Навь и Явь (СИ) - Инош Алана. Страница 141

Лесияра некоторое время молчала, хмуря высокое, мудрое чело, а потом поднялась со своего места, и остальные кошки последовали её примеру.

– Дорогая, это непростое решение, мне нужно всё взвесить, – сказала она, останавливаясь перед девушкой. – Думаю, через пару дней я смогу дать тебе ответ.

– У защитников Гудка может не быть этой пары дней, государыня! – пылко воскликнула Берёзка.

Наверное, сгоряча она повысила голос неподобающим образом, но Лесияра не рассердилась.

– Хорошо, я попытаюсь всё решить к сегодняшнему вечеру, – мягко молвила она.

Подали обед, и кошки сели за один стол с людьми. Берёзка всё-таки имела неосторожность встретиться взглядом со Светоликой, и её сердце вновь утонуло в солнечном волшебстве летнего сада. Но зачем же княжна смотрела с такой нежностью, если уже была обручена?

Княгиня с советницами отбыла в столицу, а Светолика предложила гостям прогулку по поместью. Берёзка наяву увидела сад, из которого в её снах доносился ласковый зов, и уже по-настоящему бродила между вишнёвыми деревьями, ловя лицом прощальную ласку осеннего солнца, острыми лучиками пробивавшегося сквозь кроны. Здесь росла не только обычная вишня, но и птичья – сладкая. Конечно, ягоды давно отошли, но Светолика поднесла гостям чудесное лакомство – черешню в меду. Она велела подать в беседку чай из кипрея, который на свежем воздухе был особенно приятен.

Зайдя вечером в хранилище, Лесияра застала Бояну за странным занятием: подложив на пол подушечку, та стояла на голове, а её ноги забавно торчали кверху. Долгополая одежда хранительницы нелепым образом задралась и упала ей на лицо, открывая белые портки и чуни с оплетавшими голени ремешками. Предплечья служили ей дополнительной опорой.

На заваленном книгами и свитками столе Лесияра увидела следы усиленной умственной работы: множество изломанных берёст-черновиков, писало, бумагу для чистовиков, чернильницу с воткнутым в неё пером… В середине этого беспорядка лежал листок с заклинанием, записанным Лесиярой со слов Боско.

– Кхм, – кашлянула княгиня, пряча за пальцами улыбку.

Бояна вздрогнула, потеряла равновесие и завалилась на спину, глухо охнув и схватившись за поясницу. Лесияра кинулась помогать ей.

– Ой, прости, я не хотела тебя пугать, – покаянно проговорила она, поддерживая пожилую хранительницу под руку, пока та с кряхтением поднималась. – Не думала, что тебе по силам такие выверты! Ты у нас, оказывается, ещё ого-го! Это что, какой-то особый переводческий приём?

– Нет, это древнее учение народа бхарматов, – прокряхтела Бояна, смущённо оправляя одежду. – Стойка на голове обостряет умственные способности, зрение, слух и прочие чувства. Я всегда прибегаю к ней, когда захожу в тупик.

– А ты зашла в тупик? – нахмурилась Лесияра.

– Скажем так, я в затруднении, – ответила хранительница мудрости, переводя дух. – Из всех источников навьего языка у нас частично сохранился единственный список со словаря – сотня страниц из пятисот.

Бояна тонкими, нервными пальцами с пятнами чернил собирала раскиданные по столу отдельные листы древней книги, по краям повреждённые огнём. Лесияра с любопытством взяла один и всмотрелась в незнакомые буквы, не похожие ни на одну из известных ей азбук. Рядом со словом приводилось его произношение и перевод.

– Так кое-что всё-таки сохранилось! – воскликнула она, ловя за хвост птицу-надежду.

– Да, но это – древний язык, который использовался тысячелетия назад, – сказала мудрая женщина-кошка. – А заклинание, как я предполагаю, составлено на современном. Как ты сама понимаешь, государыня, языки претерпевают огромные изменения, и носитель древнего говора не поймёт современного человека, равно как и наоборот. В более или менее узнаваемом виде до наших времён доходят лишь некоторые слова, наиболее старые и обозначающие какие-то всеобщие и простые вещи и понятия, составляющие основу бытия. Такие, как, к примеру, «дерево», «дверь», «мать», «отец», «брат», «сестра», «хлеб» и тому подобные. Следует заметить, что зная лишь примерное произношение слов, а не написание, искать их в словаре весьма непросто… Мне удалось найти лишь некоторые соответствия: «хьярта й сэлу» – очевидно, «сердце и душа», «грёву» – могила, «хайм» – мир, «стайм» – камень. Также, судя по всему, «камда» – это глагол, означающий движение, ходьбу; «лока» – тоже глагол, который можно перевести как «закрывать», «гэфру» – «отдавать»; наконец, «фаллам» – «падать» или «падает». Сведений о строе языка нет, так что судить о том, в каком лице, времени или наклонении стоят эти глаголы, я не могу и передаю лишь общий смысл.

– И что же у нас тогда получается? – Лесияра перебирала черновики Бояны и вглядывалась в чёрные закорючки – буквы навьего алфавита.

– Перевод возможен лишь частичный, – вздохнула та.

– Но не можем же мы, придя к Калинову мосту, произнести: «Куда-то там прихожу, что-то… пам-парам… закрываю, отдаю сердце и душу, дальше – бла-бла – какая-то могила, тра-та-та, какой-то мир, а в конце падает камень. Ну, в общем, как-то так». Это какое-то уж очень корявое заклинание получается! – усмехнулась княгиня.

– Согласна, государыня, в таком виде перевод никуда не годится, – огорчённо развела руками седовласая женщина-кошка. – Это пока всё, что я смогла выжать из этих строчек, используя имеющийся источник языка, но я буду думать дальше – может, и получится что-то прояснить.

– Думай, Бояна, думай, – кивнула княгиня. И добавила с усмешкой: – И не забывай подстёгивать свой ум упражнениями из древнего учения – авось, лучше будет думаться.

– Всенепременнейше, моя госпожа, – поклонилась хранительница.

Старые книги дали точный ответ на вопрос, спустя какое время после закрытия прохода его можно вновь открыть: пятьсот лет. Прошло уже намного больше, а значит, распечатывание стало возможным. Вот только какое заклинание следовало для этого использовать? Да и находился старый проход в недоступных для кошек землях – за Мёртвыми топями…

В Престольной палате Лесияру ожидала Радимира. Приветственно кивнув ей и усевшись на трон, Лесияра сделала Сестре знак говорить.

– Соглядатаи докладывают: сопротивление продолжается только в восьми городах Воронецкого княжества, остальные пали, – сообщила та.

– А Гудок? – с кольнувшей сердце тревогой спросила княгиня.

– Гудок – в числе этой стойкой восьмёрки, – ответила Радимира с тронувшей уголки строгого рта улыбкой. – Полог туч приближается к границе Белых гор, осталось только сто вёрст чистого неба.

– Благодарю за вести, Сестра, – кивнула Лесияра. – Труби сбор, мы высылаем каждому из этих восьми городов по четыре сотни кошек. Установим защитные камни, хоть они и помогут лишь ненадолго: надо использовать все средства, какие только можно. Пусть срочно собирают по всем хозяйствам готовый отвар яснень-травы, а также заваривают новый, ибо хмари в западных землях с прибытием навиев стало в разы больше. И самой травы тоже следует взять, сухой и свежей, для дымных куч. Каждому городу – по пятьсот бочек воды из Тиши: пригодится и для лечения, и для обороны; с пропитанием у них там, скорее всего, туго, так что хлеб, крупа и рыба тоже не помешают. Также надобно выслать Берёзке пару дюжин кувшинов масла, чтобы она превратила его в топливо для вспышек. Пусть поспешит: выступаем через три дня.