Закат в раю - Хэран Элизабет. Страница 8

— Сказано, может, и хорошо, спорить не стану. А деньги, чтобы платить за работу, у вас есть? — спросил здоровенный ирландец, скептически поглядывая на заросшие поля и полуразрушенный дом.

— Даю всем аванс в размере двухдневной платы. Вас это устраивает, мистер...?

— О’Коннор. Райан О’Коннор, — ответил ирландец, пораженный заявлением Джордана о небывалом авансе. Глаза его расширились от удивления. — Что же, тогда по рукам!

— По рукам. — Джордан протянул руку. Ирландец пожал ее и, сразу отметив про себя особенный блеск в глазах нового хозяина, понял, что перечить Джордану не стоит.

— Жилье для вас будет готово в ближайшие дни. Завтра и послезавтра мы расчистим еще две комнаты и доме, можете пока пожить там. А до тех пор нужно будет поставить палатки у реки или где вам будет угодно. Работать вы начнете с завтрашнего утра. Я нанял повара, так что с обедом проблем не будет. Я ценю и уважаю своих работников, но ожидаю от вас в ответ верности и трудолюбия. Испытательный срок для всех— месяц. Ясно?

В ответ все кивнули.

— В таком случае жду вас завтра на рассвете. Получите обещанный вам аванс — и за работу. Я вам верю.

Новые работники разошлись, и Джордан, собравшись с духом, вошел в дом. Солнце уже коснулось дальних холмов, и в сумерках дом выглядел особенно мрачно и запущенно. В комнатах стояла неприятная сырость. Ковры исчезли, не хватало мебели, в полу зияли дыры от выломанных половиц. Джордан медленно брел по комнатам, припоминая счастливые дни, проведенные в этих стенах. Остановившись в столовой, он посмотрел на сломанный обеденный стол. Джордан хорошо помнил, как отец вырезал его из цельной дубовой колоды. Весил этот стол добрую тонну, и грабители, видимо, не сумели протащить его через двери. Стулья, кресла и прочая мебель оказались, очевидно, более легкой добычей.

Постояв некоторое время в столовой, Джордан заглянул в гостиную. Отцовское кресло исчезло, но в его памяти отец все так же сидел у окна, — так же, как и в ночь своей смерти. При этом воспоминании возмущение, горечь и гнев с новой силой нахлынули на Джордана. На веранде послышались шаги. Померещились ли они ему или это всего лишь игра слишком живого воображения?

— Есть здесь кто-нибудь?

Джордан почувствовал, как напряглись мышцы и бешено застучало сердце. Лицо и ладони сразу покрылись липким потом, горло пересохло. Он сразу узнал этот голос, хотя и не слышал его десять лет. Джордан ждал этой встречи и все же почувствовал, что его застали врасплох. С усилием проглотив слюну, Джордан направился к выходу.

Максимилиан Кортленд уже сошел с веранды, но, услышав шаги Джордана, обернулся и в упор посмотрел на него. В одной руке он держал шляпу, а в другой — свою знаменитую сигару. К столбу веранды была привязана лошадь. На лице Макса заиграла хорошо знакомая Джордану презрительная и наглая усмешка. Макс слегка пополнел, поредевшие волосы тронула седина, в чертах лица обозначилась легкая усталость, но все же это был Максимилиан Кортленд.

Макс оглядел Джордана с головы до ног, отметив про себя, как он вырос и возмужал. Внезапно Макс осознал, что темноволосый, зеленоглазый Джордан необыкновенно похож на свою мать. Неожиданное воспоминание о Катэлине Хейл вызвало у Макса странное и беспокойное чувство. Макс не мог не признать, что Джордан стал видным мужчиной, но все же для настоящего плантатора он выглядел неженкой. Макс хорошо знал, что на тростниковых плантациях таким не место.

— Услышал, что ты вернулся, Джордан, и приехал тебя повидать. Выходит, мы теперь снова соседи.

— Да, Макс, я вернулся. — В голосе Джордана прозвучало холодное, презрительное равнодушие. По тону Джордана Макс не смог понять, настроен ли тот враждебно или просто держится настороженно, и решил, не теряя времени, выяснить это.

— Ну, — спросил он, — что же ты намерен делать?

Джордан сдержал свой гнев. Он уже успел овладеть собой и не чувствовал ни испуга, ни даже волнения: от старого детского страха перед Максом теперь не осталось ничего — за долгие годы гнев и мечта о мщении вытеснили его.

— Ты отлично знаешь, Макс, что я уже нанял рабочих, так что не притворяйся. У тебя всегда хватало шпионов, которые доносят тебе обо всем, что происходит вокруг. Я уверен, тебе уже обо всем сообщили.

Макс кивнул в ответ и слегка прищурил глаза. Откровенная враждебность Джордана застала его врасплох, но Макс решил пока что не подавать вида.

— Да, я слышал, что ты нанимаешь людей. А я-то думал, что ты давным-давно продал ферму.

Джордан знал, что Макс много лет пытался купить Эдем — к Джордану не раз обращались с анонимными предложениями о продаже, но хорошие связи в деловом мире позволили ему выяснить, кто пытался приобрести плантацию. Предложенная поначалу сумма была смехотворно мала, что еще больше укрепило желание Джордана сохранить ферму. Последние же предложения были весьма щедры, очевидно, Максу явно не терпелось заполучить Эдем в собственность.

— Эдем не продается, — сказал Джордан. — И хватит об этом!

— Восстановить эту ферму стоит больших денег, — ответил Макс. В глазах его промелькнуло раздражение.

— Я знаю. У меня есть деньги.

Эти слова явно неприятно удивили Макса. Он с силой выдохнул дым из ноздрей и сплюнул.

— Я слышал, ты собрался платить всем работникам поровну. Знаешь ли, у нас здесь это не принято.

Джордан, прищурившись, пристально смотрел на него: надменное и самодовольное лицо Макса, его презрительный взгляд и манера лениво растягивать слова сильно раздражали Джордана.

— А у меня принято именно так, Макс. Я, видишь ли, верю в равенство.

— Равенство! Бог мой, да так и твой... отец любил говорить, — насмешливо ответил Макс, слегка запнувшись. На мгновение под пристальным взглядом Джордана он почувствовал себя не очень уверенно и даже ощутил что-то вроде беспокойства. — Послушай, Джордан, мы работаем здесь так, как считаем нужным, и дела у нас идут неплохо. А ты вдруг явился сюда и вздумал что-то менять.

— Я намерен управлять своей плантацией по-своему, Макс. Печально, что кому-то это не нравится. Видимо, пришло время сломать старую систему, когда рабочим платят в зависимости от цвета кожи.

Глубоко посаженные глазки Макса вновь сузились под мощными буграми лба.

— Вижу, ты решил поиграть с огнем. Хочу предупредить тебя — этот город мой, мне все здесь нравится, и никаких твоих новшеств я не потерплю. Люди здесь уважают и слушаются меня. Если встанешь мне поперек дороги, у тебя могут быть большие неприятности. Тебе все ясно?

Тон Макса не оставлял сомнений: это была прямая угроза.

— Времена меняются, Макс. Я уничтожу тебя. Это моя цель.

Несколько секунд Макс молчал, ошеломленно глядя на Джордана, потом сухо рассмеялся.

— Ты... считаешь, что сможешь уничтожить меня? Да ты сначала посмотри вокруг! Эти поля, этот дом, как все это убого! Разве это не позор? — Макс с силой пнул сапогом по веранде. Полусгнившее дерево от удара разлетелось на куски. — Ты, конечно, подрос, но со мной тебе не тягаться. Ты хотя бы знаешь, что мне принадлежит половина здешних ферм?

Джордан всегда отдавал себе отчет, как богат и влиятелен его противник. Знал он и то, что составляло главную тайну Макса: несколько лет назад Кортленд стал владельцем крупной сахарной фабрики и начал скупать сахарный тростник по низким ценам, постепенно разоряя мелких фермеров. Выкупив лучшие участки за четверть стоимости, Макс начал сдавать их в аренду прежним владельцам. Джордан понимал, что в этой системе был неустранимый порок: фермеры, работавшие на Макса за жалованье, не слишком старались, урожаи тростника все время падали, и даже Максу, с его безжалостными методами, не удавалось заставить своих арендаторов работать усерднее.

— У меня здесь есть кое-какой авторитет, — продолжал Макс. — Если ты намерен стоять на своем, я могу обещать тебе, что на фабрику ты свой тростник не продашь. И рабочих тебе не нанять — ни для починки дома, ни для работы в поле. Я позабочусь об этом, поверь. А потом я просто вышибу тебя отсюда.