Ассасин - Мелан Вероника. Страница 35

— Смотри на меня и не моргай. — Он крепко сжал мое лицо ладонями.

Я распахнула глаза и почувствовала, как медленно погружаюсь во вращающийся омут из оранжевых бликов и ярких пятен. Поначалу ничего не происходило, но потом появилось неприятное ощущение, что кто-то шаг за шагом пробирается в мою голову, насильно раздвигает заслон из мыслей, проникая сквозь глубокие слои в центр мозга — в ядро, где формировался шепот.

Некоторое время мужчина «копался» в моем сознании, как электрик копается в забарахлившем радиоприемнике, затем резко оторвал взгляд и откинулся на спинку стула.

Комната плавно прокрутилась перед моими глазами и застыла на месте.

— Ты хоть знаешь, что ты сделала? — тихо спросил найденный Лайзой сенсор. Лицо его побледнело, губы сжались, лысина блестела. — Ты понимаешь, откуда ты сбежала?

Я вздрогнула и отвернулась.

Он все узнал. Конечно, он же сенсор… И что теперь — сдаст Комиссии?

Навалился страх. Не желая затягивать ситуацию, я довольно резко спросила:

— И что теперь, сдадите меня назад?

Лысый молча буравил меня янтарными глазами. Не выдержав его взгляда, я потупилась, сжалась.

— Что со мной? Почему я слышу этот шепот, эти дурацкие голоса? Они зовут, нет, они приказывают мне вернуться. Почему?

Сенсор кивнул, но снова промолчал. И лишь спустя длинную паузу пояснил:

— Нам предстоит долгий и очень серьезный разговор. Как тебя зовут?

— Эллион.

— Мое имя Линдер. Так вот слушай, Эллион. То, что ты слышишь, — это ловушка. Из Корпуса невозможно сбежать. Теперь ты понимаешь почему?

По моей спине прополз холодок.

— Тебе ведь удалось сбежать, и я готов поспорить, что особых трудностей у тебя не возникло. Так?

Я кивнула.

«Так вот почему главные ворота не охранялись…»

Сенсор вторил моим мыслям:

— Корпус оттого и не охраняется — зачем им? Когда в отделение поступает новый заключенный, местные «доктора» в первый же день кладут его на стол и «впаивают» в мозги хитрую схему, психологическую ловушку. И все для того, чтобы человек, если уж он решит бежать, не смог провести долгое время на свободе, мучаясь от ужасных болей и постоянных голосов. Как ты теперь.

Я услышала, как Лайза, все это время стоявшая рядом, потрясенно выдохнула и опустилась на диван. Линдер продолжал говорить:

— Голоса будут звать тебя назад, постоянно усиливая давление на психику, пока ты не сломаешься окончательно и не отдашь все на свете, лишь бы оказаться в Корпусе как можно скорее.

— А они зависят от моей удаленности от Корпуса?

Внутри росла паника. Хуже — внутри росло отчаяние, что однажды я сдамся. А если так, то все зря.

— Никак. Ты можешь находиться прямо за его оградой или на расстоянии в тысячу километров — все едино.

— Почему я не помню, что со мной что-то делали? Как клали на стол, «впаивали» эту схему?

Гость усмехнулся.

— Потому что на этих воспоминаниях сейчас стоит внутренний экран. Хочешь, я его сниму, и ты все вспомнишь?

— Нет, — я помотала головой и содрогнулась — мне и без того хватало кошмарных воспоминаний, чтобы добавлять к ним еще одно.

Какое-то время я смотрела в пол, затем медленно подняла голову и с робкой надеждой спросила:

— А вы можете убрать эту лову…

— Нет, — обрубил он меня на полуслове. — Даже если бы и мог, не стал бы. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем на моем пороге появится Комиссия? К тому же сделать это могут только работники Корпуса либо высококвалифицированные узкие специалисты из самой Комиссии. У меня нет таких навыков, извини.

Я подавленно молчала.

— Что же мне делать?

Линдер сочувственно покачал головой.

— Возвращалась бы ты в Корпус, пока не поздно…

— Нет!

— Они примут тебя назад, может быть, накажут, но не убьют.

— Я не хочу в Корпус.

— У тебя нет другого выбора!

Есть. Должен быть!

Мне живо представилось, что я снова лежу на жесткой кровати, а рядом Нисса и Эдвард. Конечно, если Эдвард еще жив. И они оба равнодушно смотрят в потолок.

— Нет… — Мой подбородок затрясся. — Я не могу, не должна.

— Можешь. И должна.

— Кому должна?

— Я просто еще не сказал тебе всего.

— Нет. Не могу… обратно. Всего?

Я словно очнулась. О чем он говорит? Точнее, не говорит?

— О чем еще вы мне не сказали? Я… я буду ему противиться… зову.

Голос Линдера стал жестким, как камень.

— Я не видел людей, которые бы могли противиться ему более двух суток. Согласен, временами тебе будет становиться легче, голоса временно утихнут, и тебе покажется, что они ушли. Но это не так. Возвращайся.

— Да не могу я!

— Почему ты так категорична? Там плохо, но там ты выживешь!

— Потому что я невиновна! — выкрикнула я, не замечая, что мой голос срывается.

В комнате повисла тишина. Я увидела, как широкая бровь на лице сенсора приподнялась, выражая недоверие, и мгновенно вскипела.

— Мне все равно, верите вы или нет, но туда я больше не вернусь! Хватит! Лучше я буду умирать здесь, чем медленно превращаться в идиота там.

— Вот именно — умирать. Это как раз то, о чем я тебе еще не сказал. — Он, прищурившись, смотрел на меня. — Хочешь узнать правду? Вот тебе правда: начиная от этого момента у тебя в запасе только пятнадцать дней. Пятнадцать дней, поняла? По истечении этого срока, если ты не вернешься в Корпус, ты умрешь, ловушка убьет тебя. Потому что именно так она устроена. Довольна?

От испытанного шока я какое-то время не могла вымолвить ни слова — превратилась в бледную статую. Мой мозг отказывался воспринимать полученную информацию, руки тряслись, а взгляд буравил сидящего напротив человека.

Он ведь шутит? Хотелось бы, но сенсор, похоже, не шутил.

— У тебя есть сигарета? — хрипло спросила я, удивленная своим собственным вопросом и тем, что неожиданно перешла с ним на «ты». Я курила всего три раза в жизни, но, видимо, настал момент, чтобы сделать это в четвертый раз.

— Есть. — Мне протянули и сигарету, и зажигалку.

Забыв о том, что хорошо бы спросить разрешения у Лайзы, забыв о самой Лайзе, я подошла к занавеске, отодвинула ее и открыла форточку.

Стоя у окна, подумала, что моя жизнь изменилась гораздо сильнее, чем я предполагала. Сизый дым тонкой струйкой тянулся наружу, растворяясь в предрассветных сумерках.

Что же дальше? Или это все? Какая может быть борьба, когда у тебя в запасе пятнадцать дней, зачем она? Получается, снова в Корпус? Жить там целый год? Минимум год, а то ведь за побег впаяют новый срок.

А если я не вернусь, то умру. Прекрасный выбор, не правда ли?

Болело сердце, болела голова, болели от непролитых слез веки.

«Что лучше? Пятнадцать дней на свободе или триста шестьдесят дней в Корпусе?» Задаваясь этим вопросом, я уже знала на него ответ. Осталось потушить сигарету и кое о чем спросить. Я вернулась на стул.

— Линдер, у меня пара вопросов.

— Задавай.

— Если в моей голове уже стоит ловушка, значит, преследовать меня не будут?

— Нет, они уже все сделали. Теперь им все равно, что именно ты выберешь.

— Хорошо. — Прежде чем вновь раскрыть рот, я помолчала. — А ты можешь заглушить голоса?

Несколько долгих секунд мужчина размышлял и буравил меня взглядом, пытаясь разгадать мои намерения.

— Но ты все равно умрешь…

— Я знаю. — Неужели я так быстро смирилась? — Так можешь или нет?

— Да, приглушить их я могу.

Впервые за все время нашего разговора я испытала облегчение.

— И я перестану слышать «зов»?

— Слышать — да. Чувствовать его затылком все равно будешь.

— Но он не будет влиять на мою волю?

— Почти нет.

Я поерзала на стуле и приняла удобное положение. На меня смотрели как на идиотку.

— Ты… ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Да.

— Приняла окончательное решение?

— Точно.

— А хватит ли у тебя денег, чтобы оплатить мои услуги?

— Хватит, — обронила я коротко. — У меня достаточно денег, приступай.