Рифейские горы (СИ) - Турлякова Александра Николаевна. Страница 71

- Конечно, кто я для тебя?- Харита вздохнула, глаз не поднимая.- Ты станешь лю-бимцем толпы... Они любят хороших воинов... Встречи с тобой будут добиваться десятки хорошеньких молоденьких аристократочек... Готовые выложить немалые деньги за одну только встречу с тобой. Они будут с удовольствием вдыхать запах твоего пота, твоей и чужой крови... Чтоб узнать вкус твоего страха и страха убитого тобой соперника... Им интересна чужая смерть, потому что самим им всем никогда не пережить подобного...

- Харита, что ты говоришь? Как можно вообще?- Айвар перебил её, громко вы-крикнул прямо в лицо, схватив за плечи, заставляя посмотреть на себя.- Откуда ты можешь знать это всё? Откуда ты знаешь, что со мной будет?

- Будет!- она оттолкнула его от себя, раскрытой ладонью в грудь толкнула.- Ты упрямый, ты своего добьёшься... И господин тебя хвалит... Я же уже сказала: ты можешь попасть в Каракас. А о том, как живут выбранные для Нэйт воины, мне рассказывали другие женщины, те, кто постарше. Не думай, я не вру, я говорю то, что точно знаю!.. Про всех этих ряженых богачек... с извращёнными наклонностя-ми...- она говорила с обидой, через чуть выпяченную нижнюю губу. Но в этой обиде улавливалась ещё и ревность. Поэтому Айвар не мог не рассмеяться. Притянув де-вушку к себе за плечи, спросил со смехом, целуя в губы:

- Ревнуешь?

- Ну, вот ещё!- толкнула его локтем в бок, но Айвар всё рано не убрал руки.- Рев-новать? Тебя через месяц здесь уже не будет, зачем мне ревновать?

- Но ведь я же нравлюсь тебе!- Айвар улыбнулся, удивлённо подняв брови.

- Нравишься! Если б не нравился, меня бы здесь не было,- Харита потянула на себя скомканное платье, брошенное в ногах ложа.- А теперь всё! Мне идти пора...

Айвар не удерживал её, только смотрел на сборы с улыбкой.

- Ты будешь в другой раз?

Харита смерила его долгим взглядом, ни слова не сказав, вышла.

* * *

Во всём их быте чувствовался отпечаток крайней бедности, такой, когда лишь тонкая грань отделяет от нищеты.

Несмотря на определённые привилегии, положенные по рождению, Ирида многое умела. Могла подоить корову, кобылу и козу, знала, как створожить молоко и сва-рить сыр, умела жать серпом траву и ячмень, вышивала золотой нитью и бисером. Но все эти знания не имели никакой ценности здесь, в городе аэлов, в храме Матери Сострадающей. Конечно, она многому научилась за три месяца: варить похлёбку из бобов и капусты, мыть посуду и поддерживать порядок в доме, стирать горы грязных пелёнок от малыша и другую одежду.

А сколько сил и внимания требовал маленький Тирон! Ему только-только три месяца исполнилось, он подрос заметно, уже научился улыбаться и даже сидеть с поддержкой. Да, Мирна не зря его хвалила: Тирон опережал своих сверстников. Он уже мог взять в руки игрушку, хоть и не с первой попытки. А игрушки - двух дере-вянных лошадок и собаку - ему вырезал Тутал.

Усаживая сына среди набитых сеном подушек, так, чтоб одна из них обязательно поддерживала его под спинку, Ирида могла теперь больше времени посвятить до-машним делам. Мирна, несмотря на возраст, подрабатывала подёнкой. Уходила рано утром по соседям и часто возвращались лишь к ночи. Стирала в прачечных, помогала на кухне, бывало, что приносила с собой ворохи грязной одежды, и тогда они вдвоём всю ночь топили очаг, грели воду, отмачивали чужое бельё в корыте, и тёрли-тёрли, покуда хватало сил. Всё это давало маленький, но надёжный заработок.

Теперь весь присмотр за храмом и жертвенником лёг на плечи Ириды. Она сама каждые три дня вымывала мыльной водой главный зал и ступени храма, по утрам заправляла светильники маслом, обметала жертвенник веничком из макушки полы-ни, растения священного, любимого Матерью-Создательницей.

А ещё в свободные минутки Ирида усаживалась за прялку. Договорившись с одним ткачом из соседней лавочки, она брала в долг сырую овечью шерсть, стирала её, вычесывала сор мелкой гребёнкой и только затем пряла. Нить получалась очень тонкая, из такой выходило бы дорогое полотно, но за неделю Ириде удавалось на-прясть всего четыре мотка, а за них её давали всего две лиги. А одной лиги едва хватало на день, ведь нужно было купить не только продукты, но и дрова. Без них еды не сварить, не нагреть воды для стирки, не обогреть комнату.

Дни, похожие один на другой, проходили в постоянных заботах, в тяжёлой работе, но ни разу Ирида не пожалела о том, что променяла жизнь во Дворце, среди налож-ниц Кэйдара, на эту, в храме Матери.

Она же и вправду не была больше одна. У неё был Тирон, её маленький сын, без которого Ирида себя уже не мыслила. Она привязалась к нему настолько, насколько может привязаться мать к своему ребёнку. Думала о нём постоянно, где бы ни была, что бы ни делала. С ужасом вспоминала себя прежнюю, своё отвращение к нему, своё страстное желание убить его своими же руками.

А ведь он всё больше напоминал Кэйдара, как будто сама Судьба говорила ей: "Тебе никуда от этого человека не деться. Как ни хотелось бы его забыть, выкинуть из памяти прошлого. Он всегда будет рядом, хотя бы в лице своего сына..."

Похож был до удивления сильно. Тем, как улыбается, как хмурит бровки, когда недоволен, как пристально может смотреть. И даже криком своим, требовательным и сильным, Тирон был вылитый Кэйдар.

А что будет, когда он подрастёт ещё немного?

Ирида со страхом думала о будущем. Искать её Кэйдар так и не перестал. Во время своих нечастых вылазок в город она из обрывков разговоров, из объявлений на сте-нах знала о награде за себя. Немного удивлялась упорству возможного Наследника, когда тот официально увеличил сумму ещё на десять тысяч лиг из своих личных средств. Пятнадцать тысяч лиг - деньги большие, два десятка рабов можно купить, но на то он и Наследник из семьи Отца Воплощённого, чтоб иметь возможность выложить такую награду за беглую рабыню.

Приятно, конечно, что он оценил её так высоко, и в то же время Ирида знала, что в первую очередь Кэйдар озабочен судьбой своего сына, а не ею. Что она для него? Одна из многих - не более того!

Хорошо, что Мирна не задавала больше вопросов. Ирида не смогла бы ей лгать. Но понимала при этом, что ставит добрых стариков в очень неприятное положение. За укрывательство беглого невольника по законам аэлов полагается смерть, если правда раскроется, неприятностей им всем не миновать.

Все знакомые, кто захаживал в храм или просто в гости, считали Ириду племянни-цей Мирны, поэтому не приставали с расспросами.

И всё равно Ирида старалась как можно реже выходить на улицу, все нужные покупки и поход к ткачу в лавку она делала один раз в неделю, не чаще. Повязывала голову накидкой, как все аэльские женщины, держалась со спокойной сдержанно-стью, и говорила на аэлийском совсем без акцента. Сейчас бы её и отец родной не узнал. Она стала как все женщины-горожанки, - не отличить! А Лутан-лавочник, даже пытался выказывать ей знаки внимания. Ирида отшучивалась с улыбкой, а сама с ужасом думала о возможном и скором разоблачении.

Мать-Создательница давала ей отсрочку, берегла, позволяя ходить по самому краю, но что ещё будет, не мог знать никто.

* * *

Кэйдар опять пропадал где-то в городе, и письма, переданные ему для изучения Отцом Воплощённым, без дела лежали на столе. Тоненькие деревянные планочки, скреплённые одна под другой сплетёнными шёлковыми с золотой нитями, были скручены свитками и перевязаны нитью с печатями, неповреждёнными печатями. Лидас перебрал их все: ни одно из писем Сам Правитель ещё не читал. Или болен настолько сильно, или не имеет достаточно времени.

Кэйдару поручено теперь обрабатывать переписку, а он и это дело забросил. Пло-хо!

Лидас со вздохом взял в руки первое попавшееся письмо, судя по печати, от ас-кальского наместника. Воплощённый хочет породниться с ним, об этом Лидас слы-шал ещё летом. Интересно, и как самому Кэйдару нравится эта идея? Вряд ли он сможет противиться Отцу. Придётся, видно, забыть о своих заявлениях.