Яд для королевы - Бенцони Жюльетта. Страница 85

Они не виделись так долго, что Шарлотта считала себя забытой. Но вот он появился снова, и так близко, что она могла дотронуться до него рукой. Но одновременно он стал таким далеким — ведь Шарлотта теперь окончательно стала придворной марионеткой, от которой ждали одного — чтобы король позвал ее к себе в постель. Сердце Шарлотты сжалось, причинив ей острую боль... В этот миг она готова была вырвать дурацкий канделябр, схватить Альбана за руку и потащить его за собой по мраморной, отделанной золотом лестнице, искать пристанища... Где? Неведомо... На острове, на краю света, где будут только они вдвоем, соединенные любовью... Все ее размышления, соображения, утешения рассыпались в прах, она вмиг прозрела и увидела правду — она любила и всегда будет любить этого человека. И он тоже любит ее. Любовь надела на него эту мучительную маску... Любовь заставила его служить живым упреком... Но почему, почему месье де ла Рейни не ответил на ее письмо?..

Волнение ее сердца добежало до пальцев, и Сен-Форжа спросил:

— Что с вами, дорогая? Вы устали?

— Да, немного...

И они переступили порог королевских покоев. В Большом кабинете королевы молодых поздравили принцы и принцессы, собравшиеся на эту пародию свадьбы. Ко всеобщему удивлению — но только не мадам де Монтеспан, она была просто в восторге! — король по старинному феодальному обычаю расцеловал новобрачную, прошептав ей на ушко:

— Ваша красота возбуждает меня сегодня вечером до чрезвычайности...

Слишком взволнованная, чтобы отвечать, Шарлотта поблагодарила Его величество реверансом. Остальные события прошли для нее, как во сне, — угощение в гостиной королевы, супружеская спальня, куда придворные дамы сопроводили ее. Она очнулась, когда была уже раздета и сидела в воздушной ночной сорочке на краешке огромной постели из пурпурного бархата с балдахином, обитом внутри белым атласом. Такова была реальность.

Реальностью было и торжественное появление супруга в голубом халате с золотыми разводами и таких же домашних туфлях, из которых торчали его тонкие волосатые ноги. Он держался необыкновенно прямо, но его походке недоставало твердости. Пока с него снимали халат, под которым оказалась белая ночная сорочка, застегнутая до самой шеи, он, с трудом пытаясь поднять набрякшие веки, бормотал с блуждающей улыбкой:

— Ссспа-сибо... друзья... Можете... ик!.. идти... Но... ик!.. дверь... закройте!

Ему отвечали смехом и солеными шутками. Когда друзья жениха удалились, блуждающий взгляд молодого обратился в сторону супруги, и он попытался поприветствовать ее, а потом с тем же заиканием сказал:

— Ма... дам графиня... я...ик!.. желаю... вам... спокойной ночи!

Не осмеливаясь верить своему счастью, Шарлотта улеглась поближе к краю и застыла, стараясь не шевелиться. Несмотря на усталость, сон не шел к ней, она боялась ночных посягательств, но постепенно успокоилась, вспомнив слова мадам де Монтеспан относительно способности Адемара к любовным подвигам. Вряд ли она бросала слова на ветер... Уверенность мадам де Монтеспан послужила ей немалой поддержкой в эту ночь, и она, в конце концов, заснула.

Поутру, часов около десяти, супруги проснулись, почтительные слуги помогли им одеться и умыться, и вот мадам и месье де Сен-Форжа стоят, еще не обменявшись ни единым словом, перед дверью спальни, где прошла их первая брачная ночь. Они одновременно почтительнейшим образом обменялись приветствиями, и, повернувшись друг к другу спиной, отправились каждый в свою сторону, чтобы приступить к исполнению своих обязанностей. Адемар направился в покои герцога Филиппа, который собирался отправиться в свой замок в Виллер-Котре. Через несколько недель этот замок намеревались посетить король с королевой, и герцог уезжал, чтобы подготовить его к посещению венценосной четы. А Шарлотта отправилась в королеве, приготовившись вступить в новую должность. Не слишком обременительную, нужно сказать. Герцогиня де Бетюн весьма ревностно следила за гардеробом и драгоценностями Ее величества и не собиралась расставаться со своими обязанностями, так что было решено, что Шарлотта по-прежнему будет читать королеве, поскольку ее голос так нравился Ее величеству.

В спальне королевы все пребывали в прекрасном настроении, как это обычно случалось после ночи, когда король навещал свою супругу. Новую графиню встретили улыбками и поздравлениями. Королева поцеловала Шарлотту, пожелав ей жить в добром согласии и покое, тактично не промолвив ни слова о счастье. После чего все отправились в часовню, настроившись на подобающий серьезный лад.

На лестничной площадке Шарлотта почувствовала вчерашнее сердечное волнение. Но сейчас там несли караул швейцарцы в красных, шитых золотом мундирах, а слуги, которые вчера держали канделябры, исчезли. Они появятся вновь, как только стемнеет, но среди них не будет одного, того единственного, кого бы она так хотела увидеть, но не увидит никогда. Эта мысль была так горька, что Шарлотта, преклонив колени, поспешила закрыть лицо руками, словно погрузилась в глубокую молитву. Но она не слышала ни единого слова священника.

Толчок локтем вернул ее к действительности, и она услышала шепот:

— Обратите внимание! На вас смотрит король!

Шарлотта невольно вздрогнула, отняла от лица руки и увидела рядом мадам де Монтеспан.

— Боже мой! Да у вас такой вид, будто сердце у вас рвется на части! Неужели вы так огорчены вашей брачной ночью?

Вспомнив о прошедшей ночи, Шарлотта чуть было не рассмеялась.

— Нет, ни капельки, — ответила она. — Вы были совершенно правы!

— Со мной это часто случается. А все дело в том, что я прекрасно изучила здешний край и все виды человекообразных, какие тут водятся.

— Тогда скажите, почему именно меня выбрали в жены? У вас должно быть хоть какое-то предположение на этот счет.

— Есть, и не одно, а даже два. Во-первых, ваша семья гораздо богаче, чем вы думаете. А, во-вторых, при дворе муж, на чью жену заглядывается хозяин, может извлечь из этого немалую выгоду... Если он только не носит фамилию Монтеспан! — закончила она со вздохом.

— Но вы-то, как мне кажется, надеетесь что-то получить от этой сделки? — спросила Шарлотта с самым невинным видом.

— Да, конечно, — энергично кивнула мадам де Монтеспан. — И я от вас никогда этого не скрывала. Мы с вами вдвоем будем трудиться на благо человечества и избавим Версаль и короля от старой ханжи, которая задумала превратить это чудо в очередной монастырь. Один совет, пока не забыла, — не совершайте ошибки бедняжки Фонтанж, не ложитесь в постель после первого взгляда короля. Не сдавайтесь сразу. Чем дольше вас желают, тем сильнее и влиятельнее вы становитесь.

В эту минуту священник завершил освящение даров и поднял гостию [86], разговоры разом смолкли, и все опустились на колени. Впрочем, маркизе уже нечего было добавить. А Шарлотта вовсе не собиралась сообщать, что сдаваться она не намерена. Ни сразу, ни потом.

Год 1683-й начался весело и, казалось, сулил одни только радости. Король, королева и ближайшие избранные королевского двора сначала отправились погостить к брату и невестке в Виллер-Котре, потом к дофину с дофиной в Компьень, потом в Муши к маршалу д'Юмьеру, и только ближе к Страстной неделе и Пасхе вернулись в Версаль. И где бы они ни были, Мария-Терезия всегда находилась во главе всех церемоний и праздников. К ней вернулось кокетство, и она, одетая, как картинка, счастливая, нарядная, с ясной улыбкой отправила в темноту прошедших лет ту серую, трепещущую и боязливую тень, какой прожила долгие годы. Никто не радовался счастью королевы больше Шарлотты. Она и сама становилась счастливее, видя, как с каждым днем все радостней улыбается ее королева.

Черное платье мадам де Ментенон теперь все реже мелькало среди нарядных дам. И, например, в Виллер-Котре она с королевской четой не ездила. Король уделял ей теперь гораздо меньше времени, зато охотно задерживался в покоях жены и беседовал с юной графиней де Сен-Форжа, только шутил и только разговаривал, никогда не опускаясь до двусмысленного шепотка. Все могли слышать, о чем они говорят и над чем смеются. Казалось, и Людовик тоже помолодел...