Снежная соната - Полански Кэтрин. Страница 2

Жизнь была, а сказки — нет.

В детстве, как и все, Сильвия зачитывалась детскими боевиками: Пиноккио, Золушка и Красная Шапочка — их приключения способны взбудоражить невинную детскую душу вопросами познания вселенной, особенно если домашняя библиотека богата на сказки народов мира.

— Как волк мог съесть Бабушку и Красную Шапочку? Я видела волка в зоопарке — люди в нем не поместятся! — говорила Сильвия и смотрела на мать широко распахнутыми ангельскими глазами.

— Доченька, это же сказка, — мягко поясняла материалистка-матушка. — В сказках случается все что угодно.

— Все-все? И корова может запеть? И человек прыгнет с земли и попадет прямо на Луну?

— Все-все. Что угодно.

— А у нас почему так не случается?

— Потому что такова жизнь, деточка, — со вздохом отвечала мать.

Тогда Сильвия задумалась. Она долго сидела, подперев упрямо сжатым кулачком пухленькую щечку, и сосредоточенно размышляла о несправедливости мирового устройства. По ее мнению, гораздо лучше было бы, если бы сказка стала жизнью: лично она, Сильвия, не отказалась бы погулять по ноздревато-сырной поверхности Луны или спеть волшебную песенку вместе с коровами на лугу. Но корова, которую ей однажды удалось увидеть, когда они отправились в гости к друзьям отца на ранчо, петь наотрез отказалась. Возможно, у нее не было слуха, а может, она просто стеснялась. Сильвия так и не добилась от коровы ничего, кроме недовольного мычания. И, как она ни прыгала, до Луны достать не смогла. Перелетные птицы не звали ее с собой в дальние края, лягушки не оборачивались принцессами, а суровый бабушкин кот Вильгельм при попытке натянуть на него сапоги вступал на тропу войны и выпускал кривые, как сабли, когти, доводя впечатлительную Сильвию до разочарованного рева.

Итак, еще в детстве она уяснила: суровая действительность, называемая повседневной жизнью, со словом «сказка» не сочетается никак и попытки изменить существующий порядок вещей не приводят ни к чему, кроме сожалений о бесполезно потраченном времени. Оставалось одно: изгнать сказку из жизни. Не оставить ей места. Но не получалось. Взять хотя бы эти маленькие влюбленности: избавляться от них не хотелось вовсе. Вспомнив сегодняшнего клиента, Сильвия улыбнулась. Интересно, что он делает сейчас? Наверняка не разогревает в микроволновке еду. Наверное, ужинает в ресторане вместе с очаровательной блондинкой, которая свободно говорит на пяти языках и имеет минимум докторскую степень по экономике. Они гадают по винной карте и смеются.

Микроволновка напомнила о себе громким писком. Сильвия переложила ужин из стеклянной посудины на тарелку, нашла на холодильнике недочитанный любовный роман и приготовилась с удовольствием поесть. Но не судьба. На кухне появился Арнольд, и книжка была немедленно отложена, что, впрочем, от внимания бойфренда не ускользнуло.

— Опять эту ерунду читаешь? — улыбнулся он.

— Так за едой же, ну и для разгрузки мозгов, — объяснила Сильвия.

Арнольд вытащил из холодильника бутылку пива, открыл ее и сел напротив — значит, хочет поговорить.

— Что сегодня было на работе? — задала Сильвия вопрос первой.

Арнольд пустился в пространные рассуждения о коллегах, в которые Сильвия почти не вникала. Она ничего не могла поделать, но все эти люди ее мало интересовали, хотя в глубине души она понимала, что так поступать нехорошо. Ведь девушку должно интересовать все, что происходит с ее парнем, так? Но почему рассказы о том, что у Джеймса Баттона родился второй сын, а какого-то Питера увольняют за хронический алкоголизм и за то, что на корпоративной вечеринке он опрокинул на жену директора чашу с пуншем, не трогают ее совершенно? Тот же самый быт, только совсем чужой и потому скучный. Сама она редко рассказывала о коллегах, Арнольд даже не пытался изобразить, что ему интересно. Сильвия поспешно придала лицу заинтересованное выражение.

Под монотонный рассказ еда как-то незаметно кончилась, но Сильвия не решилась разогреть себе еще. И так беспристрастные весы каждый день демонстрируют абсолютно неутешительные цифры, а на ночь вообще есть вредно, но Сильвия никак не могла заставить себя отказаться от этой привычки. Впрочем, любимому мужчине она нравится и так, хоть иногда он и подшучивает беззлобно над ее пышными формами. Все хорошо, так должно быть и так будет всегда.

Все и было хорошо. После ужина Сильвия сходила в душ, а потом скользнула в теплую постель. Арнольд всегда был внимательным любовником, ласковым и нежным, и каждый раз, когда он к ней прикасался, у Сильвии наворачивались слезы на глаза — от невыразимого счастья, наверное. Она вообще была сентиментальной девушкой. Очень неудобно в наше прогрессивное время.

Иногда ей хотелось бы стать другой. Вот как Бренда Гиллис, например, в присутствии которой мужчины ведут себя очень странно. Сильвии всегда казалось, что если бы у них были хвосты, то мужчины ими виляли бы в бешеном темпе. Так любопытно на них воздействовала Бренда, ее улыбка и огромные зеленые глаза. И конечно же длинные стройные ноги, которые мисс Гиллис не стеснялась демонстрировать, надевая мини-юбки даже в лютый мороз. За мини-юбки Бренда регулярно получала выговор от начальства, которое считало, что в турагентство не следует приходить в таком виде. Не бордель. Но мисс Гиллис совершенно искренне полагала, что ее ноги привлекают больше клиентов, чем реклама в средствах массовой информации.

Нельзя сказать, что Сильвия завидовала Бренде. Просто иногда ей хотелось стать такой же, как она, — не в плане практического отсутствия мозгов, а в плане экстерьера.

— Сильв, ты о чем-то другом думаешь! — совершенно справедливо упрекнул ее Арнольд.

Она поспешно прошептала:

— Прости!

Действительно, какая разница, как выглядит Бренда, если самый замечательный на свете мужчина сейчас целует Сильвию, а не ее сослуживицу, которая, как всем известно, живет в тесной съемной квартирке, бесполезно мечтая о миллионере. В гордом одиночестве.

2

Зима в Нью-Йорке — это всегда некоторое испытание для нервов. Многие становятся не в меру раздражительными, сетуют на излишне разболтавшийся климат («Как надоели эти глобальные катаклизмы!»), срывают недовольство на родственниках и отправляются вечером спать с чувством выполненного долга: и о погоде поговорили, и о политике. Многие стремятся уехать на юг, туда, где золотистое солнце щедро рассыпает ультрафиолет, и провести холодное время там. Если есть деньги конечно же. У Сильвии в финансовом плане все было стабильно, но и только: на мексиканские пляжи, да еще месяца на два, средств точно не хватит.

Впрочем, она была далека и от того, чтобы злиться на зиму. Что проку? Проще найти в холодах какой-нибудь положительный момент. И воспользоваться отрицательными температурами с пользой.

Например, надеть белую куртку, купленную еще до Нового года.

Куртка Сильвии очень нравилась: толстая и пуховая, она, как ей казалось, подчеркивала все достоинства ее внешности (темные кудрявые волосы, овал лица) и скрадывала недостатки (слишком тяжелые бедра и неканоническую талию). Утром, одеваясь на работу и вертясь перед зеркалом, Сильвия была собою очень довольна. Арнольд ушел рано, а она могла слегка задержаться, так как по пятницам шеф разрешал сотрудникам появиться на службе позже обычного. Дресс-код в фирме соблюдался свободный, мистер Саммерс не настаивал, чтобы работники одевались, как люди с обложек журнала «Форчун». Доступность и дружелюбие — вот чем сотрудники должны приманивать клиентов. Если турист однажды отправится в путешествие, оформившись в «Эдне», и останется доволен, это принесет прибыль фирме и премию тому, кто старательно работал. А если клиент снова обратится в фирму…

Сильвия свою полагающуюся премию уже получила под Рождество. В отличие от менеджеров по туризму, продававших туры, она работала секретаршей начальника и не могла рассчитывать на проценты. Правда, не то чтобы это Сильвию волновало, просто иногда хотелось бы иметь лишний доход, который позволял бы приобретать такие милые мелочи… Одевалась Сильвия просто и недорого, косметикой не злоупотребляла и, хотя имела в своем арсенале обычные необходимые женщине атрибуты — тональный крем, помаду, крем для лица, — не увлекалась ни новомодными косметическими веяниями, ни погоней за брендами. А вот приобретать мелочи для дома было маленькой страстью Сильвии. Она открыла в себе эту тягу к милым вещам еще в школьные годы и с тех пор тратила карманные деньги на удивительные подушки, загадочные вазочки и миниатюры, которыми торговали в парках вольные и слегка потрепанные художники. Эта мелкая пестрота завораживала Сильвию, создавала для нее домашний уют гораздо больше, чем создают сами стены. Арнольд лишь посмеивался над таким отношением к вещам и не ругал Сильвию, за что та оставалась ему неизменно благодарна.