волне, смотрел на нее и улыбался. Она видела его просвечивающееся сквозь воду тело, обнаженное и ловкое, сильные плечи в блестевших на солнце каплях, белозубую улыбку. Незнакомец чуть щурился, улыбка его была лукавой и приветливой. И оттого что он больше не стремился приблизиться, а только смотрел, Светорада смогла наконец прийти в себя. Подумала сперва: какой это стыд – оказаться голой перед незнакомцем. Но ее укрывала искажающая все вода, которая была для прекрасно плавающей княжны своей стихией, знакомой и послушной, и именно это ощущение вдруг стало приводить Светораду в некое почти нереальное состояние. Они были вдвоем далеко от высившегося уступами берега, их озаряло солнце, и этот незнакомец перестал внушать ей страх.

А еще он был очень привлекателен. Светорада даже чуть склонила голову, разглядывая его лицо, молодое, смуглое, с красиво обрамлявшими его мокрыми завитками темных волос, круто изогнутыми бровями, тонким носом и чувственными улыбающимися губами. Глаза же у него… Глаза были светло– голубые, ясные и безмятежные, как небо над головой. Оттененные угольно– черными загнутыми ресницами, они показались Светораде удивительно красивыми.

Взволнованная и очарованная, она невольно ответила на его улыбку. И поддержала начатую им игру:

– Я не ожидала встретить тебя тут, морской тритон.

В ее голосе слегка сквозил иноземный выговор, не исчезнувший за годы жизни среди ромеев. Но этот акцент, похоже, чем– то позабавил незнакомца. Он вдруг откинулся на воде, взмахнув руками и подняв фонтан брызг, и громко засмеялся.

– Где же еще встретить наяде тритона, как не в волнах моря? – произнес он, все еще смеясь. – Я долго плыл за тобой, но смог настигнуть только тогда, когда солнце остановило тебя. И теперь я могу сказать, что ты прекрасна, как рассвет, свободна, как волна, и удивительна, как весь этот мир.

На Светораду вдруг нахлынуло необыкновенное чувство. Все, что происходило, казалось нереальным, неким чудом, когда возможно все, что угодно. Она позволила незнакомцу подплыть ближе, поймать ее руку в воде, притянуть к себе. Теперь он улыбался почти рядом, его мокрое лицо с гладкой смуглой кожей было одновременно и веселым, и серьезным, и… напряженным. Наверное, она улыбалась ему так же, ибо в голове ее вдруг не осталось ни одной мысли – только желание глядеть в его прозрачные светло– голубые глаза, видеть, как приближаются его чувственные губы, ощутить их теплое и влажное прикосновение…

То, как властно и нежно он обнял ее, окончательно покорило Светораду. Она закрыла глаза и, чуть покачиваясь на воде, позволила этому приплывшему невесть откуда красавцу поцеловать себя; сама положила руки ему на плечи и почувствовала, как их ноги сплелись под волной, тела прильнули друг к другу, такие нереальные в воде, но ищущие друг друга. Они стали погружаться в этом сплетении– поцелуе, потом быстро вынырнули, вдыхая воздух, и стали смотреть друг на друга, ослепленные сиянием солнечных волн. Все это было подобно сну, и Светорада даже не подумала о том, как неподобающе… совсем нескромно ведет себя. Но сейчас она была словно не она. Она вдруг перестала быть знатной особой, уважаемой госпожой, византийской матроной, которую ждут дома дела и обязанности. Она и впрямь превратилась в морскую русалку, игривую и ласковую наяду, которой было весело и хорошо с подаренным ей морем красивым тритоном…

Они плыли к берегу рядом, порой то она, то он замедляли движение, вновь тянулись друг к другу в воде, страстно и упоенно целовались. Становилось все светлее, берег приближался, но все равно их не покидало это негаданное чувство приобретения и желания.

Тритон решительно стал увлекать свою наяду к камню, где он оставил одежду, и Светорада подчинилась, какой– то частью сознания поняв, что будет правильнее, если он не узнает, откуда она явилась и что ее ждут. Но эта мысль тут же исчезла, когда их ноги коснулись дна и он, прижав Светораду к себе и больше не отпуская, вывел ее на берег, под нависавшую скалу. Это было укромное местечко, где она увидела брошенную им на мелкий галечник одежду – лежавшие у кромки воды высокие сапоги, тунику и штаны, а еще темно– алый сагион [5] и кожаный шлем неподалеку. И, словно выходя из чарующего забытья, вполне трезво отметила, что ее тритон – воин. Сильный воин, худощавый, мускулистый, стройный. Она бесстыдно и оценивающе разглядывала его гладкую смуглую кожу, длинные, прекрасной лепки ноги. И одновременно, зная, что она красива, позволяла ему рассматривать себя. В свои двадцать пять лет русская княжна Светорада оставалась изящной, как юная девушка, ее тело с молочно– белой кожей не имело изъянов, им можно было гордиться и показывать… тем более что ранее она себе этого не позволяла, скрывая изумительную фигуру под строгими византийскими одеждами. Сейчас же она даже горделиво вскинула голову, венчавшую высокую шею подобно некоему произведению искусства.

Воин– тритон был очарован, его невероятно светлые глаза жадно засветились. Но он отступил туда, где лежал его темно– красный сагион, расстелил его на берегу, лег на спину и протянул к ней руки:

– Подойди!

Это было сказано призывно и властно. Светорада подчинилась, ибо хотела подчиниться. Он поймал ее за тонкие запястья и прижал к себе, затем чуть подвинулся, укладывая ее рядом. И опять все было нереально и ошеломляюще – теплый плащ под спиной, горячее влажное тело рядом, требовательные и покоряющие поцелуи. Порой он приподнимался и смотрел на нее – серьезно, внимательно и восхищенно. А как он ее целовал… Ловил ртом ее приоткрытые уста, то верхнюю губу, то нижнюю, едва ощутимо покусывал, скользил языком в рот, касаясь кончика ее языка. Потом его поцелуи стали более сильными, глубокими, его руки убирали мокрые пряди с ее лица, оглаживали напрягшуюся грудь. Их еще влажные тела быстро согревались благодаря солнцу и легкому бризу, а также жару, исходящему изнутри. У Светорады зашумело в голове, сердце билось почти болезненно, тело начало выгибаться. Она сама раскрылась, развела бедра, чувствуя, что ее тритон уже готов, что он задыхается и нетерпеливо вздрагивает, накрывая ее своим худощавым, жилистым телом. Его кожа была гладкой как шелк, она чувствовала, как под ее жадными руками перекатываются его мышцы, и сама тянула его к себе. Он вошел в нее столь легко, что она только слабо ахнула, поняв, что они уже едины. И вздрогнула, наслаждаясь этим ощущением страсти, желания и единения.

Волнообразные движения, согласные в своей тяге тела, жаркие уста, сплетение рук и ног… Порой Светорада сквозь ресницы видела, что он не перестает смотреть на нее, серьезно и сосредоточенно. Он уже не улыбался, он брал ее так, словно это было для него неимоверно важно, и даже не отвечал на ее слабые покорные улыбки. Потом, когда она начала погружаться в собственную глубинную негу, незнакомец приподнялся на руках, его движения стали более мощными, толчки более сильными, но он опять– таки не переставал глядеть на нее. И только когда по ее телу прокатилась волна дрожи, когда с ее уст сорвались слабые стоны, которых невозможно было сдержать, он что– то произнес, как молитву, почти благоговейно, и стал целовать ее исступленно, с благодарностью, а потом… Потом она уже почти ничего не понимала. Но знала одно: они вместе и это – чудо!