Во имя любви: Искупление - Карлус Мануэл. Страница 4

– Я с вами для того, чтобы помочь вам и облегчить боль, если вдруг заболит спина, – объяснила она. – Станет больно, сразу говорите мне.

Бранка поморщилась – поясница противно ныла.

– Если боль резкая, примем болеутоляющее. Если ноющая, будем терпеть, – продолжала сестра.

– Будем терпеть, – покорно согласилась Бранка и поерзала головой на подушке.

– Почитать вам? – предложила монахиня.

– Нет, я лучше посмотрю телевизор, – ответила Бранка. – По-моему, скоро мой сериал.

Вошла Зила с подносом.

– Как же я рада, что вам стало лучше, – сказала она.

– Сколько времени прошло с тех пор, как я попала в больницу? – спросила Бранка. – Я помню, что засыпала, просыпалась, но все как-то смутно, неотчетливо.

– В больнице вы пробыли три дня, а дома сутки, – ответила Зила. – Дома вам сразу стало легче. Доктор так и сказал – вы нуждаетесь в домашней атмосфере.

– Кто бы мог подумать? – скептически хмыкнула Бранка. – И что, теперь я буду поправляться?

– Конечно, – с уверенностью ответила Зила. Почти год прожила Зила наедине с Бранкой и несмотря на все ее недостатки, властность, самодурство, привязалась к ней. Не было одной Бранки – Бранок было много: злая и добрая, заботливая и деспотичная, щедрая и прижимистая, и – что самое главное – всегда обаятельная. Стоило Бранке почувствовать, что человек ускользает из-под ее влияния, замыкается, отгораживается, она становилась такой внимательной, такой дружелюбной, что не открыться ей навстречу было просто невозможно. Зила это испытала на себе.

Позвонил Марселу. По его голосу Бранка поняла, что сын счастлив, оттого что может поговорить с ней, оттого что ей стало легче. И она сама почувствовала себя счастливее. Бранка по-прежнему больше всех своих детей любила Марселу. Раньше она объясняла себе это тем, что он – сын Атилиу, теперь же, когда выяснилось, что это не так, она это никак не объясняла. Просто любила старшего сына. А вот Леу так и остался для нее непонятным. Хотя она теперь видела, что он очень похож на своего отца, но все, что пленяло ее в Атилиу, раздражало в сыне. Странно.

Странным было и то, что с некоторых пор она стала часто вспоминать Арналду. Много лет они прожили вместе, она часто пренебрегала им, привыкла ни в грош его не ставить и вдруг поняла, как много в их жизни зависело от его добродушия, незлобивости, терпения. Может, он был недалеким человеком, но ведь в жизни многое решает не ум, а сердце, чуткость, готовность пойти навстречу…

Бранка лежала на спине, смотрела в потолок и вспоминала прошлое. Да, доска оказалась пожестче их ортопедического матраса.

Сестра Клара сидела на стуле в ногах постели, подавала лекарства, что-то вязала. Кажется, кофточки для приютских детей. Бранка не спрашивала. Днем иногда забегал Нанду и выносил Бранку в сад. В саду ей становилось легче.

Как-то ей пришла в голову мысль: вот я прикована к постели, я тут, как в тюрьме, и следом другая: Нанду – молодец, несладко ему пришлось в тюрьме, но он выдержал.

Она видела, что дочь все с той же страстью влюблена в своего мужа, а может, даже больше, чем раньше.

Что ж, может, парень и в самом деле заслуживал уважения. Милена все пыталась уговорить Нанду посвящать больше времени ее магазину, чаще участвовать в показах.

– У тебя так здорово получается! Ты так потрясно выглядишь на подиуме! – твердила она.

– В небе я выгляжу еще лучше! – отшучивался Нанду. – Погляди вверх и убедишься. Если хочешь, для рекламы я буду разбрасывать трусики с вертолета. Хорошая идея, а?

– Да ну тебя, – обижалась Милена, надувала губы, и Нанду тут же ее целовал.

– Надутые самые сладкие, – говорил он.

В вертолетном таксопарке он по-прежнему возил туристов, показывал Рио, летал за город, отвозя богатых коммерсантов на их виллы.

– Вот увидишь, скоро и я разбогатею, возя богатых, – обещал он Милене. – Богатство – вещь заразная.

– А пока тебя используют и платят гроши, – сердилась она.

– Это я их использую, – возражал Нанду. – Я летаю на их вертолете.

Милена мечтала, что Нанду увлечется маркетингом или коммерцией, ей хотелось, чтобы они занимались одним делом.

– Ты же полюбила пилота, а я не хочу потерять твою любовь, – отвечал он ей.

Много времени занимало у него Общество спасателей, куда он записался после гибели Лауры. Нанду много летал, много тренировался – он хотел профессионально спасать людей.

Милена поняла уже, что небо сильнее ее и что ей придется научиться ждать мужа, потому что иной раз он улетал дня на три, а то и на неделю.

Зато какие бывали встречи! Милене казалось, что она никогда не насытится близостью своего Нанду.

– Я тебя больше никуда не отпущу, – говорила она.

– Да я и сам никуда больше не двинусь, – отвечал он, жадно целуя ее.

Проходила неделя, и он небрежно бросал:

– Исчезаю на три дня, малыш! Обменяемся фотокарточками!

Прожив так год – «медовый год», как называла его про себя Милена, – она даже привыкла к их разлукам. И стала подумывать о помощнике или помощнице. Одной ей было трудно справляться. Поначалу она очень надеялась на помощь Нанду, но он не был приспособлен к земным хлопотам. «А может, мне взять Женезиу?» – подумала она.

Они работали вместе уже второй год, и Милена успела убедиться, что он парень и смекалистый, и грамотный.

– Как ты думаешь, – спросила она мужа, – может, взять коммерческим директором Женезиу? Понимаешь, я могу подбирать образцы товара, готовить показы, организовывать рекламу, но вести переговоры с поставщиками, оформлять накладные, учитывать товары… Для всего этого я хотела бы найти надежного человека.

– Посоветуйся с Леу, он ведь обещал тебе помогать. Но мне кажется, Женезиу – неподходящая кандидатура, – ответил Нанду.

Милена посоветовалась с Леу. Леу пригласил Женезиу к себе, обрисовал круг будущих обязанностей, провел тестирование, посоветовал закончить двухнедельные компьютерные курсы. Затем провел второе тестирование и объявил свое мнение:

– Из парня выйдет толк! С ним можно работать. Если что – ко мне!

Ни с кем больше не советуясь, Милена стала поручать закупку товара Женезиу. А потом и банковские операции. Освободившись, Милена смогла уделять больше времени рекламным мероприятиям и, надо сказать, проявляла немалую изобретательность. Торговля пошла более ходко.

День Милены был заполнен крайне плотно: она ухаживала за матерью, занималась магазином, домом, успевала еще навестить братьев и свекровь с Орестесом.

– Когда же я буду тетей? – спрашивала всякий раз Сандра, стоило у них в доме появиться Милене. – Уже у всех есть маленькие. Только у вас с Нанду все нет и нет. У вас что, денег не хватает?

– Конечно, не хватает, – отшучивалась Милена. – На маленьких нужны очень большие деньги.

– А я бы с ним гуляла после школы, – вздыхала Сандра, – в колясочке возила! – Ей очень хотелось возить малыша в колясочке. – Мы бы с папой вам помогали. Папа, знаете, какие хорошие сказки рассказывает?

Орестес поглядывал на Милену, но ничего не говорил. Вот уже полгода, как он не брал в рот и капли. Общение с Анонимными алкоголиками пошло ему на пользу. Но вот надолго ли?..

Он снова искал работу, мечтал опять устроиться к Педру. Пусть не на такую ответственную должность, какую занимал вначале, но хоть на какую-нибудь.

Когда он вечерами говорил об этом с Лидией, она только отмахивалась. У нее были свои заботы. Ее волновала та же проблема, что и Сандру: почему у ее молодых нет детей? Прошел уже год с их свадьбы, а прибавлением и не пахнет. Может, Милена чем-то больна? Или с Нанду какая-нибудь беда в тюрьме приключилась?

Лидия через день ходила молиться в церковь. Зажигала перед Божьей Матерью свечу и просила:

– Пресвятая Дева Мария! У тебя у самой был сын, дай и моим детям сыночка! Дети – это вечные хлопоты, за них всегда болит сердце. Пусть и Нанду с Миленой узнают, что значит иметь детей!

К Бранке Лидия относилась с прежним уважением. Ни у кого не повернулся язык сказать ей, кому она была обязана столькими слезами, страданиями и бессонными ночами. Зная непримиримый, горячий нрав свекрови, Милена сама просила поберечь Лидию. Им, молодым, легче было простить Бранку, Лидия бы ее не простила…