Люби меня вечно - Картленд Барбара. Страница 30

— Вы больше не подозреваете кардинала? — спросил Гуго.

— Нет, — покачал головой герцог. — Его преосвященство сказал, что ничего не знает о судьбе девочки, и я ему поверил. Обычно я сразу вижу, если человек лжет, а кардинал к тому же поклялся своим саном, что понятия не имеет, где может находиться Эме.

— А как он вас принял? — поинтересовалась Изабелла.

— Надо отдать ему должное, он принял меня с достоинством и учтивостью, которые делают ему честь. Поначалу мы оба избегали упоминать о том, что произошло в тот вечер, но, когда я уже собирался уходить, кардинал внезапно сказал:

— Надеюсь, ваша подопечная вскоре благополучно вернется. Я много думал о том, что она сказала мне, и пришел к выводу, что, возможно, девочка обладает способностью глубже проникать в суть вещей, чем это дано всем остальным.

Потом, словно пожалев о том, что говорил слишком свободно, он добавил:

— Но я глубоко верю в графа Калиостро. Он относится к числу избранных и посвященных. Его тайны, конечно, не доступны пониманию простых людей, с которыми он вступает в контакт.

У меня не было ни желания, ни времени обсуждать этот вопрос, а потому я просто откланялся. Похоже, что Калиостро просто загипнотизировал кардинала.

— Но если не кардинал похитил Эме, то кто же? — в недоумении произнес Гуго.

— Думаю, ее похитили по приказу герцога де Шартра. Сегодня ночью я многое узнал об этом человеке. И в одном я уверен: герцог привел в движение столь мощный камнепад, под которым наверняка окажется погребен и сам. Идею мне подал сам кардинал, спросив:

— А нет ли у вас или у мисс Корт врага в Париже? — И я сразу вспомнил о де Шартре. То, как я сбежал из его замка, не могло ему понравиться.

— Похищение молодой девушки — весьма причудливая и жестокая месть, — заметил Гуго.

— Согласен. Но этот поступок вполне согласуется с тем, что мы слышали раньше и о нем самом, и о его подчиненных. Из разговоров, которые я вел сегодня ночью, я понял, что имя герцога на самом деле — лишь прикрытие для целой организации людей, куда более опасных, жестоких и изворотливых, чем он сам.

Он тщеславный, самовлюбленный, напыщенный эгоист, однако те, кто предпочитает скрываться в тени его имени, имеют то, что он не купит ни за какие деньги, — мозги. Хитрые, расчетливые, непорядочные и вездесущие, они тем не менее обладают умом, чтобы замышлять и претворять в жизнь свои дьявольские планы. Именно эти люди и представляют реальную угрозу для Франции.

— Но какое же отношение имеет ко всему этому Эме? — озадаченно спросила Изабелла.

— Она последняя сенсация Парижа. Она имела огромный успех в свете, обласкана самой королевой, имя ее у всех на устах. А кроме того, она еще и моя подопечная!

В комнату вошли два лакея, которые несли разнообразные горячие блюда. Себастьян наполнил свою тарелку, налил себе еще вина и, когда слуги вышли, продолжил:

— Все, что я сказал, пока только мое предположение. Но я абсолютно уверен, что правильно понял суть дела. Герцог де Шартр раздражен тем, что мне удалось улизнуть из его ловко подстроенной ловушки. В своем окружении он отзывался обо мне так, что не мог не привлечь внимания к моей персоне и к моей подопечной. А только это и требовалось.

— Вероятно, среди людей, которые работают на герцога, кто-то уже вынашивал идею о похищении девочки. Шартр вполне мог об этом и не догадываться. Но если она и вправду в руках тех, о ком я думаю, то можно только молиться, чтобы смерть поскорее нашла ее!

Герцог едва смог договорить: с трудом сдерживаемые слезы душили его. Наступило тяжелое мрачное молчание. Изабелла сидела, закрыв лицо руками. Молчавший все это время Гуго внезапно стукнул по столу кулаком.

— Боже милостивый, Себастьян! — воскликнул он. — Что такое вы говорите? Как вы можете сидеть здесь, даже думая о подобном?

Герцог резко отодвинул тарелку, встал и отошел к окну. Некоторое время он стоял молча.

— Покинув кардинала, я сразу отправился в Пале-Рояль, — наконец вновь заговорил он. — Там я попытался встретиться с герцогом, но того не оказалось в Париже: уехал в свой замок позавчера, как мне сообщили. Это значит, что он не мог захватить Эме с собой.

Именно в тот момент мне и пришла в голову мысль разузнать о том, что творится в самом Пале-Рояле и в бедных кварталах Парижа. Так я провел остаток ночи, и — поверьте, Гуго — это ад!

Я побывал в задних комнатах книжных магазинов, где продаются памфлеты. Разговаривал с людьми, которые живут исключительно за счет распространения клеветы. Сидел рядом с теми, кто окунает перо в грязь, чтобы нарисовать карикатуру. Беседовал и с негодяями, которые распространяют эту мерзость.

Я был в притонах разврата, которые Шартр устроил в Пале-Рояле, и узнал там от женщин такое, отчего мне, отнюдь не желторотому юнцу, стало дурно. Из Пале-Рояля я отправился на улицы. И теперь я твердо знаю, что Париж прогнил до такой степени, о которой ни я, ни кто другой из нашего круга даже понятия не имеет.

— Но вы так и не смогли найти Эме! — сквозь слезы произнесла Изабелла.

— Не смог. Не смог найти Эме, — с горечью и болью повторил герцог. — И ужас в том, что никого не удивил сам факт ее исчезновения. Преступление в Париже — вполне обыденное явление. Речь может идти лишь о цене.

— Но Себастьян! Мы обязаны найти девочку! Вы не можете вот так просто сдаться!

— Сдаться? — удивился герцог. — Уверяю вас, Изабелла, что я и не думаю отказываться от поисков Эме. Чего бы это ни стоило, я готов разыскивать ее до тех пор, пока не смогу должным образом наказать виновных.

— Бедная, бедная девочка! Ах, Себастьян, как она вас любила!

Губы герцога крепко сжались, словно слова кузины больно задели его.

— Она любила вас до самозабвения. А вы, Себастьян, вы хоть немного ценили ее?

Герцог молчал, и Изабелла продолжила свой горячий монолог:

— Это невыносимо! Она так вас любит, а вы абсолютно к ней безразличны. Это такая высокая, самоотверженная любовь, Себастьян! Всю ночь я думала, что, если бы нам удалось спасти ее, мы все вместе могли бы уехать в Англию! Там вы смогли бы беспрепятственно жениться на ней, и никто не посмел бы помешать — ни кардинал, ни кто бы то ни было еще.

Но прежде чем Себастьян сумел найти в ответ какие-нибудь слова или хотя бы ответить на пожатие руки Изабеллы, дверь в комнату открылась.

Первым увидел Эме Гуго! Она стояла в дверях в помятом, грязном и порванном белом платье, со спутанными, рассыпанными по плечам волосами, но глаза девушки сияли от счастья, губы приоткрылись, словно в невыразимом восторге!

Гуго тщетно пытался выговорить ее имя: слова застревали у него в горле. Именно в этот момент герцог обернулся, и девушка с радостным криком, словно на крыльях, пронеслась через комнату и бросилась в объятия Себастьяна.

— О монсеньер! Монсеньер! — повторяла она дрожащим от радости голосом.

—

Я вернулась! Я здесь! Я ведь думала, что никогда больше вас не увижу!

Она спрятала лицо у него на груди, а он крепко обнял ее одной рукой, другой не переставая гладить густые спутанные волосы.

— Эме, с вами все в порядке! — воскликнула Изабелла. — О слава Богу, слава Богу!

Она внезапно побледнела, словно теряя сознание, но Гуго обхватил ее за талию и усадил в кресло.

— С вами все в порядке, Эме? — наконец обрел дар речи герцог. Голос его звучал тихо и сдержанно, но Гуго увидел в глазах Себастьяна неожиданную нежность.

— Да, в порядке, монсеньер, — проговорила девушка, все еще крепко прижимаясь к нему.

—

Я испугалась, страшно испугалась, решила, что уже никогда не увижу свободы, а после моей смерти вы поверите в ту ложь, которую они будут рассказывать обо мне.