Бриллиант для короля - Бенцони Жюльетта. Страница 14

Вот уже много лет Безмо сохранял безоблачные отношения с господином де ла Рейни. Даже если поступавшие от начальника полиции узники не отличались безупречной репутацией, они заполняли пустые камеры Бастилии, соседствующей с Арсеналом, где совсем недавно заседал Суд ревностных, и тем самым пополняли казну Безмо. Словом, между ними установилось что-то вроде дружбы, и на нее-то и рассчитывал главный полицейский, надеясь получить интересующие его сведения.

Он нашел коменданта в малом дворе крепости. Де ла Рейни попал в Бастилию в день генеральной уборки: мыли лестницы во всех восьми башнях, убирали оба двора — главный и малый, а также колодезный, драили пушки на стенах, и эта суета совершенно не соответствовала тому разговору, который хотел начать де ла Рейни. Не говоря уж о грязи и запахах, которые этой суете сопутствовали.

— Я заглянул к вам, — сказал главный полицейский, поздоровавшись с комендантом, — чтобы угоститься стаканчиком вашего вина «Тонер» и... получить ответ на один вопрос.

— Все к вашим услугам, дорогой друг, но пойдемте лучше ко мне. Там нам будет уютнее.

Комендант жил в небольшом скромном домике, за черными стенами тюрьмы, притулившимся между казармой, где размещался тюремный гарнизон, состоявший в основном из старых солдат-инвалидов [8], и складов, вмещавших в себя все необходимое для жизни крепости. Место, где располагался домик, называлось Государственным двором; в домике были гостиная, спальня, хозяйственные помещения, а за ним, по счастью, небольшая площадка с деревьями, что радовали взор куда больше мрачных тюремных коридоров. Жилище весьма неказистое, особенно по сравнению с теми, что построят себе коменданты Бастилии в будущем, но Безмо был холостяком со скромными привычками и не желал для себя большего. Он любил свою работу и, когда его кладовая и погреб были заполнены всем необходимым, ничего не просил у Создателя. Осень стояла холодная и дождливая, поэтому в камине весело горел огонь, около него и уселись гость вместе с хозяином, чтобы выпить по стаканчику знаменитого вина с сырными сухариками.

Поговорили, как водится, о погоде, обсудили последние придворные новости, о которых сообщила «Газетт», после чего де ла Рейни счел, что вводная часть была достаточно обстоятельной и теперь можно переходить к главной.

— Скажите мне, дорогой Безмо, много ли у вас в тюрьме сейчас женщин?

— Нет. После того как приговоры Суда ревностных разослали моих колдуний по отдаленным крепостям, у меня осталось всего две или три. А что, среди них может находиться та, которая вас интересует?

— Да, молодая дама, графиня де Сен-Форжа. Она имела несчастье не понравиться Его величеству королю... Вам могли привезти ее в тот самый день, когда умерла королева, 30 июля.

— Среди моих дам такой нет. Сами подумайте! Я не мог не запомнить этой знатной дамы. В тот печальный день я действительно получил от господина де Лувуа новую узницу, очень юную и разгневанную. Что не мешало ей быть очаровательной. Очаровательной до такой степени, что я даже заинтересовался, как могла такая прелестница не понравиться королю, известному обожателю красавиц.

— Вам передали ее под именем де Фонтенак?

— Именно так! Так ее и назвали. Посмотрев, какая она молоденькая, я отвел ей хорошую камеру на третьем этаже башни Базиньер и следил, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— И прекрасно сделали. Видите ли, я совсем не уверен, что Его величество не сожалеет, что так разгневался, и думаю, что долго она у вас не останется.

— Вы думаете совершенно правильно, потому что она уже уехала.

— Уехала? Ее выпустили на свободу? Меня это удивляет. Я бы уже знал об этом.

— Нет, ее перевели в другую тюрьму. Не знаю, по какой причине, но за ней приехала карета, и ее увезли в другое место. В Венсен, я думаю.

Де ла Рейни сдвинул брови:

— И вам не сочли нужным объяснить, почему ее от вас забирают?

— Нет, я не получил никаких объяснений. Было короткое распоряжение де Лувуа, и еще мне сказали, что в донжоне, расположенном в лесу, чище воздух... Поверьте, я очень огорчен, мой дорогой друг, что не имею возможности вам услужить. Вы ведь знаете, с каким уважением я к вам отношусь.

— И я вам возвращаю его сторицей! Ну что ж, придется нам распрощаться, милый Безмо, но прежде примите мою благодарность за вашу любезность, в которой я не сомневался, и за ваше чудесное вино.

— Приходите выпить стаканчик в любое время. Хорошо бы вам прийти ко мне поужинать в ближайшие дни. Сейчас разгар охоты, а мой повар великолепно готовит дичь!

— При первой же возможности вспомню о вашем приглашении. До скорой встречи, дорогой друг, и еще раз спасибо!

Для крепких лошадок главного полицейского расстояние между Бастилией и великолепным донжоном, выстроенным в Венсенском лесу Карлом V, было пустяком. Де ла Рейни рассчитывал туда попасть самое большее через полчаса, но выходил он из Бастилии куда более озабоченный, чем входил в нее. Маркиз дю Шатле, комендант Венсенского замка, был человеком совсем иного склада, нежели добряк Безмо.

Отважный воин и в то же время элегантный и образованный — что было большой редкостью! — знаток света, маркиз принял управление королевским замком, служившим одновременно и крепостью, и тюрьмой, как большую честь. Он с большим неодобрением встретил стаю ведьм, колдуний и прочих знахарок, которыми внезапно заселили его резиденцию, где обычно содержались носители самых прославленных имен, таких, например, как маршал д'Орнано, герцог де Бофор, герцог де Вандом и его брат, великий приор Мальтийского ордена, и множество других, им подобных. И хотя репутация замка внушала скорее страх, так как камеры в нем, как говорилось, «ценили на вес мышьяка», — намек на более чем подозрительные смерти д'Орнано и великого приора, — при этом знать всегда оставалась там в своем кругу, и маркиз-комендант не желал иметь ничего общего с засильем пособниц дьявола.

Однако, будучи умным человеком, он ценил господина де ла Рейни по заслугам. Отправляя к маркизу колдуний, де ла Рейни не раз извинился за то, что вынужден навязывать ему подобное общество. Но так сложились обстоятельства. Того требовал неумолимый закон!

Маркиз принял де ла Рейни с присущей светским людям любезностью.

— Счастлив видеть вас, господин главный полицейский, и надеюсь, что на этот раз вы не привезли мне новую порцию мерзких выродков.

— Можете быть спокойны, я не привез вам никого. Напротив, я приехал, чтобы забрать у вас одну узницу.

— Узницу? Но у меня нет сейчас ни одной!

— Неужели ни одной? Вы уверены?

— Клянусь честью! А кого вы разыскиваете?

— Мадемуазель де Фонтенак, или мадам де Сен-Форжа, как вам будет угодно. Она находилась в Бастилии со дня смерти королевы, а потом должна была быть отправлена к вам. Так, по крайней мере, мне сказал Безмо де Монлезен. Эту молодую женщину собирались перевести к вам, потому что у вас более здоровый климат, чем в крепости у заставы Сент-Антуан.

— Я знаю эту молодую даму! Она ведь дочь Юбера де Фонтенака, наместника города Сен-Жермен? Сначала она была на службе у жены брата короля, потом у королевы испанской, а потом у королевы Марии-Терезии, которая выдала ее замуж за пустышку де Сен-Форжа. Так она попала в Бастилию? И что же ей вменили в вину?

— Она чем-то не понравилась королю.

— Да что вы! В последний раз я был при дворе на балу, который давали в честь возвращения из путешествия по восточным провинциям, и должен сказать, что эта дама, напротив, королю очень нравилась. Может быть, она ему отказала?

— Ничего не могу сказать. Знаю только, что в день смерти королевы юная мадам де Сен-Форжа, крайне взволнованная, побежала вслед за королем, прося его о немедленной аудиенции. Она вошла к нему в кабинет, но никто не видел, чтобы она из него вышла. Затем я узнал, что под охраной стражников прево с заднего хода Версаля ее отправили в Бастилию. Боюсь, что она услышала или увидела то, чего не должна была ни видеть, ни, слышать...